я ваще не понимаю, как вы там живёте... (с)
Название: «То, что нас связывает»
Автор: faiblesse
Бета: NoAngel
Рейтинг: R
Жанр: слэш, ангст (наверно…)
Содержание: --
Дисклаймер: без разрешения не лапать!
Статус: завершен
Предупреждение: см. жанр
От автора: Подарок для Maxim*а
читать дальшеНа календаре было четвертое апреля. Среда. Дождливо, холодно, мерзко. Еще один отвратительный день вступал в свои права. Но, как и большинство людей на планете, он встал утром, проглотил горячий кофе, поцеловал жену и дочь, радостно пожелавших ему удачного дня, и в преотвратительнейшем настроении сел в машину.
Спустя час утомительных пробок, он ввалился в свой кабинет в солидном медицинском центре. Почти с облегчением посмотрел на золотые буквы на двери в его вотчину, гласившие «Лебедев Михаил Эдуардович, психолог». Татьяна была уже на месте, как всегда, полировала ногти и трещала по телефону.
Любимое кресло, высокое, кожаное с удобной спинкой, приняло его, как родного. Расслабился. Ну вот. Еще несколько минут, и будет первый клиент. На дубовом столе список сегодняшних неудачников, которые без его авторитетного мнения не смогут сделать ни шагу. Он так устал от них, но избалованные дети богатых родителей, а вернее их папочки-мамочки выкладывали крупные суммы за здоровье любимых чад.
Девять часов пятьдесят три минуты.
А на листе, напротив имени первого посетителя, рукой Татьяны написано «перенесено на одиннадцать часов».
«Интересно», - недовольно подумал психолог.
- Ариана Тамировна, - прочитал он вслух. – Еще одна беспутная шалава, которая будет жаловаться на невнимание своего «бойфренда»… Возраст - двадцать один. Записал на прием Тамир Эдмундович. Отец, наверно. Да за такие деньги проще отправить ее учиться. И польза, и занята будет. Ладно, пойду тогда еще раз позавтракаю…
И только спустя пол часа, выпивая вторую кружку кофе, Михаилу пришла в голову интересная мысль. Тамир Эдмундович – известный владелец сети ресторанов, баров и ночных клубов, а так же единственного приличного гей-клуба, в котором проводит свое свободное время часть элиты города. И, если ему не изменяет память, по Тамиру Эдмундовичу сохнет несколько его клиенток. Но как… Ему же не больше тридцати лет. Откуда у него может быть такая взрослая дочь? Странно.
А время подходит к одиннадцати, и, поблагодарив официантку, он поднимается обратно в свой кабинет. Татьяна продолжает трещать по телефону и полировать ногти…
Этот день он запомнил надолго, как самый странный день в своей жизни. И не потому, что вместо блондинистой обильно накрашенной девушки к нему в кабинет вошел тихий юноша с двумя охранниками. Причиной всему стала поведанная история, но… Все по порядку.
Ровно в одиннадцать часов дверь в его кабинет открылась, и ошарашенная Татьяна пропустила вперед себя внушительного мужчину в официальном строгом костюме, галстуке, а его туфли сверкали так, что по стенам забегали зайчики. Он оглядел кабинет на наличие камер, подошел к окну и задвинул жалюзи. Только после этого в кабинет зашел парень.
Михаил Эдуардович недоумевающее смотрел на все манипуляции, не понимая их причины. А когда под присмотром второго охранника зашел немного усталого вида парень, совсем растерялся.
- Что происходит? – Спросил он тоном, которым разговаривал со всеми своими клиентами, - приторно сладким, мягким, как будто перед ним кучка детей, решивших пошалить.
- Мы привели Ариана Тамировича на прием. Назначено ровно на одиннадцать дня. Еще вопросы? – Ответил первый охранник. – Вопросов нет. Мы будем в приемной.
Оба охранника удалились, а парнишка остался стоять посередине кабинета.
Впервые в жизни Михаил Эдуардович не знал что делать. Вместо девушки, яркой представительницы золотой молодежи, перед ним стоял неприметный парень. Модная удлиненная стрижка на русых волосах, светлые глаза непонятного цвета - то ли зеленые, то ли серые, то ли синие. Невысокий. Нормального телосложения. Он не похож на девушку, хотя и обладает миловидными чертами лица и длинными ресницами. Довольно тихий и, видимо, не понимающий, для какой цели он здесь оказался.
- Здравствуйте, - поздоровался он, подходя к мягкому креслу напротив стола психиатра.
- Здравствуйте, - и голос у юноши оказался тихий, приятный на слух, ясный и неторопливый. - Давайте выясним, что Вас привело ко мне.
- Меня – ничего, - пожал плечами, всматриваясь в дождь сквозь щель в жалюзи.
- Но зачем-то Вы пришли сюда…
- Провести еще один час в бесполезной беседе…
- Вы считаете, что моя помощь Вам не нужна?
- Да.
- Тогда зачем Вы пришли?
- Потому что так захотел Тамир.
- Почему он так захотел? – Этот разговор явно становился интересным. Необычным.
- Потому, что считает, будто предыдущих семи психиатров для моего душевного спокойствия мало… - впервые он посмотрел в глаза мужчине взглядом человека, совершенно уверенного в себе.
Молчание, не давящее, но которого по идее быть не должно, повисло в кабинете. Оно нарушилось лишь шуршанием, когда парень стянул кроссовки и забрался с ногами в кресло, обхватил колени.
- Ничего, если я в такой позе посижу? – Спросил он. – Мне так удобней.
- Конечно. Можете прилечь, если хотите, - указал Михаил на кушетку возле стенки. – Кем Вы приходитесь Тамиру Эдмундовичу?
Пауза.
- Мужем, - как-то грубо, почти с сарказмом. – Хотя нет… В нашем случае – женой.
- Не понимаю… Объясните, пожалуйста.
- Зачем. Я Вам лучше покажу, - парень достал из заднего кармана джинс сотовый телефон-раскладушку, тихо пропиликали кнопки. – Сергей, зайди, пожалуйста.
Дверь открылась немедленно.
- Да, Ариан Тамирович. Что Вы хотели?
- Сергей, покажи, пожалуйста, Михаилу Эдуардовичу, мой паспорт.
- Конечно, Ариан Тамирович.
Охранник достал из внутреннего кармана пиджака небольшой прямоугольник паспорта в кожаной обложке и протянул психиатру.
Недоумение. Паспорт, как паспорт.
- Смотрите на пол, который указан, и обратите внимание на четырнадцатую страницу, - подсказал парень, устало откидываясь на спинку.
Михаил чувствовал в юноше какую-то странную обреченность, покорность судьбе, словно он противится сам себе, что-то пытается доказать, возможно, исправить. Но у него не получается, и поэтому он так напряжен, так сильно устал. Вся его поза говорила о том, что он не хочет рассказывать, делиться тем, что происходит в его жизни, закрывается от ненужных, нежеланных вопросов. Он не имеет права врать, но может промолчать в ответ. Он причиняет себе боль, сознательно, почти жестоко, но лишь сильнее вязнет в собственноручно созданных рамках.
Что-то в юноше было не так. Не правильно.
Пол стоял женский.
Печать – муж Тамир Эдмундович …
- Что это такое? – Михаил в полнейшем недоумении смотрел то на охранника, то на юношу. – Вы же не девушка, почему в Вашем паспорте стоит пол женский? И печать... Это ошибка?!
- Так захотел Тамир, - Ариан перекинул ноги через подлокотник. Полулежа в кресле, он бросал на психиатра странные, немного высокомерные взгляды. – Сергей, спасибо. Можешь идти.
- Да, Ариан Тамирович, - паспорт был нагло вытащен из рук психиатра, спрятан во внутренний карман, и только после этого охранник удалился.
- Я не понимаю… - пробормотал Михаил.
Все слишком странно и напоминает дешевую мелодраму. Парень, который по паспорту девушка, печать о замужестве. Какие еще сюрпризы преподнесет сегодняшний день. Может, было бы лучше остаться сегодня дома и посвятить его жене и дочери?
Профессиональная этика и интерес заставили Михаила подавить в себе желание немедленно выпроводить Ариана из кабинета. Собравшись с духом, прочитав любимую мантру «я спокоен, я спокоен», он, со сводящей скулы улыбкой, сказал:
- Так по какому поводу Вы обратились за моей помощью?
- Я уже сказал, что это было пожеланием Тамира отправить меня к Вам, как к лучшему психоаналитику города.
- Почему же он решил, что Вам нужна помощь? Вы не производите впечатление человека с серьезными проблемами, для решения которых необходима моя помощь.
- Мне она и не нужна, - вздохнул юноша, и нотки смирения скользили в коротком движении воздуха. – Наши отношения с Тамиром начались с не очень приятного, - тут он с сарказмом хмыкнул, – момента. Он считает, что это стало для меня душевной травмой, и его долг защитить меня. От любого внешнего и внутреннего насилия над моей личностью.
- Вы говорите загадками, Ариан Тамирович.
- Можно просто – Ариан. Отчество не мое. Как и все остальное, его дал мне муж…
Впервые мы встретились в день моего семнадцатилетия, когда мои хорошие друзья в качестве подарка провели меня в закрытый гей-клуб Тамира. Надо сказать, это был шикарный подарок. Там жесткий контроль за каждым посетителем, и несовершеннолетним вход строго запрещен. Это, кажется, что там тусуется элита города, но на самом деле там разный народ: кто-то богаче, кто-то беднее. Кто-то ходит туда развлекаться, а кто-то - в поисках приключений. Я шел туда в состоянии эйфории. Меня, мальчишку, пропустили сразу. Это позже я узнал, что охранник был хорошим другом одного из моих знакомых, и только поэтому нас не подвергли полному осмотру и проверке паспортов.
Внутри было шумно, весело. Алкоголь был доступен в любых количествах, а на сцене выступали красивые юноши с идеальными телами. В самой атмосфере клуба чувствовалось возбуждение, некоторая пошлость, страсть. Музыка то подталкивала к действию, пробуждала острое желание секса, то становилась невероятно нежной, что хотелось ласково обнимать соседа.
Я думал, что попал в рай…
Оказалось, что этот день стал началом моего личного, персонального ада.
Мы развлекались, танцевали, пили. Вышедшим из-под родительского надзора, нам можно было все. Абсолютно. И мы этим наслаждались. Наше безумство и пьяный пофигизм достигли такого предела, что, продолжая развлекаться, мы не заметили, как чуть приутихло в клубе, когда с верхнего этажа спустился молодой мужчина.
Тогда я о нем не знал ничего. Только имя, иногда мелькающее в газетах. Сплетни меня не интересовали. Его авторитет, жесткое отношение к своим конкурентам, соперникам и не только в бизнесе, делали его легендой. Почти богом. Таинственным и непостижимым.
Мы не должны были пересекаться. Никаким образом, но что-то, - судьба, провидение, случай, - столкнули нас.
Я был пьян. Очень. Никогда в жизни я больше так не напивался. Он – уставшим от утомительной тупости нежелающих принять его методы правления бизнесом партнеров. Совершенно потерявшись в безумном движении танцпола, покачиваясь, с расфокусированным взглядом, я выискивал друзей. Мне показалось, что я заметил знакомую рубашку, и я бросился за ней, сметая всех на своем пути. И, конечно, я налетел на него, сбил с ног и повалился сверху.
Я смутно помню, какой поднялся переполох. Как завизжали какие-то девчонки (из-за меня он расплескал бокал красного вина на белоснежную рубашку, и казалось, что это кровь), как подбежала охрана, схватила меня за шкирку, словно нашкодившего котенка. Я болтался в их руках, не доставая ногами до пола. Совершенно невменяемый. Я даже не понимал, что происходит.
И только со слов Тамира я знаю, каким образом оказался в его постели…
Он дал указания, чтобы меня отвели наверх, в его комнаты, которые располагались на втором этаже клуба. Хорошо мне запомнился отрезвляющий холод душа, но после все вновь покрылось туманом, но уже сонным, томным и густым. Ощущение реальности для меня сводилось к вязкому, необычному чувству чего-то странного. Но это не было тревогой, даже интуиция молчала, здравый смысл, заглушенный литрами алкоголя, не хотел подавать признаков жизни, и в таком состоянии я оказался в его постели.
На меня выпивка всегда действовала возбуждающе. Реакции тела становились острей, стирались границы дозволенного. В пьяном угаре я мог позволить и сотворить многое. Внутренний барьер исчезал.
В тот день мы впервые занялись сексом. Я не гей, и сейчас им не являюсь, но в моей жизни был, есть и будет только один мужчина. Тамир.
Было больно. Очень. Эта боль меня отрезвила, но его сильные руки не позволили вырваться. Его рот заглушил мои крики о помощи, бесполезные по своей сути. Звукоизоляция в комнате на высшем уровне.
- Это же изнасилование, - выдохнул Михаил.
- Что? – Удивился Ариан. – Нет. Это не было изнасилованием в том смысле, который все привыкли понимать. Да, было больно. Да, не было согласия с моей стороны, но…
Он был жестким, но не жестоким. Когда он понял, что процесс не приносит мне удовольствия, что возбуждение, вызванное его ласками, почти прошло, он остановился. Я понимаю, насколько ему было трудно в тот момент, но даже у него есть принципы, которым он следует всю свою жизнь. Секс – это не способ самоутверждения, и он должен доставлять удовольствие обоим. Принуждение для него позволительно, но до определенной границы, а боль не является возбуждающим фактором. Можно сказать, что он благодарный партнер, способный поощрять любовника на что-то новое и не позволяющий дойти до той точки, где секс и насилие сливаются в одно отвратительное действие. Наслаждение на грани боли или боль, как острая добавка к коктейлю чувственного наслаждения, - вот это он приемлет. Но это я понял позже, а в тот момент была только физическая боль.
Он принес мне стакан воды и две таблетки. Я не задавался вопросом, что это за препарат. Я выпил все залпом и свернулся калачиком, погружаясь в сон. Ночь для меня завершилась.
Очень удобно, когда в спальне нет окон. Стирается ощущение времени, нет ничего, кроме электронных часов на его руке, говорящих о времени суток. Я проснулся во втором часу. Болела голова, что не удивительно, болела задница и живот. Меня мутило.
Потрясение, сравнимое лишь с рухнувшим на голову кирпичом, я испытал, когда понял, что нахожусь не в своей постели с совершенно незнакомым человеком. Мужчиной. Он не спал, но продолжал обнимать меня, словно я его любимая книга или игрушка. И его аргумент, согласно которому мы должны были начать наши отношения, как любовники, сводился к тому, что ему очень удобно обнимать меня во сне. Я не верчусь, не стремлюсь вырваться, не мешаю ему спать и идеально подхожу под его обхват рук.
Он не предлагал, он ставил перед фактом. С первого дня моего семнадцатилетия я стал его любовником.
Многое, о чем не писали газеты, не рассказывали сплетницы, я узнал за долгие десять месяцев. Его жесткий характер, нежелание смирится с тем, что ему не нравится, стремление всех переделать под себя. Это лишь часть айсберга. Он не приемлет компромиссов и временами впадает в крайности. Но никогда не обижает слабых и умеет совершать широкие жесты. Его невозможно понять или разгадать.
Но мы знаем человека лишь по отношению к нам самим. Меня он любил. Наверное, любил – сильное слово, но по-другому я не знаю, как сказать. Но даже его любовь - странная, порабощающая. Он ограничил круг моего общения. Он отвадил всех друзей, почти запретил мне ходить на учебу. Он решал, что мне надеть, что есть, как вести себя. Он делал дорогие подарки, от которых я еще больше начинал зависеть от него. Моя жизнь пошла по его расписанию…
Как я уже сказал, вместе мы прожили десять месяцев. Я ушел от него, оставив все подарки, в том, что было на мне. Звучит пафосно и очень по-идиотски. Но я так сделал. И все еще сомневаюсь в правильности того решения…
- Но вы сейчас вместе, - вновь перебил Михаил.
- Да. Вместе, - Ариан поднял взгляд холодных глаз. – Но он не изменился. Почти.
Мы не пересекались больше полугода. Моя жизнь вошла в привычную, до нашей встречи, колею.
Дом, университет, друзья, семья. Все, как было раньше. Я гулял, веселился, но больше не напивался и не ходил в сомнительные клубы. Я слышал о Тамире некоторые сплетни, но не предавал им значения. Я считал, что наши отношения пришли к своему логическому завершению. Что все сделано правильно, и нет смысла, пусть и не нарочно, лезть в его жизнь.
Я забыл, что если он что-то считает своим, он этого не отдаст…
Дверь в кабинет бесцеремонно открылась. Вошел Сергей с телефоном в руке.
- Ариан Тамирович, Тамир Эдмундович звонит. Интересуется, можете ли Вы поговорить с ним.
- Не сейчас, Сергей, - ответил юноша. – Скажи, что я общаюсь с психиатром.
- Хорошо, - пауза, пока охранник передавал слова, слушал ответ. – Тамир Эдмундович сказал, что заедет за Вами, и вы вместе пообедаете в ресторане.
- Спасибо. Выйди, пожалуйста. Мы продолжим наш разговор.
- Скажите, Ариан, почему Вы не заявили на него в милицию в связи с попыткой изнасилования? Почему остались с ним и только через десять месяцев ушли? – Михаил откинулся на кресле, ожидая ответа, который поможет разобраться в странной истории.
Его мнение пока не сформировалось. Он принимал поступающую информацию к сведению, составлял портреты и анализировал. Но мозаика не складывалась. Не хватало какой-то маленькой детали, короткого слова или действия, которое пояснит абсолютно все.
Ариан замолчал. Было видно, что он обдумывает. Но что? Ответ, причины? Или как скрыть, умолчать о чем-то важном. Его поведение, поза говорили о том, что ему неприятен этот разговор, что лишь по требованию Тамира он рассказывает историю своей жизни.
И вполне ясно его непонимание, зачем нужно это унижение. Посторонний человек, даже специалист, не в состоянии объяснить ему то, что находится за пределами здравого смысла. Некоторые вещи он принял как должное, потому что им нет объяснения.
- Почему… Я не знаю, - ответил на вопрос Ариан. – Если б я знал, я бы понял, что уходить от него чревато последствиями. А вообще, он очень сложный человек, и иногда мне кажется, что он наделен даром гипноза. На все его вопросы и предложения я не могу сказать то, что действительно хочу. Лишь то, что он хочет услышать. Это действительно не поддается логике – мое решение стать его любовником. Я был в здравом уме и трезвой памяти. Я даже помню свою мысль, что это бред, что я не хочу быть с мужчиной, но я сказал «да», и свидетелем этому был не только он. В милицию я не обратился бы в любом случае. Не доверяю им, да и Тамир - влиятельный человек. Никто не посмел бы пойти против него. А ушел я потому, что испугался. Испугался того, что моя воля пропадает. Я перестал ему противиться даже в мыслях. Его решения стали первоочередными, он – почти смыслом. Меня это сильно напугало. В конце концов, в большинстве людей есть стремление к свободе.
- Как вы встретились вновь?
- О… Вот за это его точно можно было посадить. Он похитил меня…
Страшно.
Холодно.
В горле пересохло. Хочется пить.
Хочется опустить затекшие руки, но противный лязг цепей напоминает, что это невозможно.
Хочется закутаться во что-то теплое, чтобы не чувствовать пронзительного холода со спины, но даже сесть нет возможности.
Хочется умереть… И хочется жить… И понять, что происходит.
Страшно… Холодно…
И не понятно, от чего трясет тело. Что чувствуется сильнее - страх или холод.
В глазах темнота. Не потому что слеп, а потому что плотный кусок материи не пропускает свет. И жутко чешется кончик носа.
Отвратительный запах наполняет комнату. Что-то медицинское, спиртовое. Так пахнут стерильные бинты и лекарства. Этот запах преследует, остается в памяти, даже когда стараешься не дышать.
Тихие шаги. Паника. Дергаюсь в путах, мечусь, но лишь до крови сдираю кожу на беззащитных запястьях. И повязка намокла от слез.
Кто-то входит. И человека чувствую всем телом, всей неприкрытой кожей. Страх лишает воли, и в очередной раз тяну звенящие цепи.
Очень страшно.
Слух улавливает легкое плескание воды. Звук отвинчиваемой крышечки, и запах спирта чувствуется намного сильней. И вновь журчит вода.
Не понимаю.
- Где я? – Свой голос, а как будто чужой. Хриплый, незнакомый, истеричный. – Где я? – Кричу.
- Шшшш, - влажные ладони ложатся на шею. И шепот, в самое ухо. – Тихо…
Мне стало дурно. Знакомый аромат парфюма смешался с удушающим, запахом спирта. Голос, который так часто нашептывал мне нежности, был страшен в своих полузадушенных, шипящих звуках.
- Нет! Зачем?
- Я так хочу… - ответ.
Все исчезает. Чувства смешиваются в непонятный клубок. И радость, что знаю где я, и страх - зачем? Плеск воды, и теплый кусок материи касается моего плеча, ползет вверх. Он не открыл мне глаза, он не освободил меня от плена холодного металла. На мой счет у него были планы, совершенно непонятные мне и, я с ужасом догадывался, долговременные.
Вода, смешанная с большим количеством спирта, мягкая ткань, его руки, широкие ладони, скользящие вслед. Он обтирал меня со словами:
- Я сотру с тебя отпечатки чужих пальцев, прикосновения, ласки. Ты только мой, и только я имею право тебя касаться. Только я. Ты весь, от макушки до пят, принадлежишь мне…
Меня трясло. Крупная дрожь проходила по позвоночнику. Страх сконцентрировался в солнечном сплетении, поднимался к горлу. Дышать тяжело от тошнотворного запаха спирта.
- Тамир, - кричал я. – Что ты делаешь? Прекрати! Отпусти меня!
- Нет, - ответ. – Нет, мой Ариан, ты никуда от меня больше не уйдешь. Никогда…
- Отпусти, - ревел я, мотал головой, стараясь снять с себя повязку, стащить ее, скользя головой по плечу. – Отпусти! Это незаконно!
Он меня словно не слышал… Его руки продолжали методично тереть мое тело. Один раз, второй. От спирта сильно сохла кожа, и его отвратительный запах будто въедался в мою душу. Мне казалось, что я по уши грязный, отвратительный.
Его действия, удивительно нежные, если задуматься, сопровождались словами, шепотом. Я не запомнил ничего, что он тогда говорил.
В моей памяти остался только запах, прикосновения и дрожь… Страх и темнота.
К концу процедуры я уже не кричал. Сорвал голос, и каждый звук отдавался болью в горле.
А потом он ввел мне снотворное в вену, и я отключился.
С тех пор я очень боюсь темноты.
Ощущение дежавю… Когда я проснулся, картина в точности повторяла ту самую первую нашу ночь. Мне плохо, болит голова, и очень хочется пить. Сильная тошнота, и взгляд не фокусируется на мелких предметах. Его тепло сзади, и обнимающие меня руки. И осознание бессмысленности моей попытки вырваться.
Он не отдает того, что принадлежит ему. Никогда. Будь то люди или вещи. Он найдет способ, принудительно-добровольный или насильственный, но оставит рядом с собой. Чтобы понять это, мне потребовалось время.
Тамир держал меня в той комнате над клубом две недели. В пределах ее стен я был свободен. Днем – бессмысленное убивание времени, ночью – его страсть. Он приходил и уходил, ничего не объясняя, разговаривая со мной на отстраненные темы, медленно и нежно, словно я идиот, а когда я задавал важный вопрос, как долго он будет меня удерживать, он не отвечал. Несколько раз я устраивал истерики. Разбитая плазменная панель – это не самое страшное, что я натворил. Через день - погром, сломанная мебель. Лишь с железной, кованной кроватью я ничего не мог сделать… Он смотрел на мое безумство с улыбкой, гладил по голове, когда находил меня посреди комнаты, уставшего, измученного истерикой. Относил в ненавистную мне кровать, где я засыпал.
Однажды он уехал. На сутки. В электропитании клуба произошел сбой. Все погрузилось в темноту. Не представляете, что со мной творилось. Все детские страхи, боязнь выдуманных монстров, неконролируемая паника… Темнота давила, отбирала дыхание, заставляя воздух с хрипом вырываться из горла. Я кричал, звал на помощь. Мне не отвечали. Я на ощупь добрался до двери, натыкаясь на мебель. Я почти не чувствовал своего тела.
Дверь. Ручка. Я дергал ее так, что почти вырвал. Я стучал кулаками, орал. Я до крови обдирал ногти о дверь. Я чувствовал, как по пальцам течет теплая жидкость, и металлический привкус крови был во рту. Никто на мои крики не ответил, никто не пришел.
Спустя четыре часа, когда Тамир вернулся из поездки, я лежал под дверью в полубессознательном состоянии, что-то мычал. Мой вид приводил в ужас. На лице, одежде, руках засохшая кровь, зрачки расширены и слепым взглядом устремлены в пустоту…
- Господи, - прошептал Михаил.
- Господь тут не при чем, - ответил Ариан. – Я боюсь темноты до сих пор. У меня с собой всегда есть маленький фонарик, а в доме, в котором мы живем, предусмотрена автономная станция электроснабжения… Свет не погаснет, даже если его отключат…
- Но как… Как Вы можете продолжать жить с ним?
- Подождите. Я еще не закончил…
Через несколько дней мне было разрешено покинуть комнату. Врачи, которых Тамир лично привозил для моего обследования, в один голос ставили диагноз – сильное нервное истощение. Лечение – отдых, смена обстановки, свежий воздух, витамины.
Он увез меня на море… В качестве жены… Я не знаю, зачем ему было нужно менять мой паспорт, тем более не понимаю смысла печати о замужестве. Видимо, это очередной способ привязать меня к себе. Он забрал все, в том числе и имя. Арианом я зовусь с рождения, а фамилию и отчество он мне дал. Моя зависимость от него стала абсолютной. Намного сильнее, чем в первые месяцы.
От того потрясения я приходил в себя долго. Он все время был рядом. Когда я просыпался от жутких кошмаров, он обнимал меня, шептал нежные слова, успокаивал. Его сила давала мне чувство покоя, защищенности. Его жесткий характер, логичное поведение – уверенность.
Скоро будет три года, как мы вместе…
Михаил думал. Невероятная история, невозможная в современном мире. Это незаконно и аморально. Это не укладывается ни в какие рамки поведения цивилизованного человека… Но поведанная история - не обман. Чистая правда. И до сих пор вибрируют натянутые до предела нервы.
Ариан почти не менял позы, пока рассказывал. Обманчиво расслабленное состояние, некая замкнутость. И только по голосу было заметно, что воспоминания не доставляют ему радости, не утешают и не приносят счастья.
- Вы сказали, Ариан, что были уже у трех психиатров. Зачем? Что Вас беспокоит? Страх темноты или же то, что Вы не по своей воле живете с Тамиром Эдмундовичем? – Поинтересовался Михаил.
- Я ничем не обеспокоен. Мне почти не снятся кошмары, и с Тамиром мы достигли равновесия, которое позволяет мне принимать его со всеми странностями, привычками и неожиданностью. Меня уже не беспокоит связь с мужчиной и моя зависимость от него в финансовом и эмоциональном плане. Вы его не знаете, Вы не сможете меня понять.
- И все же. Ариан, Вы не ответили. Какого именно результата ждет Тамир Эдмундович от нашей с Вами беседы?
- Не знаю… Спросите его сами. Он скоро будет.
- Почему Вы согласились на нашу встречу, если не знаете, к чему она должна привести?
- Потому что так захотел Тамир, - уставшим голосом, тоном, словно разговаривает с малым ребенком, пояснил юноша.
- Почему Тамир Эдмундович решил, что Вам вообще нужна психологическая помощь?
- Я хочу, чтобы его кошмары прекратились! – В кабинет вошел Тамир, и помещение стало в разы меньше.
Не узнать его было невозможно. Его внешность запоминающаяся, но даже если не обращать на это внимания, властная аура, что его окружает, не забудется. Никогда.
- Добрый день. Тамир Эдмундович, - он протянул ладонь для рукопожатия. – Вынужден забрать Ариана, но он придет к Вам на прием завтра. В это же время.
- Тамир, - голос Ариана тих, почти спокоен, а на лице непонятное выражение. – Тамир…
- Да? – Он подошел к нему, окинул собственническим взглядом, а на лице приветливая, нежная улыбка. – Ариан, тебе не нравится обувь?
- Почему? – Удивленно переспросил юноша.
- Ты снял кроссовки. Тебе в них не удобно?
- Удобно… - как-то тихо, виновато склонив голову, ответил Ариан.
- Ты опять?
- Да, - еще большая вина чувствовалась в словах юноше. – Тамир…
- Ариан, тебе же сказали, что ты должен быть максимально открыт, - мужчина осторожно убрал с его лица волосы.
- Но мне так удобней сидеть. Это никак не связано с нежеланием рассказывать, - он поднял глаза, он смотрел умоляющим взглядом, словно просил прощения за свою привычку. – Тамир. Правда. Мне так удобно.
- Хорошо, - он присел перед ним на корточки, осторожно натянул кроссовки и подал руку, помогая подняться с кресла. – Завтра ты вернешься сюда и снова попробуешь все рассказать.
- Этого не требуется, - вступил в беседу Михаил. – Думаю, Ариану действительно нужно будет прийти ко мне, но рассказывать заново – не обязательно. Мы попробуем решить его проблемы без этого.
Выражение на лице Тамира изменилось. От мягкого, почти обожающего взгляда, обращенного к Ариану, не осталось ничего. Перед Михаилом вновь был жесткий, властный человек.
- Мне не надо, чтобы Вы пробовали! Мне надо, чтобы Вы помогли ему! Если же вы не способны на это, я найду другого, более квалифицированного специалиста!
Не слова были интересны Михаилу, а реакция на них юноши. С появлением Тамира он стал другим. Словно повернули рубильник, и он погас. Из сильного, уверенного юноши он превратился в странную копию себя самого. Он позволял Тамиру заботиться о себе в мелочах, он словно показывал, что понимает и принимает то, что мужчина имеет над ним власть, что будет подчиняться любому решению Тамира. Но что-то было не так. Не правильно.
- Тамир Эдмундович, не могли бы Вы завтра придти вместе с Арианом? – Он сам не верил, что сказал это, но раз начал, придется идти до конца. – Это важно. Сны Ариана связаны с Вами, значит надо искать причину и в Вас тоже.
Ладонь Ариана сжалась, вцепившись в костюм «мужа». «Не надо», - шептал он одними губами.
Вот оно что…
Они ушли через несколько минут, вежливо попрощавшись, а Михаил размышлял над тем, что ему поведали. И выводы, к которым он пришел, были вполне закономерными. Но как не странно, он видел лишь часть картины, ту сторону, которую показал Ариан.
Юноша боится Тамира. Это первое, что приходит в голову. Но совершенно не верное. Нет, страх не отрицается полностью, ведь именно на нем были созданы отношения. Не является приоритетным и властность Тамира. Они словно дополняют друг друга.
Жесткому по натуре Тамиру необходимо, чтобы рядом был человек, способный выносить проявления его добрых чувств: ласки, нежности, даже любви. Но его характер не позволяет равных отношений. Он расставил приоритеты так, что всегда на первом месте будет его персона, его слово главное, его решения первоочередные. И поведение Ариана только поддерживает в нем эту уверенность. Он чувствует себя почти богом, имеющим право принимать решения за других.
Но их дуэт неподражаем. Подобное встречается редко, но под жестким напором Тамира, Ариан не сломался. Он пытается бороться, пока только с собой, но если у него получится преодолеть внутренний барьер, вновь осознать, что он личность, а не только часть Тамира, тогда… они расстанутся. По-хорошему, возможно, но это сомнительно. Скорее это приведет к тому, что надломленная психика юноши сломается окончательно, и на руках Тамира окажется безвольная кукла: без чувств, без эмоций, без желания жить. Лишь оболочка… Возможно, Ариан сойдет с ума в борьбе за право принадлежать себе. Слишком много предположений, безосновательных и очень натянутых…
Но он прав. Не во всем, но большая часть близка к истине.
Тамир.
Уже ночь. Третий час. А я все еще перечитываю отчет. Он мне не интересен, но его надо просмотреть. Есть немало людей, желающих на халяву полакомиться тем, что я создавал с большим трудом. Только один человек не проявляет должного интереса к моим делам. Ариан. Он спит, прижавшись ко мне. Он морщится во сне, и легко трепещут его реснички. Снова снится кошмар. Через несколько минут он проснется. Весь в поту, с безумно распахнутыми в темноту глазами. Он будет дрожать, как осиновый лист.
Свет, оставленный на ночь, уже не помогает ему бороться. Мне жаль его.
Но я не жалею о том, что сделал. Никогда. Я хотел его, я его получил. Он – часть моей жизни, это я признаю. Нет, не самая важная часть, но, определенно, без него мне будет плохо. В нем есть то, чего не хватает мне. Он напоминает мне что-то из детства. Что-то нежное-нежное и волшебное, но реальный мир отбирает это ощущение, и, чтобы не потеряться в его беспринципной жестокости, мне нужен мой спасательный круг. Ариан.
18.02.2009
Автор: faiblesse
Бета: NoAngel
Рейтинг: R
Жанр: слэш, ангст (наверно…)
Содержание: --
Дисклаймер: без разрешения не лапать!
Статус: завершен
Предупреждение: см. жанр
От автора: Подарок для Maxim*а
читать дальшеНа календаре было четвертое апреля. Среда. Дождливо, холодно, мерзко. Еще один отвратительный день вступал в свои права. Но, как и большинство людей на планете, он встал утром, проглотил горячий кофе, поцеловал жену и дочь, радостно пожелавших ему удачного дня, и в преотвратительнейшем настроении сел в машину.
Спустя час утомительных пробок, он ввалился в свой кабинет в солидном медицинском центре. Почти с облегчением посмотрел на золотые буквы на двери в его вотчину, гласившие «Лебедев Михаил Эдуардович, психолог». Татьяна была уже на месте, как всегда, полировала ногти и трещала по телефону.
Любимое кресло, высокое, кожаное с удобной спинкой, приняло его, как родного. Расслабился. Ну вот. Еще несколько минут, и будет первый клиент. На дубовом столе список сегодняшних неудачников, которые без его авторитетного мнения не смогут сделать ни шагу. Он так устал от них, но избалованные дети богатых родителей, а вернее их папочки-мамочки выкладывали крупные суммы за здоровье любимых чад.
Девять часов пятьдесят три минуты.
А на листе, напротив имени первого посетителя, рукой Татьяны написано «перенесено на одиннадцать часов».
«Интересно», - недовольно подумал психолог.
- Ариана Тамировна, - прочитал он вслух. – Еще одна беспутная шалава, которая будет жаловаться на невнимание своего «бойфренда»… Возраст - двадцать один. Записал на прием Тамир Эдмундович. Отец, наверно. Да за такие деньги проще отправить ее учиться. И польза, и занята будет. Ладно, пойду тогда еще раз позавтракаю…
И только спустя пол часа, выпивая вторую кружку кофе, Михаилу пришла в голову интересная мысль. Тамир Эдмундович – известный владелец сети ресторанов, баров и ночных клубов, а так же единственного приличного гей-клуба, в котором проводит свое свободное время часть элиты города. И, если ему не изменяет память, по Тамиру Эдмундовичу сохнет несколько его клиенток. Но как… Ему же не больше тридцати лет. Откуда у него может быть такая взрослая дочь? Странно.
А время подходит к одиннадцати, и, поблагодарив официантку, он поднимается обратно в свой кабинет. Татьяна продолжает трещать по телефону и полировать ногти…
Этот день он запомнил надолго, как самый странный день в своей жизни. И не потому, что вместо блондинистой обильно накрашенной девушки к нему в кабинет вошел тихий юноша с двумя охранниками. Причиной всему стала поведанная история, но… Все по порядку.
Ровно в одиннадцать часов дверь в его кабинет открылась, и ошарашенная Татьяна пропустила вперед себя внушительного мужчину в официальном строгом костюме, галстуке, а его туфли сверкали так, что по стенам забегали зайчики. Он оглядел кабинет на наличие камер, подошел к окну и задвинул жалюзи. Только после этого в кабинет зашел парень.
Михаил Эдуардович недоумевающее смотрел на все манипуляции, не понимая их причины. А когда под присмотром второго охранника зашел немного усталого вида парень, совсем растерялся.
- Что происходит? – Спросил он тоном, которым разговаривал со всеми своими клиентами, - приторно сладким, мягким, как будто перед ним кучка детей, решивших пошалить.
- Мы привели Ариана Тамировича на прием. Назначено ровно на одиннадцать дня. Еще вопросы? – Ответил первый охранник. – Вопросов нет. Мы будем в приемной.
Оба охранника удалились, а парнишка остался стоять посередине кабинета.
Впервые в жизни Михаил Эдуардович не знал что делать. Вместо девушки, яркой представительницы золотой молодежи, перед ним стоял неприметный парень. Модная удлиненная стрижка на русых волосах, светлые глаза непонятного цвета - то ли зеленые, то ли серые, то ли синие. Невысокий. Нормального телосложения. Он не похож на девушку, хотя и обладает миловидными чертами лица и длинными ресницами. Довольно тихий и, видимо, не понимающий, для какой цели он здесь оказался.
- Здравствуйте, - поздоровался он, подходя к мягкому креслу напротив стола психиатра.
- Здравствуйте, - и голос у юноши оказался тихий, приятный на слух, ясный и неторопливый. - Давайте выясним, что Вас привело ко мне.
- Меня – ничего, - пожал плечами, всматриваясь в дождь сквозь щель в жалюзи.
- Но зачем-то Вы пришли сюда…
- Провести еще один час в бесполезной беседе…
- Вы считаете, что моя помощь Вам не нужна?
- Да.
- Тогда зачем Вы пришли?
- Потому что так захотел Тамир.
- Почему он так захотел? – Этот разговор явно становился интересным. Необычным.
- Потому, что считает, будто предыдущих семи психиатров для моего душевного спокойствия мало… - впервые он посмотрел в глаза мужчине взглядом человека, совершенно уверенного в себе.
Молчание, не давящее, но которого по идее быть не должно, повисло в кабинете. Оно нарушилось лишь шуршанием, когда парень стянул кроссовки и забрался с ногами в кресло, обхватил колени.
- Ничего, если я в такой позе посижу? – Спросил он. – Мне так удобней.
- Конечно. Можете прилечь, если хотите, - указал Михаил на кушетку возле стенки. – Кем Вы приходитесь Тамиру Эдмундовичу?
Пауза.
- Мужем, - как-то грубо, почти с сарказмом. – Хотя нет… В нашем случае – женой.
- Не понимаю… Объясните, пожалуйста.
- Зачем. Я Вам лучше покажу, - парень достал из заднего кармана джинс сотовый телефон-раскладушку, тихо пропиликали кнопки. – Сергей, зайди, пожалуйста.
Дверь открылась немедленно.
- Да, Ариан Тамирович. Что Вы хотели?
- Сергей, покажи, пожалуйста, Михаилу Эдуардовичу, мой паспорт.
- Конечно, Ариан Тамирович.
Охранник достал из внутреннего кармана пиджака небольшой прямоугольник паспорта в кожаной обложке и протянул психиатру.
Недоумение. Паспорт, как паспорт.
- Смотрите на пол, который указан, и обратите внимание на четырнадцатую страницу, - подсказал парень, устало откидываясь на спинку.
Михаил чувствовал в юноше какую-то странную обреченность, покорность судьбе, словно он противится сам себе, что-то пытается доказать, возможно, исправить. Но у него не получается, и поэтому он так напряжен, так сильно устал. Вся его поза говорила о том, что он не хочет рассказывать, делиться тем, что происходит в его жизни, закрывается от ненужных, нежеланных вопросов. Он не имеет права врать, но может промолчать в ответ. Он причиняет себе боль, сознательно, почти жестоко, но лишь сильнее вязнет в собственноручно созданных рамках.
Что-то в юноше было не так. Не правильно.
Пол стоял женский.
Печать – муж Тамир Эдмундович …
- Что это такое? – Михаил в полнейшем недоумении смотрел то на охранника, то на юношу. – Вы же не девушка, почему в Вашем паспорте стоит пол женский? И печать... Это ошибка?!
- Так захотел Тамир, - Ариан перекинул ноги через подлокотник. Полулежа в кресле, он бросал на психиатра странные, немного высокомерные взгляды. – Сергей, спасибо. Можешь идти.
- Да, Ариан Тамирович, - паспорт был нагло вытащен из рук психиатра, спрятан во внутренний карман, и только после этого охранник удалился.
- Я не понимаю… - пробормотал Михаил.
Все слишком странно и напоминает дешевую мелодраму. Парень, который по паспорту девушка, печать о замужестве. Какие еще сюрпризы преподнесет сегодняшний день. Может, было бы лучше остаться сегодня дома и посвятить его жене и дочери?
Профессиональная этика и интерес заставили Михаила подавить в себе желание немедленно выпроводить Ариана из кабинета. Собравшись с духом, прочитав любимую мантру «я спокоен, я спокоен», он, со сводящей скулы улыбкой, сказал:
- Так по какому поводу Вы обратились за моей помощью?
- Я уже сказал, что это было пожеланием Тамира отправить меня к Вам, как к лучшему психоаналитику города.
- Почему же он решил, что Вам нужна помощь? Вы не производите впечатление человека с серьезными проблемами, для решения которых необходима моя помощь.
- Мне она и не нужна, - вздохнул юноша, и нотки смирения скользили в коротком движении воздуха. – Наши отношения с Тамиром начались с не очень приятного, - тут он с сарказмом хмыкнул, – момента. Он считает, что это стало для меня душевной травмой, и его долг защитить меня. От любого внешнего и внутреннего насилия над моей личностью.
- Вы говорите загадками, Ариан Тамирович.
- Можно просто – Ариан. Отчество не мое. Как и все остальное, его дал мне муж…
Впервые мы встретились в день моего семнадцатилетия, когда мои хорошие друзья в качестве подарка провели меня в закрытый гей-клуб Тамира. Надо сказать, это был шикарный подарок. Там жесткий контроль за каждым посетителем, и несовершеннолетним вход строго запрещен. Это, кажется, что там тусуется элита города, но на самом деле там разный народ: кто-то богаче, кто-то беднее. Кто-то ходит туда развлекаться, а кто-то - в поисках приключений. Я шел туда в состоянии эйфории. Меня, мальчишку, пропустили сразу. Это позже я узнал, что охранник был хорошим другом одного из моих знакомых, и только поэтому нас не подвергли полному осмотру и проверке паспортов.
Внутри было шумно, весело. Алкоголь был доступен в любых количествах, а на сцене выступали красивые юноши с идеальными телами. В самой атмосфере клуба чувствовалось возбуждение, некоторая пошлость, страсть. Музыка то подталкивала к действию, пробуждала острое желание секса, то становилась невероятно нежной, что хотелось ласково обнимать соседа.
Я думал, что попал в рай…
Оказалось, что этот день стал началом моего личного, персонального ада.
Мы развлекались, танцевали, пили. Вышедшим из-под родительского надзора, нам можно было все. Абсолютно. И мы этим наслаждались. Наше безумство и пьяный пофигизм достигли такого предела, что, продолжая развлекаться, мы не заметили, как чуть приутихло в клубе, когда с верхнего этажа спустился молодой мужчина.
Тогда я о нем не знал ничего. Только имя, иногда мелькающее в газетах. Сплетни меня не интересовали. Его авторитет, жесткое отношение к своим конкурентам, соперникам и не только в бизнесе, делали его легендой. Почти богом. Таинственным и непостижимым.
Мы не должны были пересекаться. Никаким образом, но что-то, - судьба, провидение, случай, - столкнули нас.
Я был пьян. Очень. Никогда в жизни я больше так не напивался. Он – уставшим от утомительной тупости нежелающих принять его методы правления бизнесом партнеров. Совершенно потерявшись в безумном движении танцпола, покачиваясь, с расфокусированным взглядом, я выискивал друзей. Мне показалось, что я заметил знакомую рубашку, и я бросился за ней, сметая всех на своем пути. И, конечно, я налетел на него, сбил с ног и повалился сверху.
Я смутно помню, какой поднялся переполох. Как завизжали какие-то девчонки (из-за меня он расплескал бокал красного вина на белоснежную рубашку, и казалось, что это кровь), как подбежала охрана, схватила меня за шкирку, словно нашкодившего котенка. Я болтался в их руках, не доставая ногами до пола. Совершенно невменяемый. Я даже не понимал, что происходит.
И только со слов Тамира я знаю, каким образом оказался в его постели…
Он дал указания, чтобы меня отвели наверх, в его комнаты, которые располагались на втором этаже клуба. Хорошо мне запомнился отрезвляющий холод душа, но после все вновь покрылось туманом, но уже сонным, томным и густым. Ощущение реальности для меня сводилось к вязкому, необычному чувству чего-то странного. Но это не было тревогой, даже интуиция молчала, здравый смысл, заглушенный литрами алкоголя, не хотел подавать признаков жизни, и в таком состоянии я оказался в его постели.
На меня выпивка всегда действовала возбуждающе. Реакции тела становились острей, стирались границы дозволенного. В пьяном угаре я мог позволить и сотворить многое. Внутренний барьер исчезал.
В тот день мы впервые занялись сексом. Я не гей, и сейчас им не являюсь, но в моей жизни был, есть и будет только один мужчина. Тамир.
Было больно. Очень. Эта боль меня отрезвила, но его сильные руки не позволили вырваться. Его рот заглушил мои крики о помощи, бесполезные по своей сути. Звукоизоляция в комнате на высшем уровне.
- Это же изнасилование, - выдохнул Михаил.
- Что? – Удивился Ариан. – Нет. Это не было изнасилованием в том смысле, который все привыкли понимать. Да, было больно. Да, не было согласия с моей стороны, но…
Он был жестким, но не жестоким. Когда он понял, что процесс не приносит мне удовольствия, что возбуждение, вызванное его ласками, почти прошло, он остановился. Я понимаю, насколько ему было трудно в тот момент, но даже у него есть принципы, которым он следует всю свою жизнь. Секс – это не способ самоутверждения, и он должен доставлять удовольствие обоим. Принуждение для него позволительно, но до определенной границы, а боль не является возбуждающим фактором. Можно сказать, что он благодарный партнер, способный поощрять любовника на что-то новое и не позволяющий дойти до той точки, где секс и насилие сливаются в одно отвратительное действие. Наслаждение на грани боли или боль, как острая добавка к коктейлю чувственного наслаждения, - вот это он приемлет. Но это я понял позже, а в тот момент была только физическая боль.
Он принес мне стакан воды и две таблетки. Я не задавался вопросом, что это за препарат. Я выпил все залпом и свернулся калачиком, погружаясь в сон. Ночь для меня завершилась.
Очень удобно, когда в спальне нет окон. Стирается ощущение времени, нет ничего, кроме электронных часов на его руке, говорящих о времени суток. Я проснулся во втором часу. Болела голова, что не удивительно, болела задница и живот. Меня мутило.
Потрясение, сравнимое лишь с рухнувшим на голову кирпичом, я испытал, когда понял, что нахожусь не в своей постели с совершенно незнакомым человеком. Мужчиной. Он не спал, но продолжал обнимать меня, словно я его любимая книга или игрушка. И его аргумент, согласно которому мы должны были начать наши отношения, как любовники, сводился к тому, что ему очень удобно обнимать меня во сне. Я не верчусь, не стремлюсь вырваться, не мешаю ему спать и идеально подхожу под его обхват рук.
Он не предлагал, он ставил перед фактом. С первого дня моего семнадцатилетия я стал его любовником.
Многое, о чем не писали газеты, не рассказывали сплетницы, я узнал за долгие десять месяцев. Его жесткий характер, нежелание смирится с тем, что ему не нравится, стремление всех переделать под себя. Это лишь часть айсберга. Он не приемлет компромиссов и временами впадает в крайности. Но никогда не обижает слабых и умеет совершать широкие жесты. Его невозможно понять или разгадать.
Но мы знаем человека лишь по отношению к нам самим. Меня он любил. Наверное, любил – сильное слово, но по-другому я не знаю, как сказать. Но даже его любовь - странная, порабощающая. Он ограничил круг моего общения. Он отвадил всех друзей, почти запретил мне ходить на учебу. Он решал, что мне надеть, что есть, как вести себя. Он делал дорогие подарки, от которых я еще больше начинал зависеть от него. Моя жизнь пошла по его расписанию…
Как я уже сказал, вместе мы прожили десять месяцев. Я ушел от него, оставив все подарки, в том, что было на мне. Звучит пафосно и очень по-идиотски. Но я так сделал. И все еще сомневаюсь в правильности того решения…
- Но вы сейчас вместе, - вновь перебил Михаил.
- Да. Вместе, - Ариан поднял взгляд холодных глаз. – Но он не изменился. Почти.
Мы не пересекались больше полугода. Моя жизнь вошла в привычную, до нашей встречи, колею.
Дом, университет, друзья, семья. Все, как было раньше. Я гулял, веселился, но больше не напивался и не ходил в сомнительные клубы. Я слышал о Тамире некоторые сплетни, но не предавал им значения. Я считал, что наши отношения пришли к своему логическому завершению. Что все сделано правильно, и нет смысла, пусть и не нарочно, лезть в его жизнь.
Я забыл, что если он что-то считает своим, он этого не отдаст…
Дверь в кабинет бесцеремонно открылась. Вошел Сергей с телефоном в руке.
- Ариан Тамирович, Тамир Эдмундович звонит. Интересуется, можете ли Вы поговорить с ним.
- Не сейчас, Сергей, - ответил юноша. – Скажи, что я общаюсь с психиатром.
- Хорошо, - пауза, пока охранник передавал слова, слушал ответ. – Тамир Эдмундович сказал, что заедет за Вами, и вы вместе пообедаете в ресторане.
- Спасибо. Выйди, пожалуйста. Мы продолжим наш разговор.
- Скажите, Ариан, почему Вы не заявили на него в милицию в связи с попыткой изнасилования? Почему остались с ним и только через десять месяцев ушли? – Михаил откинулся на кресле, ожидая ответа, который поможет разобраться в странной истории.
Его мнение пока не сформировалось. Он принимал поступающую информацию к сведению, составлял портреты и анализировал. Но мозаика не складывалась. Не хватало какой-то маленькой детали, короткого слова или действия, которое пояснит абсолютно все.
Ариан замолчал. Было видно, что он обдумывает. Но что? Ответ, причины? Или как скрыть, умолчать о чем-то важном. Его поведение, поза говорили о том, что ему неприятен этот разговор, что лишь по требованию Тамира он рассказывает историю своей жизни.
И вполне ясно его непонимание, зачем нужно это унижение. Посторонний человек, даже специалист, не в состоянии объяснить ему то, что находится за пределами здравого смысла. Некоторые вещи он принял как должное, потому что им нет объяснения.
- Почему… Я не знаю, - ответил на вопрос Ариан. – Если б я знал, я бы понял, что уходить от него чревато последствиями. А вообще, он очень сложный человек, и иногда мне кажется, что он наделен даром гипноза. На все его вопросы и предложения я не могу сказать то, что действительно хочу. Лишь то, что он хочет услышать. Это действительно не поддается логике – мое решение стать его любовником. Я был в здравом уме и трезвой памяти. Я даже помню свою мысль, что это бред, что я не хочу быть с мужчиной, но я сказал «да», и свидетелем этому был не только он. В милицию я не обратился бы в любом случае. Не доверяю им, да и Тамир - влиятельный человек. Никто не посмел бы пойти против него. А ушел я потому, что испугался. Испугался того, что моя воля пропадает. Я перестал ему противиться даже в мыслях. Его решения стали первоочередными, он – почти смыслом. Меня это сильно напугало. В конце концов, в большинстве людей есть стремление к свободе.
- Как вы встретились вновь?
- О… Вот за это его точно можно было посадить. Он похитил меня…
Страшно.
Холодно.
В горле пересохло. Хочется пить.
Хочется опустить затекшие руки, но противный лязг цепей напоминает, что это невозможно.
Хочется закутаться во что-то теплое, чтобы не чувствовать пронзительного холода со спины, но даже сесть нет возможности.
Хочется умереть… И хочется жить… И понять, что происходит.
Страшно… Холодно…
И не понятно, от чего трясет тело. Что чувствуется сильнее - страх или холод.
В глазах темнота. Не потому что слеп, а потому что плотный кусок материи не пропускает свет. И жутко чешется кончик носа.
Отвратительный запах наполняет комнату. Что-то медицинское, спиртовое. Так пахнут стерильные бинты и лекарства. Этот запах преследует, остается в памяти, даже когда стараешься не дышать.
Тихие шаги. Паника. Дергаюсь в путах, мечусь, но лишь до крови сдираю кожу на беззащитных запястьях. И повязка намокла от слез.
Кто-то входит. И человека чувствую всем телом, всей неприкрытой кожей. Страх лишает воли, и в очередной раз тяну звенящие цепи.
Очень страшно.
Слух улавливает легкое плескание воды. Звук отвинчиваемой крышечки, и запах спирта чувствуется намного сильней. И вновь журчит вода.
Не понимаю.
- Где я? – Свой голос, а как будто чужой. Хриплый, незнакомый, истеричный. – Где я? – Кричу.
- Шшшш, - влажные ладони ложатся на шею. И шепот, в самое ухо. – Тихо…
Мне стало дурно. Знакомый аромат парфюма смешался с удушающим, запахом спирта. Голос, который так часто нашептывал мне нежности, был страшен в своих полузадушенных, шипящих звуках.
- Нет! Зачем?
- Я так хочу… - ответ.
Все исчезает. Чувства смешиваются в непонятный клубок. И радость, что знаю где я, и страх - зачем? Плеск воды, и теплый кусок материи касается моего плеча, ползет вверх. Он не открыл мне глаза, он не освободил меня от плена холодного металла. На мой счет у него были планы, совершенно непонятные мне и, я с ужасом догадывался, долговременные.
Вода, смешанная с большим количеством спирта, мягкая ткань, его руки, широкие ладони, скользящие вслед. Он обтирал меня со словами:
- Я сотру с тебя отпечатки чужих пальцев, прикосновения, ласки. Ты только мой, и только я имею право тебя касаться. Только я. Ты весь, от макушки до пят, принадлежишь мне…
Меня трясло. Крупная дрожь проходила по позвоночнику. Страх сконцентрировался в солнечном сплетении, поднимался к горлу. Дышать тяжело от тошнотворного запаха спирта.
- Тамир, - кричал я. – Что ты делаешь? Прекрати! Отпусти меня!
- Нет, - ответ. – Нет, мой Ариан, ты никуда от меня больше не уйдешь. Никогда…
- Отпусти, - ревел я, мотал головой, стараясь снять с себя повязку, стащить ее, скользя головой по плечу. – Отпусти! Это незаконно!
Он меня словно не слышал… Его руки продолжали методично тереть мое тело. Один раз, второй. От спирта сильно сохла кожа, и его отвратительный запах будто въедался в мою душу. Мне казалось, что я по уши грязный, отвратительный.
Его действия, удивительно нежные, если задуматься, сопровождались словами, шепотом. Я не запомнил ничего, что он тогда говорил.
В моей памяти остался только запах, прикосновения и дрожь… Страх и темнота.
К концу процедуры я уже не кричал. Сорвал голос, и каждый звук отдавался болью в горле.
А потом он ввел мне снотворное в вену, и я отключился.
С тех пор я очень боюсь темноты.
Ощущение дежавю… Когда я проснулся, картина в точности повторяла ту самую первую нашу ночь. Мне плохо, болит голова, и очень хочется пить. Сильная тошнота, и взгляд не фокусируется на мелких предметах. Его тепло сзади, и обнимающие меня руки. И осознание бессмысленности моей попытки вырваться.
Он не отдает того, что принадлежит ему. Никогда. Будь то люди или вещи. Он найдет способ, принудительно-добровольный или насильственный, но оставит рядом с собой. Чтобы понять это, мне потребовалось время.
Тамир держал меня в той комнате над клубом две недели. В пределах ее стен я был свободен. Днем – бессмысленное убивание времени, ночью – его страсть. Он приходил и уходил, ничего не объясняя, разговаривая со мной на отстраненные темы, медленно и нежно, словно я идиот, а когда я задавал важный вопрос, как долго он будет меня удерживать, он не отвечал. Несколько раз я устраивал истерики. Разбитая плазменная панель – это не самое страшное, что я натворил. Через день - погром, сломанная мебель. Лишь с железной, кованной кроватью я ничего не мог сделать… Он смотрел на мое безумство с улыбкой, гладил по голове, когда находил меня посреди комнаты, уставшего, измученного истерикой. Относил в ненавистную мне кровать, где я засыпал.
Однажды он уехал. На сутки. В электропитании клуба произошел сбой. Все погрузилось в темноту. Не представляете, что со мной творилось. Все детские страхи, боязнь выдуманных монстров, неконролируемая паника… Темнота давила, отбирала дыхание, заставляя воздух с хрипом вырываться из горла. Я кричал, звал на помощь. Мне не отвечали. Я на ощупь добрался до двери, натыкаясь на мебель. Я почти не чувствовал своего тела.
Дверь. Ручка. Я дергал ее так, что почти вырвал. Я стучал кулаками, орал. Я до крови обдирал ногти о дверь. Я чувствовал, как по пальцам течет теплая жидкость, и металлический привкус крови был во рту. Никто на мои крики не ответил, никто не пришел.
Спустя четыре часа, когда Тамир вернулся из поездки, я лежал под дверью в полубессознательном состоянии, что-то мычал. Мой вид приводил в ужас. На лице, одежде, руках засохшая кровь, зрачки расширены и слепым взглядом устремлены в пустоту…
- Господи, - прошептал Михаил.
- Господь тут не при чем, - ответил Ариан. – Я боюсь темноты до сих пор. У меня с собой всегда есть маленький фонарик, а в доме, в котором мы живем, предусмотрена автономная станция электроснабжения… Свет не погаснет, даже если его отключат…
- Но как… Как Вы можете продолжать жить с ним?
- Подождите. Я еще не закончил…
Через несколько дней мне было разрешено покинуть комнату. Врачи, которых Тамир лично привозил для моего обследования, в один голос ставили диагноз – сильное нервное истощение. Лечение – отдых, смена обстановки, свежий воздух, витамины.
Он увез меня на море… В качестве жены… Я не знаю, зачем ему было нужно менять мой паспорт, тем более не понимаю смысла печати о замужестве. Видимо, это очередной способ привязать меня к себе. Он забрал все, в том числе и имя. Арианом я зовусь с рождения, а фамилию и отчество он мне дал. Моя зависимость от него стала абсолютной. Намного сильнее, чем в первые месяцы.
От того потрясения я приходил в себя долго. Он все время был рядом. Когда я просыпался от жутких кошмаров, он обнимал меня, шептал нежные слова, успокаивал. Его сила давала мне чувство покоя, защищенности. Его жесткий характер, логичное поведение – уверенность.
Скоро будет три года, как мы вместе…
Михаил думал. Невероятная история, невозможная в современном мире. Это незаконно и аморально. Это не укладывается ни в какие рамки поведения цивилизованного человека… Но поведанная история - не обман. Чистая правда. И до сих пор вибрируют натянутые до предела нервы.
Ариан почти не менял позы, пока рассказывал. Обманчиво расслабленное состояние, некая замкнутость. И только по голосу было заметно, что воспоминания не доставляют ему радости, не утешают и не приносят счастья.
- Вы сказали, Ариан, что были уже у трех психиатров. Зачем? Что Вас беспокоит? Страх темноты или же то, что Вы не по своей воле живете с Тамиром Эдмундовичем? – Поинтересовался Михаил.
- Я ничем не обеспокоен. Мне почти не снятся кошмары, и с Тамиром мы достигли равновесия, которое позволяет мне принимать его со всеми странностями, привычками и неожиданностью. Меня уже не беспокоит связь с мужчиной и моя зависимость от него в финансовом и эмоциональном плане. Вы его не знаете, Вы не сможете меня понять.
- И все же. Ариан, Вы не ответили. Какого именно результата ждет Тамир Эдмундович от нашей с Вами беседы?
- Не знаю… Спросите его сами. Он скоро будет.
- Почему Вы согласились на нашу встречу, если не знаете, к чему она должна привести?
- Потому что так захотел Тамир, - уставшим голосом, тоном, словно разговаривает с малым ребенком, пояснил юноша.
- Почему Тамир Эдмундович решил, что Вам вообще нужна психологическая помощь?
- Я хочу, чтобы его кошмары прекратились! – В кабинет вошел Тамир, и помещение стало в разы меньше.
Не узнать его было невозможно. Его внешность запоминающаяся, но даже если не обращать на это внимания, властная аура, что его окружает, не забудется. Никогда.
- Добрый день. Тамир Эдмундович, - он протянул ладонь для рукопожатия. – Вынужден забрать Ариана, но он придет к Вам на прием завтра. В это же время.
- Тамир, - голос Ариана тих, почти спокоен, а на лице непонятное выражение. – Тамир…
- Да? – Он подошел к нему, окинул собственническим взглядом, а на лице приветливая, нежная улыбка. – Ариан, тебе не нравится обувь?
- Почему? – Удивленно переспросил юноша.
- Ты снял кроссовки. Тебе в них не удобно?
- Удобно… - как-то тихо, виновато склонив голову, ответил Ариан.
- Ты опять?
- Да, - еще большая вина чувствовалась в словах юноше. – Тамир…
- Ариан, тебе же сказали, что ты должен быть максимально открыт, - мужчина осторожно убрал с его лица волосы.
- Но мне так удобней сидеть. Это никак не связано с нежеланием рассказывать, - он поднял глаза, он смотрел умоляющим взглядом, словно просил прощения за свою привычку. – Тамир. Правда. Мне так удобно.
- Хорошо, - он присел перед ним на корточки, осторожно натянул кроссовки и подал руку, помогая подняться с кресла. – Завтра ты вернешься сюда и снова попробуешь все рассказать.
- Этого не требуется, - вступил в беседу Михаил. – Думаю, Ариану действительно нужно будет прийти ко мне, но рассказывать заново – не обязательно. Мы попробуем решить его проблемы без этого.
Выражение на лице Тамира изменилось. От мягкого, почти обожающего взгляда, обращенного к Ариану, не осталось ничего. Перед Михаилом вновь был жесткий, властный человек.
- Мне не надо, чтобы Вы пробовали! Мне надо, чтобы Вы помогли ему! Если же вы не способны на это, я найду другого, более квалифицированного специалиста!
Не слова были интересны Михаилу, а реакция на них юноши. С появлением Тамира он стал другим. Словно повернули рубильник, и он погас. Из сильного, уверенного юноши он превратился в странную копию себя самого. Он позволял Тамиру заботиться о себе в мелочах, он словно показывал, что понимает и принимает то, что мужчина имеет над ним власть, что будет подчиняться любому решению Тамира. Но что-то было не так. Не правильно.
- Тамир Эдмундович, не могли бы Вы завтра придти вместе с Арианом? – Он сам не верил, что сказал это, но раз начал, придется идти до конца. – Это важно. Сны Ариана связаны с Вами, значит надо искать причину и в Вас тоже.
Ладонь Ариана сжалась, вцепившись в костюм «мужа». «Не надо», - шептал он одними губами.
Вот оно что…
Они ушли через несколько минут, вежливо попрощавшись, а Михаил размышлял над тем, что ему поведали. И выводы, к которым он пришел, были вполне закономерными. Но как не странно, он видел лишь часть картины, ту сторону, которую показал Ариан.
Юноша боится Тамира. Это первое, что приходит в голову. Но совершенно не верное. Нет, страх не отрицается полностью, ведь именно на нем были созданы отношения. Не является приоритетным и властность Тамира. Они словно дополняют друг друга.
Жесткому по натуре Тамиру необходимо, чтобы рядом был человек, способный выносить проявления его добрых чувств: ласки, нежности, даже любви. Но его характер не позволяет равных отношений. Он расставил приоритеты так, что всегда на первом месте будет его персона, его слово главное, его решения первоочередные. И поведение Ариана только поддерживает в нем эту уверенность. Он чувствует себя почти богом, имеющим право принимать решения за других.
Но их дуэт неподражаем. Подобное встречается редко, но под жестким напором Тамира, Ариан не сломался. Он пытается бороться, пока только с собой, но если у него получится преодолеть внутренний барьер, вновь осознать, что он личность, а не только часть Тамира, тогда… они расстанутся. По-хорошему, возможно, но это сомнительно. Скорее это приведет к тому, что надломленная психика юноши сломается окончательно, и на руках Тамира окажется безвольная кукла: без чувств, без эмоций, без желания жить. Лишь оболочка… Возможно, Ариан сойдет с ума в борьбе за право принадлежать себе. Слишком много предположений, безосновательных и очень натянутых…
Но он прав. Не во всем, но большая часть близка к истине.
Тамир.
Уже ночь. Третий час. А я все еще перечитываю отчет. Он мне не интересен, но его надо просмотреть. Есть немало людей, желающих на халяву полакомиться тем, что я создавал с большим трудом. Только один человек не проявляет должного интереса к моим делам. Ариан. Он спит, прижавшись ко мне. Он морщится во сне, и легко трепещут его реснички. Снова снится кошмар. Через несколько минут он проснется. Весь в поту, с безумно распахнутыми в темноту глазами. Он будет дрожать, как осиновый лист.
Свет, оставленный на ночь, уже не помогает ему бороться. Мне жаль его.
Но я не жалею о том, что сделал. Никогда. Я хотел его, я его получил. Он – часть моей жизни, это я признаю. Нет, не самая важная часть, но, определенно, без него мне будет плохо. В нем есть то, чего не хватает мне. Он напоминает мне что-то из детства. Что-то нежное-нежное и волшебное, но реальный мир отбирает это ощущение, и, чтобы не потеряться в его беспринципной жестокости, мне нужен мой спасательный круг. Ариан.
18.02.2009
@музыка: тишина и покой
@настроение: я счастив!
@темы: Библиотека моего притона, ориджи других авторов, подарки мне-мне-мне
-
-
24.02.2009 в 00:41-
-
24.02.2009 в 00:43-
-
24.02.2009 в 00:44-
-
24.02.2009 в 00:48-
-
24.02.2009 в 00:50-
-
24.02.2009 в 00:51-
-
24.02.2009 в 00:57-
-
24.02.2009 в 01:02-
-
24.02.2009 в 01:13-
-
24.02.2009 в 01:16-
-
24.02.2009 в 01:17-
-
24.02.2009 в 01:17-
-
24.02.2009 в 01:22-
-
24.02.2009 в 01:24-
-
24.02.2009 в 01:29-
-
24.02.2009 в 01:59-
-
24.02.2009 в 20:34спасибо
-
-
24.02.2009 в 21:06-
-
30.08.2009 в 15:14От этой фразы у меня мурашки по коже. Я просто в шоке. Нельзя так с людьми. Ариан даже если и убет своего угнетателя, сам уже не сможет выкарабкаться, жаль его. Я пока читала думала, почему почти за 4 года не было попытки суицида? По-моему это было бы вполне ожидаемым исходом. А вообще написано хорошо, такое ощущение, что не психолог все это слушает, а читатель, правда мрачно.
-
-
30.08.2009 в 18:40-
-
13.06.2012 в 23:44