Название: Love-story хомяка
Автор: ему не стыдно
Рейтинг: кинк-фест же!
Вместо саммари:
03.06.2012 в 13:42
Пишет Оридж кинк-фест:1.128 Один парень после дрочки кончал в клетку с хомяками, а однажды даже посадил хомячка себе на член. Хомяк его укусил до крови. Ранка загноилась и пришлось идти к доктору. Стыд при осмотре, насмешки доктора и секс с деморализованным и отчаявшимся пациентом. Доктор сверху, а парень не кончает, у него даже не стоит, ведь он возбуждается только от хомячков.
URL записиПРЕДУПРЕЖДЕНИЯ:
POV хомяка. Смерть главного героя (хомяка же). Остальное в заявке.
тычем смело!Здравствуйте, меня зовут Кеша. И я хомяк. Наверное, сложно представить участь менее завидную, но в своей краткой и поучительной истории я постараюсь доказать, что это возможно. Жил я себе, жил, никого не трогал, крутил колесо в своей клетке, трахался с другими хомяками; своим домом считал витрину магазина. Пока в один прекрасный погожий день перед моей клеткой не остановился человек. Он буквально прилип носом к витрине. И почти сразу остановил свой взгляд на мне. Меня это не удивило, ведь для хомяка я красив: у меня длинная рыжая шерстка, выразительные черные глазки-бусинки и маленькие розовые передние лапки, которые я трогательно прижимаю к груди, когда замираю на задних в размышлении о тщетности бытия.
Человек, а буквально с первых минут я понял, что именно он – мой хозяин, простоял у моей клетки полчаса. И смотрел на меня так, будто я был вкусным. Или он забыл пообедать. Но потом мой будущий хозяин ушел и вернулся лишь вечером, чтобы окончательно заявить на меня права.
Он заплатил в кассу, подошел к клетке с хомячками, указал пальцем на меня… Знаете, это довольно волнующий момент в жизни любого хомяка. Меня достали из клетки, посадили в коробочку, в которой было проделано три крошечные дырочки, чтобы я не задохнулся. К одной из них я незамедлительно прижался носом.
Дорогу вспоминать не хочется сейчас, путешествие показалось длинным и утомительным, моя коробочка покачивалась, как на волнах. Но, наконец, меня куда-то принесли и поставили на твердую поверхность. Крышка приподнялась, и заботливые руки моего хозяина извлекли меня, дрожащего и испуганного, на божий свет. От избытка чувств я описался. И понял, что безвозвратно полюбил своего хозяина, потому что тот нисколько не обиделся, а, кажется, наоборот, пришел в полнейший восторг. Он смотрел на меня, как на самое прекрасное создание, какое ему приходилось видеть на свете. На меня, на маленького хомяка. На меня так в жизни никто не смотрел.
Потом хозяин посадил меня в клетку. Там были другие хомяки. Они сразу показались мне какими-то странными и зашуганными. Когда хозяин подошел и открыл дверцу, они даже не пытались бежать, лишь жались по углам, поглядывая на него с опаской. Только когда он насыпал в кормушку еды, они успокоились и выползли на середину клетки.
Так началась моя жизнь с хозяином. Пока другие хомяки налегали на корм, я сидел на задних лапах и рассматривал его внимательно. После пережитого стресса есть мне не хотелось.
Хозяин ходил по комнате, взад – вперед, казалось, он был чем-то воодушевлен. Или озабочен. При свете лампы я заметил, что волосы на голове у хозяина рыжеватые, почти как моя шерстка. И был хозяин весь такой беленький, смешной, волосы, казалось, – только на голове. Когда он начал раздеваться, я смотрел с любопытством. Никогда не видел людей без этих их странных «съемных» шкурок.
Хозяин оказался щупленьким и почти везде – кроме головы! – абсолютно, трогательно лысым. Между ног хозяина болталось что-то. Причем, этот предмет, сморщенный и неприглядный в начале, начал расти, когда хозяин развернулся к клетке и принялся за него дергать. Или мять его. Эффект оказался таким, что буквально спустя пару минут между ног хозяина болталась уже аппетитная сарделька. О да! Я знал прекрасно, как это выглядит. Продавец в магазине часто приносил с собой на обед то сосиски, то сардельки. И часто тайком давал обрезки хомячкам. Это была вкуснейшая еда! И та сарделька, что болталась между ног моего хозяина, показалась мне самой аппетитной из всех, что я когда-либо видел.
Тем временем, хозяин подошел к клетке совсем близко, он продолжал то ли мять, то ли дергать свою сардельку. Голова хозяина была запрокинута назад, и я поразился, какая у него тонкая, трогательно безволосая шея. На миг я даже забыл про сардельку. Но ненадолго. Окончание у сардельки было утолщенным, оттуда сочились белые капельки сока или какого-то соуса. Хозяин негромко и жалобно постанывал. Казалось, он еле держится на ногах. Но почему-то мне сразу стало понятно, что стонет он не от боли.
Засмотревшись, я не заметил, что прочие хомяки замерли по углам, будто сейчас должна прозвучать команда: «Старт!» - и начаться хомячьи бега.
Хозяин коротко вскрикнул, подался вперед и тут из сардельки струей брызнул белый соус. Потом еще и еще. Очень много соуса.
В клетке поднялась паника, хомяки бросились врассыпную, кто-то перевернул поилку и пытался под нее заползти – все тщетно, брызги настигли всех. Я же оказался облитым этим соусом от макушки до кончиков лапок. Сказать, что я был офигевшим, это не сказать ничего.
Кончив поливать клетку, хозяин перевел дух. На лице его расплылось выражение полнейшего блаженства. Потом он обтерся, отпер клетку и достал оттуда меня. Окружающие хомяки хранили сочувственное молчание.
Хозяин отнес меня в ванную. Он чистил и обтирал мою шерстку так аккуратно, что я прибалдел и почти задремал в его руках, слушая, как хозяин шепчет какие-то нежные слова. Что-то про то, что я самый лучший и только меня он искал… Я плыл на волнах блаженства.
Потом мы лежали рядом и смотрели телевизор. Вернее, я лежал на хозяине, устроившись у него на плече. Телевизор я видел и раньше, но у хозяина был большой, намного лучше, чем в магазине. Я помню, как зажевал чуть-чуть, проголодавшись, его рыжую прядь, потом уснул, и, видимо, хозяин очень осторожно отнес меня в клетку. Я даже не проснулся.
Так началась наша совместная жизнь. Приходя домой, хозяин первым делом доставал меня из клетки, целовал, шептал всякие нежности. Тайком от других хомяков давал мне вкусшняки. Последнее меня радовало особо и ненадолго отвлекало от мечтаний о сардельке, которую я видел каждый день.
Теперь хозяин раздевался неторопливо и долго прохаживался перед клеткой обнаженным. Мне даже казалось, что он нарочно красуется передо мной своей сарделькой. Хотя… тут было чем красоваться. Я не мог налюбоваться, исходя слюной от желания.
Ритуалы с разбрызгиванием белого сока на нашу клетку продолжались, иногда по нескольку раз на дню. Я не прятался, как остальные хомяки, потому что купаться потом мне очень нравилось, да и раз за разом мне не хотелось пропустить ничего.
Я не заметил, как сарделька стала моей навязчивой идеей.
Постепенно хозяин стал доверять мне больше, позволял бегать по своему голому животу, но уже после всего, когда сарделька снова «сдувалась» и лежала вялой и неинтересной. Я не понимал, как эти изменения происходят, но находил это очень печальным. Немножко утешало, что хозяин гладил меня, часто говорил со мной. Постепенно я узнал много интересного о его жизни. Он даже рассказал мне про своего первого хомячка. Вернее, хомячку. Беленькую такую, красивую. Ее звали Ксюша, и она разбила моему хозяину сердце, сбежав от него через вентиляцию. Со временем хозяину хомячки-мальчики стали нравиться больше. Особенно рыженькие. Меня он полюбил с первого взгляда.
Я тогда еще смутно представлял, что такое любовь, но, слушая его слова, исполнялся гордости.
И вот, однажды хозяин пришел домой очень взволнованным. Быстро, словно в нетерпении, сорвал с себя одежду и сразу же достал из клетки меня. Я понял, что настал мой звездный час.
Хозяин улегся на диван, долго устраивался, подкладывая под спину подушки, потом посадил на голый живот меня. И начал мять свою сардельку. Я, в восторге прижав к груди лапки, наблюдал, как любимая сарделька становится на моих глазах большой и сочной. Хозяин негромко и удовлетворенно постанывал. Я же находился в смятении: сарделька была совсем близко, большая, достигшая вожделенных размеров. Но меня вдруг обуяла робость, я смотрел, не в силах сделать и шагу навстречу мечте, когда вдруг рука хозяина накрыла меня. Пару секунд я отчаянно молотил лапами воздух, пока не увидел, что приземляюсь прямо на сардельку! И хозяин даже придерживает ее другой рукой, чтобы я не свалился.
Стоило моим лапкам лишь коснуться нежной кожицы, как хозяин издал такой удовлетворенный звук, что сомнений больше не осталось: хозяин решил отдать самую лучшую в мире сардельку мне. Я не стал терять драгоценного времени даром, выбрал место, где сарделька показалась мне толще и аппетитнее, и, дрожа от восторга, всадил в нее зубы…
Признаюсь, тут моя история могла бы подойти к концу. Хозяин швырнул меня в стену с такой силой, что только природная изворотливость позволила мне уцелеть, и орал так, что хомяки-соседи в панике раскачали и опрокинули со стола клетку.
После все пошло наперекосяк. Хозяин заперся в ванной, долго не выходил, а когда вышел, двигался как-то странно, будто сарделька между ног стала сильно ему мешать. И вообще, выглядел он подавленным. Меня он заметил и посадил в клетку, приговаривал даже, что я ни в чем не виноват. Потом долго мазал чем-то свою сардельку, корчась, как от боли.
К клетке с хомяками хозяин в этот день больше не подходил. И на следующий тоже. Даже раздевался лишь затем, чтобы осмотреть свою надкушенную сардельку, и день ото дня становился все мрачней.
Однажды он долго разговаривал с кем-то по телефону, потом рано утром собрался и куда-то ушел. Отсутствовал хозяин до самого обеда и вернулся в таком состоянии, в каком я не видел его никогда. Волосы растрепанные, в глазах – слезы. Он вытащил дрожащими пальцами из пачки сигарету и рухнул на диван; пододвинул клетку с хомячками ближе и повернул ее так, чтобы хорошо видеть меня. Я прижал лапки к груди и выжидающе посмотрел на хозяина. Какое-то время он молча курил, периодически всхлипывая, но опыт совместного просмотра передач про психоаналитиков меня не обманул: устроившись на диване поудобнее и достав вторую сигарету, хозяин начал свой рассказ.
- Знаешь, Кеша, не существует границ у человеческой подлости. Сегодня я раз и навсегда понял, почему хомячков люблю больше чем людей. Люди после этого мне просто отвратительны. Да и я хорош. Да, мне стыдно было сказать: «Здравствуйте, меня зовут Иван, и я – зоофил». Потому что на самом деле это не так. Любовь не бывает извращением, ведь правда? – Плечи хозяина дрожали, было видно, что он сдерживает себя с трудом. – Я неделю уговаривал себя пойти к этому чертовому доктору. Неделю! Но потом с ранкой от твоих зубов… Нет-нет, хороший мой, я не осуждаю! Но с ранкой от твоих зубов началось что-то жуткое. Она воспалилась так, что мне даже в туалет стало ходить больно. У меня просто не осталось другого выбора, как обратиться к врачу.
Сидя в очереди у кабинета, я очень нервничал, репетировал заранее заготовленные фразы: «Здравствуйте, доктор, меня укусил за член хомяк. Как это вышло? Очень просто. Я разделся и решил почистить клетку. Хомяк просто неправильно меня понял».
Пока я мялся в нерешительности, вся очередь прошла, и я остался последним перед обеденным перерывом. Доктор выглянул посмотреть, кто еще ждет, и позвал меня в кабинет. Я пошел за ним, сильно робея.
В кабинете было все белое, воняло какими-то медикаментами, как всегда у врачей. Посреди стояла длинная кушетка, застеленная простыней. Рядом с ней ширма, пока в сложенном виде, нужная, видимо, для того, чтобы непрошенные посетители не пялились на раскорячившихся полуголых пациентов. Почему-то эта ширма сразу заставила меня нервничать.
- Та-ак, на что жалуемся? – спросил доктор. Он сидел за столом и пока что-то писал в моей карточке. Вид у него был грубоватый. Мне всегда казалось, что специалист в данной области должен быть тактичным и интеллигентным, но этот выглядел прямой противоположностью. Вообще, напоминал кавказца. Темноволосый, усатый, но со светло-серыми глазами. Ехидными такими, будто он насквозь людей видит и все-все про них знает. У меня от его взгляда мороз по коже, я забыл даже, что говорить.
- Ну? – нетерпеливо повторил он. – Ладно, раздевайся, давай посмотрим.
Я кивнул и послушно принялся расстегивать пуговицы.
- Парень, да зачем мне то, что под рубашкой? Ты штаны снимай. – Он коротко хохотнул и, уже откровенно забавляясь, принялся наблюдать, как я дрожащими руками дергаю молнию и приспускаю вниз джинсы вместе с бельем.
- Ниже! – скомандовал он, я послушался. – Так, что у нас тут…
После этого последовала достаточно продолжительная пауза. Он приподнял двумя пальцами мой член, рассматривая ранку. Я в это время изучал едва наметившуюся лысину на его макушке. Доктор нравился мне все меньше. И от его прикосновений я нервничал. Пальцы у него были жесткие, и трогал он меня для врача как-то слишком бесцеремонно.
- О как! – изрек он наконец, снова глядя мне в лицо. – Надо прочистить. И уколы от бешенства. Обязательно. – Говорил он все это, задумчиво теребя мой член. Мне хотелось попросить, чтобы он отпустил, но было слишком неловко. А услышав про уколы от бешенства, я забыл почти обо всем.
- Не надо! Это был домашний хомячок! – сильно нервничая, сказал я и осекся.
- Что ж вы, молодой человек, хомячка на член сажаете? – мягко поинтересовался доктор, но в его голосе было столько ехидства, что я был готов провалиться на месте. – Вы в курсе, что за это полагается статья?
- Я… я… - Все ответы и оправдания вылетели у меня из головы. Доктор смотрел с легким прищуром, и я чувствовал, что он все-все про меня знает и никаким оправданиям не поверит.
- Я не хотел, - выдавил я наконец.
- Ну конечно, - снисходительно отозвался он, продолжая меня трогать, но уже более откровенно. – Мой сосед тоже не хотел трахнуть своего пуделя. Сидит теперь себе. Представь, как его в тюрьме любят?
- Как? – машинально переспросил я, уже почти теряя связь с реальностью.
- Как его пуделю и не снилось.
Доктор расхохотался, а я мог лишь на него беспомощно смотреть, желая лишь одного: умереть от стыда на месте.
- Ладно. Штаны полностью снимай, забирайся на кушетку. У меня перерыв уже вообще-то.
Доктор, наконец, отпустил мой член и поднялся с места, чтобы разложить ширму. Я так обрадовался обретенной на время свободе, что штаны снял очень быстро. Я даже испытал благодарность, когда он затем подошел к двери и запер ее изнутри на ключ.
- На четвереньки и ноги расставь шире.
От этой команды я почувствовал, что ноги у меня подкашиваются.
- Но.. может, если я на спину лягу, будет удобней?
- Обязательно ляжешь, - хладнокровно пообещал мне доктор, поправляя на широких руках белые стерильные перчатки. – Но сначала будем тебя лечить от зоофилии.
Я замер, не зная, что дальше делать. Доктор стоял между мной и дверью, коренастый, явно очень сильный. Даже если прорываться мимо него к двери, и каким-то образом у меня выйдет завладеть ключом… Выбежав голым в коридор, я явно привлеку к себе нежелательное внимание. Меня заберут, и дальше разговор будет коротким.
- Ну? – требовательно переспросил он.
Мне ничего не оставалось, как подчиниться. Я был слишком подавлен и растерян, чтобы мыслить внятно.
- Ноги шире, - приказал мне доктор, похлопав по пояснице. Я слышал, как он ищет что-то в шкафу, потом моего ануса коснулся его палец, обтянутый перчаткой. Когда он проник внутрь, я почувствовал холод крема и рефлекторно попробовал сжаться, но получил еще один шлепок. Происходящее было почти таким же стыдным, как первый медосмотр в школе. Но чтобы он меня больше не шлепал, я старался больше не закрываться. Ощущать его палец внутри не было больно, но когда он начал им двигать, я заволновался.
- Зад чуть оттопырь, - посоветовал доктор. – Вот так.
Постепенно мне удалось подстроиться под темп и отвлечься, я не заметил даже, когда вместо одного пальца стало входить три. Доктор разрабатывал меня профессионально, почти не причиняя дискомфорта. Потом я перестал ощущать его пальцы и услышал шорох одежды за спиной. Глянув через плечо, я увидел, что доктор расстегнул медицинский халат и приспустил брюки, демонстрируя довольно красноречивый стояк. Член у него был не очень длинный, но большой в диаметре, что заставило меня нервно сглотнуть. Я не был уверен, что он растянул меня настолько. Истолковав мой взгляд неправильно, доктор самодовольно усмехнулся, довольный произведенным эффектом. Его руки легли мне на бедра, я не отворачивался, глядя, как он входит в меня. Смотрел с каким-то отстраненным любопытством и старался максимально раскрыться навстречу, чтобы избежать лишней боли. Как ни странно, ее почти не было. Я даже постарался отвлечься и думать о любимых хомяках, чтобы у меня встало, но все было бесполезно. Доктор двигался во мне резкими толчками, периодически шлепая по заднице и требуя, чтобы я подмахивал.
Потом, действительно, он приказал мне перевернуться на спину. И, закинув мои ноги себе на плечи, продолжил с еще большим рвением…
Я не знаю, сколько это продолжалось, но в дверь начали колотиться. Видимо, закончился обеденный перерыв. Бурно кончив, доктор бросил мне полотенце, чтобы я мог обтереться. Сам же, приведя в порядок одежду, он вернулся к столу и принялся что-то писать, потом невозмутимо протянул мне бумажку со своими каракулями и продолжил, будто разговор прервался всего секунду назад:
- Будете этим мазать поврежденное место два раза в день, утром и вечером. Мыться не забываем. На прием через неделю.
- Зачем? – упавшим голосом спросил я.
Он посмотрел на меня, как на идиота.
- Продолжим лечение.
Из кабинета я выскочил, как из горящей избы. Я был в таком потрясении, что пока добирался домой, чуть было не попал под машину… Кеша, ты меня слушаешь? КЕША?
Хозяин принялся трясти клетку, пытаясь привлечь мое внимание, но все оказалось бесполезно. Окончание его истории я дослушивал уже лежа кверху лапками. Мое хрупкое хомячье сердце не вынесло таких потрясений. Но все же в будущее я смотрю позитивно: очень надеюсь, что в следующей жизни мне повезет родиться баобабом.