Поздравляю всех авторов с Новым Годом и желаю им вдохновения, покладистых или строптивых (по вкусу) муз, зорких бет, воинственных гамм и прочих радостей жизни по списку.
Название: История одного Ромео
Автор: Maxim
Бета: Ирис
Жанр: романс, юмор, ангст
Рейтинг: NC-17
Примечание: текст содержит сцену насилия
Примечание 2: написано на новогодний фест "Art-Fiction Mix" вот по этой картинке:
читать дальшеВечер упорно отказывался становиться добрым. От холода не спасали даже толстые варежки и шарф – лапы все равно мерзли, а нос, скорее всего уже стал похож на мелкую картофелину красного цвета. Я пытался согреть его поднятым воротником куртки, но бесполезно. Да, многие люди не любят зиму за то, что она холодная, я же не люблю ее за то, что становлюсь похожим на неловкое пугало. Мне очень жалко свой нос, но домой я не спешу, а уныло бреду по улице в противоположном от него направлении. У меня большое горе. Я не получил роль Хлопуши. Не получил! Я так старался, да я был создан для этой роли. До сих пор в моей памяти всплывают картинки сегодняшнего прослушивания, которое и прослушиванием-то назвать стыдно.
-Петр Васильевич, ну какой из него Хлопуша? Парню 18 лет, он еще и на мужика не успел стать похожим. В нем росту метр шестьдесят…
- Метр шестьдесят пять! – Возмущенно вставил я, даже привстав с табуретки от обиды. На меня посмотрели так, будто заговорила табуретка, и уверенно продолжили:
- Ну какой из пацана каторжник, смех один.
Я бы сказал им, какой из меня каторжник, но пока я готовил речь, меня опередил Петр Васильевич:
- Да ничего страшного, наденем на него тряпок побольше, замажем физиономию чем-нибудь и сойдет,- его довольный басок звучал настолько умиротворяюще, что я не успел даже обидеться, а Иван крепко призадумался.
- Ну не знаю… больно у него вид какой-то…непотребный.
Под видом явно имелись ввиду мои широченные штаны и свитер ярко-бирюзового цвета. А что? Мне нравится иногда ярко одеваться. Но на прослушивание в таком виде я пришел не потому, что жаждал это продемонстрировать, а потому, что мой второй свитер, который нормальный, пал смертью храбрых, будучи облитым клюквенным соком. То, что любимую и незаменимую вещь попортил я, а не кто-то другой, конечно, грело мне душу, но на прослушивании после фразы Ивана на меня посмотрели с таким сомнением и непонятным мне любопытством, что мне стало не по себе. Вернее, я тупо покраснел, начиная с шеи и заканчивая кончиками ушей. А потом, как в плохой мелодраме, Петр сделал вдруг большие глаза, воззрившись на мое лицо почти со священным ужасом:
- Да у него пирсинг во рту!
- Не во рту, а на нижней губе…- попробовал пробурчать я.
-Вон отсюда! Следующий.
Стоит ли говорить, что на улицу я выполз, чувствуя себя полнейшим неудачником. Не взяли. Меня не взяли даже в самый завалящий почти любительский театр. Мало того, еще и денег не хватало ни на что. Я бедный студент театрального училища, и скоро Новый год, который, черт возьми, я собирался провести на работе, играя в спектакле, а потом веселиться на халявном банкете. Шиш мне теперь, а не банкет. Мне сказали, что я не Хлопуша. Мерзавцы. Пирсинг им мой не понравился. Убью. Правда, кого убить, я так придумать и не успел, у меня зазвонила мобила. И голос, который иначе как гласом Божим я назвать не могу, весело проблеял в трубку:
- Дим, мы нашли для тебя работу!
Я готов был пасть ниц и целовать снег, но потом все-таки опомнился, ибо позвонивший мне друг Яша был гадом еще тем. Недаром за ним закрепилась кличка «рыжий таракан», прям как за одним известным политическим деятелем. Разница только в том, что Яшка -таракан крашеный – вообще-то он русый – и кликуху получил за воровство еды из общественного холодильника. И вот такому человеку я доверился, и пехаю теперь на прослушивание в один весьма пафосный, известный, но…довольно пикантный клуб. Им нужен второстепенный персонаж в какую-то их постановку для новогодней ночи. Как мне было сказано, это почти «Ромео и Джульетта» на современный лад, только про якудзу. Ну, не суть, главное, что в конце главные герои как положено, пафосно сдохнут, не знаю уж от яда или от сеппуки. Мое дело маленькое: сыграть страдающего связанного заложника, пока мне не перережут горло – понарошку, естественно. Роль выходит совсем маленькая, но очень сложная. И я, как человек заинтересованный, просто обязан показать, что справлюсь с грузом ответственности.
И вот я, поругавшись у служебного входа с секьюрити и дважды позвонив, прорываюсь внутрь выше упомянутого клуба и тихо офигеваю… Точно, Яшка поиздевался, мне нечего тут ловить. Даже помещение для персонала выглядит так, что я даже на уборщика данного помещения не тяну. Я уже собираюсь развернуть лыжи в обратном направлении и, поджав хвост, дезертировать, но меня окликают. Когда поворачиваюсь, вижу бабу. Красивую. Такой бы снегурочку на новогодних елках играть, но не ту, которая с красномордым дедом мучает несчастных деток, заставляя рассказывать стихи, а ту, что танцует вокруг шеста перед взрослыми дядями на новогодних корпоративах. Бейджик, пришпиленный к ее декольте, гласил, что она «администратор Кристина».
- Вы на прослушивание? – сглатываю, чуть виновато отрывая взгляд от ее декольте, чувствуя себя одновременно заморышем и малолетним извращенцем.
- Угу, на него.
- Идите за мной.
И я плетусь следом за ней по витиеватому, похожему на лабиринт минотавра коридору. После пятого поворота мне приходит в голову мысль, что стоило их посчитать и запомнить на случай быстрого отступления. Я мысленно проклинал Яшку и явно ощущал какой-то подвох.
Дело в том, что клуб назывался «Сказка за сказкой» и существовал всего два года, но успел стать чуть ли не самым обсуждаемым и популярным местом в городе. Специализировался он на эротических шоу-программах, в которых выступления профессиональных танцоров перемежались сценками, своеобразными мини-спектаклями, в которых играли профессиональные актеры. Эти миниатюры были призваны разогреть посетителей эмоционально и придать какое-то новое звучание номерам. Короче, бред полнейший. Но из разряда забавного. Главное, что самих актеров раздеваться вроде никто не заставлял, этим грешили только танцоры, но для новогоднего шоу им нужны были свежие лица. Не знаю, насколько мое лицо было свежим, но когда я вошел в помещение, где проходило прослушивание, оно стало вытянутым. Там толпилось человек 60, не меньше. И половина из них вполне могла тянуть на роль новогоднего кролика, не для детского утренника, а для взрослых девочек, которые любят получать в свой день рождения большие торты с приятным, благоухающим сливками сюрпризом внутри.
Эх, как приятно с кожи слизывать сливки…ммм… Я очень давно не позволял себе расслабиться, находясь с головой в учебе и работе, так что воспоминания были давние и блеклые, но мне надо было подумать о чем-то приятном, чтобы успокоить расшалившиеся нервы. Одна радость, что диван, на котором я сидел, был мягким, фикус рядом с диваном -не вонючим, а рыбы в аквариуме были заняты своими делами, а не пялились на меня, прижавшись носами к стеклу. На интересной мысли: «а есть ли у рыбы нос?» меня и вызвали. Оказалось, что в противоположном конце комнаты за драпировкой скрывалась дверь. Я, наверное, покажусь сейчас невнимательным, но уж очень отвлекали от главного две целующиеся гейши, которые наравне с птичками и цветочками были нанесены на материю.
Переступив порог, я тут же чуть не грохнулся, не заметив ступеньку. Оставалось только досадовать на свою неуклюжесть. Комната, в которую я попал, была небольшой. В самом ее центре было возвышение, по высоте и размерам напоминающее высокий табурет, если не считать лесенки к нему, продуманной плавности линий и двух встроенных по бокам штативов с кучей лампочек, направленных на того несчастного, кого сюда поставят. Короче, конструкция прямо орала о том, что она жутко дорогая хрень и еще намекала, что мне по ходу предстоит на ней стоять и позориться. Ничего, не привыкать. Главное, чтобы раздеваться не заставили.
Я так увлекся разглядыванием хрени, что почти не уделил внимания мужчинам, восседающим напротив нее в удобных креслах, как заправские работорговцы.
Правда, разглядывать было особо нечего. Если не считать освещенного пятачка в центре, в комнате царил полумрак. Лиц не рассмотреть, можно было только отметить белоснежную рубашку одного, блеск очков второго и, кажется, длинную шевелюру третьего.
- Вы Дмитрий Кольцов? – это спросил меня мужчина в очочках.
- Угу, - машинально ответил я.
- Прошу на сцену.
Поняв эту фразу как призыв забраться на табурет, я послушно полез под беспощадное освещение лампочек. Итак, пытки начинаются. Стараюсь не щуриться на свет.
- Вы что-то слышали ранее про наш клуб?
- Да, от друзей, они рассказывали, как тут круто.
-Круто? – мужчина в очочках смерил меня недоверчивым, как мне показалось, взглядом. – Они были на представлении?
- Нет, только в баре-ресторане, который работает у вас в первом помещении в дневное время. Но про шоу тоже слышал.
И понеслось: мне устроили настоящий допрос на тему, где учился, откуда приехал, какое у меня хобби и даже – с кем я сплю, без шуток, прямо спросили вот так:
- А вы кого предпочитаете, мужчин или женщин? – вежливо спросили, а я в ответ очень невежливо стал красным, как рак. Вот почему я такой несуразный? Как в подтверждение моих мыслей, я услышал довольно явственный смешок. Кому-то из присутствующих, глядя на меня, стало весело. Кажется, парню в белой рубашке. Ну что ж… Как говорится в рекламе: «надо спасать положение». Я вызывающе вздергиваю подбородок, и, глядя прямо на белеющее в полумраке пятно, еле слышно выдавливаю:
- Я би.
И тут же замечаю, как они переглянулись. Извращенцы, блин. И почему я не удивлен?
- Ясно, спасибо за ваши ответы – произнес мужчина в очочках и выжидательно посмотрел на двух остальных. Начиналось самое главное – обсуждение кандидатуры, и опять в моем присутствии. Везет мне сегодня.
- Не тянет он на азиата, - после минутной паузы изрек длинноволосый.
Вот после этих слов я чуть и не хлобызнулся с табурета. Мерзавец Яшка. Убью.
- Вы в порядке? – и этого очкарика убью. И весельчака в белой рубашке. Достали.
- Да, спасибо, все хорошо, – улыбаюсь, скромно потупившись.
- Хорошо. Еще минута и мы закончим, тогда сможете спуститься.
Снова киваю, хотя готов спуститься уже сейчас. Ясно, что меня продинамят.
- Впрочем, если нанести подходящий грим, то вполне себе сойдет…- задумчиво протянул волосатик, явно придирчиво меня разглядывая. Вздыхаю. Уже второй раз за день мне предлагают чем-нибудь рожу замазать, так и комплексы огрести недолго.
-…Хотя… Нет, ничего ведь интересного. Очень средние внешние данные, замаскированные яркой одежкой, висюльками и цветными контактными линзами – этим никого не удивишь.
Я, конечно, многое могу стерпеть и со многим в глубине души могу согласиться, кроме одной вещи – когда меня обвиняют в неестественности. Потому я набрал в легкие побольше воздуха и изобразил на бис говорящую мебель:
- У меня свой цвет глаз!
- Бирюзовый? – впервые подал голос человек в белой рубашке. В тоне явно проглядывала пресловутая насмешка.
- Я предпочитаю говорить «синие», - пытаюсь испепелить его взглядом, хотя даже рассмотреть толком не могу. Будто угадав мое желание, он быстро поднимается с места, шагает в кольцо света, и, легко вспрыгнув на сцену, оказывается ко мне вплотную. В ноздри мне ударяет резкий запах дорогого одеколона. Мужчина выше меня ростом, мои глаза оказываются где-то на уровне его шеи. Но это продолжается недолго. Он двумя пальцами берет меня за подбородок, резко запрокидывая голову, и вот я уже смотрю ему в лицо… и испытываю состояние культурного шока пополам со священным трепетом. Внешне он типичный полукровка – помесь европейской и азиатской крови всегда дает очень красивое сочетание – почти белая кожа и чуть раскосые миндалевидные глаза. А по своей сути он тот, кем я всю свою сознательную жизнь мечтал являться. Он шикарный, сразу видно, что успешный, и немного вызывающе-манерный, как раз настолько, чтоб вызывать желание и легкое раздражение. Потрясающее сочетание, которое в результате дает то, что мы называем харизмой. Именно такие люди становятся настоящими звездами. То есть тем, кем хочу быть я.
- Как море, – улыбка уголками губ. – И, несомненно, твое море. Прости за сомнения. – На дне равнодушных темных глаз загораются доброжелательно-насмешливые искорки. Как лед подсветить изнутри. Красиво и как-то даже тепло становится внутри от такого зрелища. По моей спине строем начинают маршировать мурашки, когда он, наконец, удосуживается меня отпустить.
- Ты принят. Приходи завтра, – он подмигивает мне и соскакивает со сцены, исчезая из кольца желтого света.
Я спускаюсь, как на костылях, ноги идти не хотят. На подбородке горит след от прикосновения, а запах одеколона будто впитался в кожу.
- Ты бы не раскатывал губу, парень… - начал было волосатик.
Не дослушав, выбегаю прочь. Да как он вообще посмел подумать такое? Я просто растерялся немного и все.
Но моя злость улетучилась довольно быстро, когда администратор Кристина дала мне сценарий с выделенным совсем небольшим фрагментом для меня и назвала сумму оплаты. Сумма оказалась так же шикарна, как тот чувак, что поверг меня в смущение.
Домой я пришел с огромным тортом и четырьмя банками пива – благодарить Яшу. Когда я вошел, он резался в какую-то стрелялку на компе, превращая монстров в аппетитный на его взгляд фарш. На меня он даже не взглянул. Только спросил отрешенно:
- Взяли?
-Ага.
Переполненный счастьем, я полез к нему обниматься и, конечно же, по моей вине он промахнулся, за что я был награжден отборнейшими матами. Но я знал беспроигрышное средство:
- Яш, а я торт купил…
Остаток вечера прошел в идиллии. Недаром я все-таки терплю это чудовище. Иногда он может быть вполне сносным, если накачать его пивом и сладостями под завязку. Вечер и полночи пролетели замечательно.
Утро ознаменовалось началом работы. Только вот странно оно все было. Мне сказали, что я буду репетировать без партнера первое время. И это «первое время» затянулось на две недели. Все бы ничего, но довольно неудобно отрабатывать сцену, когда человек, который должен в этот момент держать нож у твоего горла, отсутствует. Я поделился своими опасениями с волосатиком, который оказался одним из постановщиков, и он подозвал кого-то из танцоров:
- Гримируйся, получай реквизит и репетируй с ним.
- А когда я увижу своего партнера?!
- На генеральной репетиции. И не доставай меня, дел и так невпроворот, – окончание фразы он договаривал уже почти на другом конце зала, где мы репетировали. Я с тоской посмотрел на выданного мне танцора, он с не меньшей тоской на меня, и мы пошли за реквизитом. Конечно, я понимал, что как уважающий себя актер должен был настоять, чтобы объявился тот, кто будет играть, но деньги были нужны очень, и я запихал свою гордость подальше. В целом, я не прогадал. Танцор оказался сообразительным и дела пошли неплохо. Когда заявили генеральную репетицию, я чувствовал себя более чем уверенно. Более чем. Я такое говорил? Помню, как во рту стало сухо, когда увидел того, кто будет со мной играть…
Он был хорош, даже великолепен. И остался доволен моей игрой. С ним я будто перенесся в тот затхлый подвал и прочувствовал всю бездну отчаяния этих последних минут. После окончания репетиции он пригласил меня выпить с ним кофе. Потягивая ароматный напиток, я исподтишка любовался им. Изящный наклон головы, чуть приподнятые брови в ответ на какой-то мой вопрос. То, как он держал двумя пальцами чашку. То, как откидывал со лба свою небрежно-идеальную челку. Все это было искусство. Как танец под одну ему слышную музыку. Я мог бы смотреть на него сутками. И оказалось, что зовут его Александр. Никаких японских корней у него в помине не было. Просто мать была из какого-то северного народа. Название я забыл через минуту, как услышал, потому что пребывал в полнейшей эйфории.
Придя домой, я, не затыкаясь, три часа говорил про него Яше. И наговорил бы больше, если бы мне не приказали заткнуться в очень грубой форме. Яша назвал меня пидором, я его – убогим. Эта вроде бы незначительная ссора затянулась так надолго, что мы не разговаривали друг с другом практически до самой премьеры.
Только утром 31-го числа, когда я уезжал в клуб, чтобы там начать готовиться к вечеру, Яша нагнал меня в прихожей. Молча стиснул и простоял так почти минуту. Я не трепыхался, потому что это было чревато, ну, и еще потому, что сам скучал.
На работу в итоге пришел в хорошем настроении. Кругом царила суета и атмосфера праздника. Оказалось, что постановки будут раскиданы по залам в зависимости от вкусовых предпочтений аудитории. Нам достался уютный и небольшой по сравнению с остальными VIP-зал. Оно и понятно, не каждый захочет под новый год смотреть спектакль про якудзу, да еще с плохим концом. Я сильно нервничал перед выступлением, неловко чувствовал себя в гриме и с подводкой на глазах, которая должна была сделать их зрительно уже. Заметив это, Александр дал мне тайком какую-то настойку из карманной фляжки – семейный рецепт. После нее стало тепло. И да, я почувствовал бодрость, потому что в коем-то веке не краснея встретил его взгляд. Я начал понимать, что, кажется, и впрямь пидор. И вот-вот влюблюсь. Бесстрашно подмигиваю в ответ на его улыбку.
….Веревки врезаются в тело. Боль уколами по позвоночнику. Его руки на моих плечах, заставляющие упасть на колени. На полу валяется мой бесполезный, дразнящий своей близостью, пистолет. Все кончено. Мне не уйти, и он это знает.
- Прости, малыш, у меня нет другого выбора, – он перебирает мои волосы почти нежно, его дыхание щекочет ухо, как интимная ласка. Я чувствую против воли возбуждение. И страх, когда холодное лезвие скользит по шее, спускаясь ниже, в распахнутый ворот рубашки и тут же резко взлетает вверх, к горлу, чтобы впиться в кожу от нажатия. Слишком сильно. До боли. Такого не было на репетициях. И рука похитителя не шарила под рубашкой, водя лезвием по груди и животу, оставляя следы. Я боюсь или просто не могу пошевелиться, будто загипнотизированный. И задыхаюсь от резкого запаха одеколона Александра. Там какие-то травы…будто нюхаешь чем-то приправленный абсент. Его губы ласкают мое разукрашенное тонкими царапинами горло. Куда подевался нож? И моя рубашка… Руки до сих пор связаны. Он закидывает их себе на шею, будто я сам его обнимаю. И сам отвечаю на поцелуй. Его язык проникает слишком глубоко, я задыхаюсь, но не пытаюсь вытолкнуть. Он легко, толком не разрывая поцелуя, избавляется от моих брюк. Я чувствую, как скользит похожая на бархат материя, как моя обнаженная кожа покрывается мурашками от холода. И как его рука спускается вниз, минуя пах. Я вздрагиваю от звонкого шлепка по заднице. Вдруг возвращается ощущение холодной стали. Он просто водит вверх-вниз…а мне очень страшно. Я понимаю, что не двигаюсь, так как не могу пошевелиться, а не потому, что не хочу. Когда на смену лезвию приходят его руки, я почти рад, хотя и знаю, что он теперь не ограничится поглаживанием нанесенных царапин. Его пальцы скользят внутрь, сначала сухие, потом, смазанные чем-то. Он не тратит времени на разработку, потому вторжение болезненно. Но, видя мою реакцию, он легко снова заставляет мое тело сжиматься от желания, играя, как смычком по послушным струнам. От каждого его толчка меня сотрясает. Я кусаю губы, но против воли подаюсь навстречу. Снаружи мне холодно, но внутри будто все горит... Его рука на моей шее. Надавливает, заставляя поменять позу. Отвратительно. Мерзко. Но очень хорошо. Так хорошо, что я не сдерживаю стонов. Не помню, как долго это продолжалась. Память меня подводит с того момента, как он поменял положение, развернув меня лицом в зал. Там был полумрак, как на прослушивании. Глаз не видно. Только белели белыми пятнами рубашки, и то тут, то там – отблески очков. Когда глаза привыкают, я вижу много темных силуэтов. Я не чувствую стыда, но у меня начинается кружиться голова. Видимо, таковы последствия настойки Александра. По моей спине градом катится пот, он снимает его губами, нежно. Я не понимаю, зачем? Иллюзия ласки в диссонанс с жестким и рваным ритмом движений. Когда я кончаю, он запускает пальцы в мои волосы, больно сжимает, заставляя поднять голову, чтобы все увидели мое лицо…
Утром меня осмотрел врач. А потом пришел тот самый человек в очочках. Мне дали большую пачку денег и пообещали место в почти любом понравившемся театре, но не в этом городе. Мне сказали, что обращаться куда-то бесполезно, но я и так это знал. Перед уходом человек в очках замешкался на пороге, он стоял молча пару мгновений, я решил уже что так и уйдет, но он все-таки сказал:
- Александр впервые зашел настолько далеко. Мне жаль.
И все. Я остался один наедине с пачкой денег.
С тех пор прошло достаточно много времени. Смешно говорить, что все забылось. Нет, ничуть. Я не переношу запах почти любого парфюма. Я изменился. Но, возможно, если бы не та ночь, мы бы с Яшей никогда не были вместе.
Я сижу и читаю сценарий. Яшка тоже, типа, работает, доводит до ума какую-то программу, а на самом деле рубится с монстрами. И я знаю, кого он сейчас представляет. В холодильнике нас ждет пиво. На улице снег. Как там говорилось? То, что нас не ломает? То делает, да. Я знаю, что когда-нибудь они за все заплатят. Мы ни разу не говорили об этом с Яшей, но я просто знаю. А пока… я просто радуюсь, что он рядом.