Сплин "Романс" для Maxim in love
#2.
Курить.
Кухня. И выцветше-чернильный рассвет за окном. Раз за разом. Константа.
Тонкие, как паутина карандашные линии – поперек типографской разлиновки листа. Робкие. Попытка переписать совершенное. Не умею. Слова – сухие листья. Царапать горло, желая – высвободить. Ломать грифель. Молчать.
Ты там. И для тебя – эта, уже завершенная у меня ночь – только началась.
«Привет…» Зачеркнуть. Снова. Десятки «привет», помноженных на время, которое - тоже – больше не наше.
Курить. Лаки Страйк. Издевка.
«Они жили в маленькой квартире возле железнодорожного моста, и по утрам их будил грохот проносящихся мимо составов»
Тусклый перламутровый свет размывает чернила сумрака. Самое хрупкое из всего совершенного – слова.
Алый ободок на кончике сигареты как кольцо – в кожу и заклеймить. Но вместо этого чертит в воздухе эфемерное «Привет»
Я потрачу десятки часов и стопку бумаги и напишу роман о том, как они жили в квартире у железнодорожного моста и были счастливы… Но у меня не хватит смелости вычертить стертым под основанием грифелем это беспомощное, поломанное «привет».
Я бы села в самолет и сквозь время – назад, в несовершенное… В гулкую холодную квартиру с полупустой кухней и покрытыми слоем пыли окнами – в постель, к тебе, сонной, усталой, теплой, сладко пахнущей после душа – прижаться – просто, губами к плечу – и уснуть. Чтобы утром – нашим общим утром проснуться от оглушительного грохота составов, подскакивающих на мосту.
Но я кладу голову на согнутый локоть и закрываю глаза. Стряхиваю пепел в банку из-под кофе. Вслушиваюсь в шум телевизора за стеной. И, не глядя, перечеркиваю в календаре еще один день.