"Сказание о любви", слэш, 1-й и последний мой фанф, NC-17

[silverstyle]

Написано к новогоднему фесту на сайте Домиана по заявке. Мой первый опыт. В голосовании попал в раздел ориджи, но честно собрал 10 голосов (далеко не самое последнее место). Я был в шоке. Обожаю читателей за доброту и нестандартность мышления. Такой выбор еще надо решиться сделать))))
Фандом: Робин Гуд
Название: Сказание о любви
Автор: Maxim
Пейринг: Робин Гуд / Гай Гисборн
Рейтинг: NC-17
Жанр: Слеш, юмор, элементы БДСМ.
Саммари: Почему-то сэр Гай Гисборн решил, что ловить Робина в зимнем лесу легче, чем в летнем, и неожиданно сам оказался отличным рождественским подарком для Робина, которому очень хотелось холодной ночью чего-нибудь согревающего... душу и не только.
От автора: море стеба и авторское представление о персонажах.

Робин во время драки с Гисборном:
Хм, Гисборн, ты что, тренировался?
Из сериала «Робин Гуд», 2007 г.

В замке шерифа Нотингема царило предпраздничная оживление: прислуга сбивалась с ног, убирая замок, повара ночевали на кухне, чтоб успеть приготовить праздничный ужин. Сам шериф заперся в своих покоях с двумя красавицами и не выходил уже вторые сутки. У его милости был серьезный повод для расстройства: завтра Рождество, на праздничный ужин и бал должны съехаться все бароны, а для украшения замка не удалось достать ни одной мало-мальски приличной елки! О том, что бальную залу традиционно должно было украшать большое праздничное дерево, достающее своей верхушкой чуть ли не до самого потолка, вообще стоило забыть. Все попытки срубить елку в Шервудском лесу заканчивались провалом. Дровосеки возвращались ни с чем, отряд стражников тоже ни с чем, и не в полном составе. Теперь столь же бесславно возвращался сэр Гай Гисборн, который был отправлен, как последняя надежда, в лес не ловить Робина, нет, а всего лишь достать елку. Когда сэр Гай получил это задание, он чуть не рассмеялся в лицо шерифу, приняв за не очень удачную шутку, ибо ему было сказано: привести елку и ни за что не попадаться на глаза Робину Гуду.
- Как это не попадаться? – Сэр Гай, который с лета пропадал по всему графству, гоняясь за знаменитым разбойником, был в искреннем недоумении.– А если я его все-таки повстречаю, что прикажете делать? Сказать: «извините, сэр Робин, я не за вами, а за елкой?».
- Хотя бы так! Гисборн, вы понимаете, что на кону моя честь? Я стану посмешищем, если все узнают, что разбойник, который обирает меня уже не первый год, не позволил спилить елку в моем же лесу! Мне плевать, как вы это сделаете, но без елки не возвращайтесь!
Сэр Гай четко выполнил указания своего сюзерена и теперь возвращался с елкой, но пешком и в гордом одиночестве. Вопреки опасениям, Робин Гуд не обиделся, что Гай Гисборн пришел не за ним, а искренне умилился и прежде, чем отправить его домой, самолично выкопал для него из снега крошечную, совсем молодую елочку, да еще обставил все так, словно преподносит дар любви даме своего сердца! Сэра Гая до сих пор бросало в жар от ярости, когда ему вспоминался бесстыжий зеленоглазый разбойник.
Ничего, когда-нибудь он увидит Робина Гуда коленопреклоненным пред собой, и это не будет злой шуткой на потеху шайке. Как можно так издеваться над честным рыцарем? Гай Гисборн бы понял все: пытки, четвертование, возвращение его головы в корзинке в подарок к столу шерифа Ноттингемского, кстати, именно это предлагал Джон Литтл, но то, что вытворял с ним Робин, было выше всякого понимания.
Сэр Гай считался отменным фехтовальщиком, одним из лучших в Англии, но в сравнении с мастерством Робина Гуда, его умение меркло. Нет, он, конечно, мог дать отпор: про их жаркие схватки не даром слагали песни, но конец был всегда один. Выбитый из руки меч, поза, выражающая покорность, прикосновение стали к щеке, Робину Гуду доставляло какое-то садистское удовольствие обводить клинком контур лица поверженного противника, и Гая неподдельно раздражал тот факт, что его даже это перестало пугать. Он знал, что услышит в конце презрительно-насмешливое: «было неплохо», произнесенное так, будто они занимались чем-то непристойным. И что он будет уходить, безоружным, чувствуя на спине пристальный взгляд зеленых глаз. Это было выше понимания Гисборна. Он с детства заучил, что врагов надо убивать. И Робин Локсли ведь тоже убивал иногда рыцарей, которые приходили за его головой в надежде получить награду. В чем же дело? Сэр Гай прекрасно помнил их первую стычку. Он недооценил силы отряда лесных разбойников, за что сурово поплатился. Погибли все, кроме него. Гисборн получил от Робина несколько достаточно серьезных ран, видел занесенный над собой в смертельном ударе меч, но в последний момент предводитель разбойников передумал. Ему вдруг пришло в голову, что шерифу надо отправить живое послание для устрашения, будто кучи мертвых посланий для этого было мало!
С тех пор их схватки повторялись с завидной регулярностью, и каждый раз Робин Гуд находил причину отпустить своего врага живым, словно занимался сочинением их на досуге. Незаметно для сэра Гая их схватки стали смыслом жизни, образ зеленоглазого разбойника преследовал его ночами. Круглые сутки уходили на тренировки и продумывание новых планов по пленению Робина Гуда. Для Гисборна теперь стало делом чести взять его живым, чтоб смыть позор публичных оскорблений.
Люди над ним потешались. Говорили: «хорош помощник шерифа Ноттингема, статен, не иначе добрый Робин Гуд отпускает его за красивые глаза». Он уже не мог спокойно проехать по крестьянской деревне, чтоб не услышать свиста за спиной и скабрезных замечаний. И что было с этим сделать? Изуродовать себя и одеть обноски? Сэр Гай гордился своей благородной внешностью, тщательно следовал моде и обожал дорогое оружие. Впрочем, от некоторых излишеств пришлось отказаться, ибо Робин Гуд обезоруживал его с завидной регулярностью.
Сэр Гай вздохнул: показались уже огни замка. Погода была идеальная, рождественская, легкий мороз и крупные снежинки, медленно падающие с неба – красота. Возвращаться в замок совсем не хотелось. А ведь начиналось все хорошо: они вошли в лес, отыскали подходящее дерево, но не прошло и пяти минут с того момента, как начал стучать топор, и появились разбойники.
На этот раз Робину Гуду и не пришлось искать причину:
- Праздник ведь! – Добродушно объяснил он, помогая подняться своему противнику. – Сегодня отпустим всех.
И отряд отправили домой через реку, по тонкому льду, по которому, похоже, никто не дошел, а Гисборну подарили маленькую елочку и отпустили, наказав беречь здоровье и не простужаться. Робин Гуд просил подчеркнуть особо, что это личный подарок прекрасному сэру Гаю, который так весело скрашивает его досуг, а шериф Ноттингем не получит от него даже сухого лапника. С этой неутешительной новостью сэр Гай и возвращался в замок. Иногда, переживая очередное унижение, ему хотелось уже быть, наконец, убитым, чтоб не мучиться. Он знал, что по возвращению услышит от шерифа:
- Как, сэр Гай, вы еще живы? Феноменально! Это уже становится неприличным…
На деле все обернулось еще хуже: разгневанный шериф запустил в него канделябром и запретил появляться на балу. И где справедливость?
Бедный сэр Гай мерил шагами комнату, слушая, как съезжаются на праздник довольные гости. «Зря радуетесь, не будет у вас елки, подарки прячьте, куда придется», - подумал он с неожиданным злорадством. Вот у него елка была, правда совсем маленькая. Он бросил ее на пол, когда пришел, а, вернувшись, нашел ее стоящей в вазе на столе, что чуть не привело к припадку, ибо он решил, что к нему в спальню проник Робин Гуд, и только потом сообразил подумать на какую-нибудь дуру-служанку. Нервы ни к черту. Этот мерзавец, пожалуй, гуляет со своими друзьями, горланит неприличные песни про Гая и шерифа, танцует вокруг всех елок сразу и в ус не дует. Точно! На Гисборна снизошло озарение, иначе не скажешь. Ему никак не победить Робина в честном бою…никогда. Но каким будет исход сражения, если принц воров будет пьян? Это было просто, как все гениальное: Робин Гуд, пьяный он или трезвый, никогда не откажется от поединка, и у него, сэра Гая, появится шанс. И неважно, что после гибели Локсли, он будет порезан на куски его бандой. Гай Гисборн станет героем, про которого будут слагать песни, он смоет все нанесенные оскорбления кровью.
Сэр Гай бросился к оружию, медлить нельзя, он доберется к лесу как раз в районе полуночи. Что ж, Робин Гуд получит незабываемый праздник.
Замок шерифа Ноттингема играл огнями, звучали музыка и смех. Никто не обратил внимания на одинокого, одетого в черное всадника, выехавшего за ворота.
Чем ближе был Шервудский лес, тем сильнее становился охотничий азарт. Вспоминалась насмешливая улыбка разбойника, его отчаянная смелость, дерзкие шутки и их самый длинный поединок, который длился почти час. Локсли оседлал тогда поверженного врага и, приставив кинжал к его горлу, пообещал прирезать, если он еще раз появиться. Впрочем, к следующему «свиданию» сэр Робин успешно об этом забыл. Видимо, в тот раз он был просто не в духе. Может, с дамой сердца своей рассорился, кто его знает. Въезжая в лес, сэр Гай задумался, как разбойники живут в чаще, практически без женщин. Лучше уж обходиться на Рождество без елки, решил он, не такое уж великое это неудобство.
А шериф просто напыщенный глупец, который не может оценить по достоинству благородного рыцаря, который предан ему до гробовой доски. Ничего, скоро все изменится. Сэр Гай старался не думать о том, что впереди его ждут пышные похороны, которые, увы, не получится оценить по достоинству. Он был весь в предвкушении предстоящей схватки.
Под копытами коня хрустел снег, всадник углублялся все дальше в лес. Вот река, а вот поляна. Здесь, по идее, он должен был услышать сигнальный свист и оказаться на мушке у часовых, которые после положенных препирательств завязали бы ему глаза и проводили к Робину Гуду. Он бросил бы ему вызов и убил – таков был план. Но, хотя Гай уже прошел открытое место и углубился в чащу, никого не было видно. Неужели они настолько легкомысленны? Если б не сегодняшнее досадное происшествие, в результате которого Гисборн в очередной раз потерял весь свой отряд, он смог бы перерезать всех пьяных бандитов за раз. Теперь, из-за собственной недальновидности придется умереть. Даже обидно.
Чаща становилось все гуще, ветки деревьев хлестали по лицу, зловеще синели гигантские сугробы, конь в них вяз, пришлось спешиться и продираться дальше, ведя его в поводу. Холод начал пробираться под одежду, стало совсем жутко, но сэр Гай крепился и шел дальше. Вот-вот он выйдет на нужную тропу.
Что он окончательно заблудился, Гисборн понял, когда где-то сбоку завыли волки. Ситуация становилось критической. Успокаивая разволновавшегося коня, сэр Гай пытался понять, в какую сторону ему возвращаться. Следы все засыпало, звезд на небе не видно. Какая темная сила его сюда завела? Вместо геройской смерти, сэру Гаю грозило быть позорно съеденным волками в лесной глуши или замерзнуть насмерть, чтоб потом его закоченевшее тело нашел какой-нибудь мерзавец, вроде Джона Литтла, и вволю бы повеселился… Печально.
Гисборн был так поглощен мыслями о безвыходности своего положения, что не заметил, как споткнулся и полетел лицом в снег. Сверху на него пружинисто приземлилось что-то тяжелое и теплое. На него напали волки! Гисборн отчаянно задергался, пытаясь освободиться и встать на ноги, но оказался еще сильнее впечатан в снег. На щеке он ощутил чье-то горячее дыхание. Сэр Гай собрался уже закричать, когда понял, что от нападавшего разит хмелем. Человек!
- Я же сказал тебе здесь больше не появляться, Гисборн, какой ты непонятливый, - этот тихий голос он никогда бы не спутал ни с каким другим. Робин Гуд! – Не боишься что я убью тебя, сэр Гай? – Локсли собрал в пригоршню густые темные волосы поверженного врага и резко потянул на себя, ожидая ответа. Гай смог лишь вдохнуть в легкие воздуха и выплюнуть попавший в рот снег. Зубы стучали так, что невозможно было не услышать.
- Да ты совсем замерз! – Гисборн не видел лица Робина, но мог поручиться, что голос звучал обеспокоено. Бред. Локсли заботиться, чтоб он не простудился и не помер? Веселая шутка, если учесть, что сэру Гаю навряд ли суждено пережить эту ночь. И еще большой вопрос, согласится ли с ним драться Робин Гуд после того, как он так бездарно попался.
Ход его мыслей прервал резкий толчок. Робин был занят тем, что деловито связывал руки сэра Гая крепкой веревкой, затем завязал ему глаза. Закончив работу, он резко вздернул на ноги своего пленника.
Шли они где-то полчаса. Гисборн устал и спотыкался почти на каждом шагу. Все закончилось тем, что его подхватили, как мешок с картошкой, и, перекинув через плечо, потащили дальше. От унижения хотелось заплакать, как в детстве.
Видимо, все-таки сжалившись над сэром Гаем, Робин опустил его на землю до первого поста. Чем дальше они шли, тем явственнее доносился шум праздника. Создавалось ощущение, что там гуляет целая армия, а не один, пусть очень крупный, отряд. Когда звуки гигантской волной обрушились со всех сторон, оглушая, сэр Гай понял, что они пришли. Повязка упала с глаз, и взгляду открылась большая, освещенная десятками факелов и костров поляна. В центре нее возвышалась гигантская живая ель, которой очень позавидовал бы огорченный шериф. Только не будет возможности у Гая ему это рассказать. На душе стало совсем тоскливо. Кругом, куда не посмотри, веселились разбойники, никто не обратил на их появление никакого внимания.
Робин подтолкнул Гисборна вперед, и они пошли дальше, к деревьям, на которых ютились маленькие деревянные домики, соединенные переходами. Надо же! Сэр Гай считал, что это своего рода сказка, придуманная про лагерь легендарных разбойников, а нет. Все вокруг представлялось очень необычным и замечательным, перед смертью хотелось хотя бы удовлетворить свое любопытство.
Мысль о скорой гибели стала уже навязчивой, ноги отказывались слушаться, да и замерз сэр Гай очень сильно. Робин практически втащил его в один из домиков, толкнул на узкое деревянное ложе.
Когда были зажжены свечи, Гисборн смог оглядеться. Жилище Робин Гуда, а это было именно оно, выглядело скромным. Обычная хижина, если не считать полки с книгами, самодельного письменного стола и дорогого оружия, частично выставленного на стойке, а частично просто сложенного в углу. К своему неудовольствию, сэр Гай узнал там и свое.
Робин взял со стола большую флягу, сделал глоток, затем протянул ее нежданному гостю:
- Пей, – приказ прозвучал властно, и у Гая возникло искушение отказаться. Но он чувствовал себя слишком замерзшим, чтоб тешить свою гордость, поэтому безропотно позволил Робину себя напоить.
Напиток оказался медом, отличным и крепким, по всему телу от него моментально разлилось тепло. Робин придерживал ему голову, чтоб было удобнее пить, в задумчивости перебирая густые волосы:
- И что за мода такая, - в его голосе одновременно звучало и восхищение, и осуждение. Сэр Гай чуть не подавился. Таких интонаций ему еще слышать не доводилось.
- Больше не будешь? – Не дожидаясь ответа, Робин забрал флягу и одним махом прикончил ее содержимое. – Отбросив в сторону опустевший сосуд, он снова приблизился к Гаю:
- И что мне делать с тобой, а, Гисборн? – Голос звучал обманчиво ласково, но в зеленых глазах светился недобрый огонек. – Ты так настырно хочешь умереть, что я даже в растерянности… Или ты хочешь совсем не этого? – Локсли протянул руку, касаясь полураскрытых от удивления губ. Усмешка. – Такой красивый, даже жаль. Ты вправду думал, что можешь убить меня, безумец? Ожидал найти пьяным в сугробе? – Прежде, чем Гай Гисборн смог придумать ответ, его рот оказался зажат поцелуем. Вкус меда, жесткие обветренные губы, легкая щетина, царапающая подбородок. Внутри все перевернулось от осознания того, что произошло. Возбуждение было настолько сильным и внезапным, что Гай не смог бы оттолкнуть от себя Робина, даже будь у него свободны руки. Скорее, наоборот, притянул бы поближе. Но даже со связанными руками он имел возможность жарко отвечать. Перед глазами проносились все их драки, погони, сражения, которые казались смертельными. Было одновременно больно и сладко чувствовать, как враг терзает поцелуем рот, перебирает волосы, шепчет нежные слова, покрывая шею поцелуями, даже не заботясь о согласии и не собираясь давать никакой свободы действия. Все происходящее напоминало сон, бредовый, но очень сладкий, в котором невероятный человек с насмешливыми зелеными глазами любил его, а не презирал. Когда они на секунду расцепились, чтоб вдохнуть воздуху, Гай не нашел ничего лучшего, как выпалить:
- Руки развяжи, - Робин только расхохотался в ответ:
- Чтоб ты меня убил? – Пальцы цепко сжали подбородок, заставляя смотреть в глаза. – Тебе ведь это понравилось, Гай Гисборн. Кто бы мог подумать…- Рука Локсли словно случайно коснулась его ноги. Гай вздрогнул, когда она заскользила выше, пока не достигла очень красноречивого бугорка в штанах. Прикосновение пальцев Робина даже через материю обжигало. Хотелось, чтоб он сжал и… Гай закрыл глаза, негромко постанывая. Хотелось почувствовать его везде. Даже там.
Гай Гисборн за свою жизнь сменил много женщин и прекрасно знал, как это может происходить у мужчин, но такого желания никогда не испытывал.
Сейчас же он не смог сдержаться и сам потянулся к Робину, стремясь снова ощутить вкус поцелуя, но ему не позволили. Локсли резко толкнул его, переворачивая на живот. Гай попытался вырваться, за что получил довольно болезненный удар под ребра. Через пару минут штаны были спущены ниже колен, в воздухе распространился аромат каких-то лекарственных трав. Прежде, чем Гай успел подумать, зачем это надо, в него резко втолкнулся скользкий, смазанный чем-то холодным, палец. Больно не было, но это словно отрезвило. Гисборн стал отчаянно вырываться, попробовал даже звать на помощь, за что заработал еще парочку расслабляющих ударов. Рот тут же оказался заткнут кляпом. Более беспомощного положения представить себе сложно.
Робин покрывал поцелуями его шею, ласкал соски, уговаривая расслабиться, но все было без толку.
- Гай, я так долго этого ждал, пожалуйста! - Если бы у Гисборна в этот момент был меч, он бы обязательно им воспользовался. Каков ублюдок. Столько времени он просто над ним смеялся, а теперь Гай должен ему поверить и позволить беспрепятственно себя изнасиловать? Ну, уж нет! Правда, весь боевой запал кончился, когда рука Робина сомкнулась на его члене. Все помыслы тут же сосредоточились там, Гай даже не заметил, что к первому пальцу присоединился второй, пока они не задели внутри нужную точку. Теперь оставалось только благодарить кляп, который глушил все стоны. Бедра непроизвольно поднимались навстречу, хотелось еще. Извернувшись, Гай увидел, что Локсли уже разделся и смазывает свой член той же мазью. Страха уже не было. Хотелось смотреть, запомнить до малейших деталей, какой он красивый. Когда тяжесть чужого тела придавила его к кровати, Гай зажмурился, стараясь расслабить мышцы, как можно больше. Проникновение все равно вышло болезненным, но Робин старался двигаться медленно, его губы покрывали легкими поцелуями шею, плечи, волосы, словно стремясь охватить все, до чего можно дотянуться. Кляп вскоре полетел на пол, и Гай, не стесняясь, жарко ответил на поцелуй, прогнувшись навстречу, чувствуя, как внутри разрастается тепло, а через пару мгновений ему пришлось прикусить ладонь, чтобы не закричать, когда Робин снова задел ту точку внутри. Ритм ускорялся, криков уже было не сдержать. Удовольствие накрыло жаркой волной и рассыпалось в глазах тысячей искр.
Какое-то время они лежали не шевелясь, совершенно опустошенные. Уже в полудреме Гай почувствовал, как его развязывают, обтирают влажным полотенцем, а потом он снова ощутил тепло прижатого к себе тела и тут же заснул.
Разбудили его лучи солнца, пробивающиеся через приоткрытую дверь. Шевелиться было трудно, все тело болело. Пока он мучился, размышляя, что же ему теперь делать и куда запропастилась одежда, вернулся Робин. Он принес чистые вещи и еду.
При свете дня все выглядело так обыденно: просто любовники, которые завтракают вместе, проведя чудесную ночь. Гай не хотел думать, что она станет первой и последней, нет, он знал, что все будет не так. Глядя в зеленые глаза своего лесного дьявола, он поклялся, что теперь будет преследовать его с еще большим старанием и настойчивостью. И об их противостоянии люди будут слагать легенды. Обязательно, сэр Гай позаботится, чтоб все было именно так. А это Рождество навсегда останется маленьким секретом для двоих, как и многое остальное.