я ваще не понимаю, как вы там живёте... (с)
Написано для Энтианна Энтари Эридан, угадавшей обо мне всю правду в последнем флэшмобе, вот по этой картинке:
Шиповник
вычитка: Denver
читать дальшеРоуи Каллин шел по улице и громко рыдал. Вроде бы ничего необычного: ну, бросила паренька какая-то ветреная красотка, вот и бредет он, пошатываясь, заливать свою тоску в ближайший бар за перекрестком. Почему же на него так странно реагируют прохожие? Люди сначала минуют фигуру в длинном белом плаще, затем останавливаются, будто наткнувшись на стену, и долго смотрят вслед. Лица разглядеть им не удается, оно надежно скрыто спутанными, влажными от слез, длинными волосами, но плащ, как и цвет волос, узнают все. Роуи Каллин. Сын негласного хозяина этого маленького городка, владельца единственного крупного завода, обеспечивающего людей работой. Чаще всего Каллина-младшего можно было увидеть садящимся в блестяще-черный лимузин, который торопился умчать его от скуки обеда с деловыми партнерами отца к загадочным развлечениям элитного ночного клуба.
С него сдувались пылинки, для него в городе открывались никому не нужные магазины известных на весь мир брендов. Одно его слово могло сделать окраину центром, а центр - окраиной. И казалось, что весь его самостоятельный жизненный путь ограничивается десятью шагами по тротуару до преданно ждущей дорогой машины с вечно услужливым шофером. Но вот настал тот день, когда небеса спустились на землю – Роуи Каллин зашел в бар. В бар, который держал старый Рикки Уолтер. Тот самый старик Рикки, который десять лет назад рыдал, как ребенок, радуясь тому, что смог пожать руку его отцу. И тот самый старик Рикки, которого спустя год после этого оставили без работы, когда он сломал ногу. Да, лестница, ведущая на склад, была скользкой. И, несомненно, он был нетрезв. Праздник ведь, пить разрешила сама администрация. Но это никого не волновало. Ему обеспечили лечение, выплатили, презрительно скривившись, все нужные пособия, на которые он смог открыть свое дело. Но что это для человека, который видел смысл своей жизни в работе? Рикки пил беспробудно. От разорения его спасало только то, что работяги избрали бар местом своего ежевечернего отдыха. Может, из симпатии к старику, а может из протеста власть имущим, не важно. Важно, что сегодня именно в этот бар завернул убитый горем Роуи. Он ввалился внутрь, толкнув дверь ногой так, что она ударилась о стену и чуть не стукнула его по лбу, отскочив обратно. Затем наследник миллионов потратил много усилий, выпутываясь из пол своего длинного, непрактичного плаща, который оказался мало приспособленным для реальной ходьбы.
В вечер понедельника посетителей не было. Старик Рикки коротал его наедине с бутылкой виски. Наблюдая за мучениями Роуи, он сослепу решил, что тот исполняет какой-то диковинный танец. И вообще принял его за женщину.
- Так держать, крошка! – зычно гаркнул он, опрокидывая в рот очередной стакан, чтобы надолго закашляться, пытаясь параллельно хлопать в ладоши. - Правильно, выпей со мной и забудь этого мерзавца! Он, право, того не стоит.
Виски покинуло бутылку с характерным булькающим звуком, отражаясь от стенок граненого стакана. Роуи Каллин молча подошел к стойке, взял стакан, выпил одним глотком до дна. Потом на редкость привычным жестом уткнулся носом в широкий рукав своего дорогого плаща. Старик поглядел на него, открыв рот, и молча налил еще, сам себе не веря.
После третьего стакана Роуи тяжело опустился на табурет и подпер голову рукой, откинув с лица мешающие волосы. Теперь без труда можно было разглядеть и заплаканные глаза, и ссадину на лбу, которая казалась неправдоподобным рисунком на белоснежно-фарфоровой коже.
- Вот почему жизнь такое дерьмо, а? – изрек он, наконец, глядя куда-то мимо старика-бармена. Даже непонятно, заметил ли Каллин его вообще.
Рикки Уолтер почувствовал себя странно, услышав из чужих уст вопрос, который мучил его уже много лет.
- Не знаю, сынок. Вот, возьми, – он сам не успел осознать, что делает, как уже протягивал Роуи смоченный виски платок. – Приложи туды… ко лбу, а то грязь… и эта, инфекция, – собственный платок показался жалким, как и косноязычие.
Да и что ему вдруг вздумалось заботиться о богатеньком ублюдке, который ввалился к нему поведать, что жизнь – дерьмо?! А то Рикки сам не знает. Сыт по горло этой жизнью. И Каллинами. Но почему-то все-таки отодвинул своими грубыми пальцами светлую челку со лба, помогая обработать рану.
- Продукт переводите зря, - Роуи слегка скривил тонкие губы в попытке улыбнуться. Вышло жалко. И он будто не ощутил, как щиплет от спирта рану: было заметно, что у парня шок. И жалко его почему-то безумно, что бы там ни говорил голос разума.
- Да какой это продукт, название одно. Давай, я тебе чаю. Хорошего, моя Марта смешивала, с этим, с шиповником. От нервов, - Рикки засуетился вокруг гостя, напоминая самому себе старую, глупую наседку.
- Спасибо, – благодарная, почти полноценная улыбка в ответ, как подарок. Роуи попытался выпрямиться, расчесать пальцами волосы, и только сейчас обвел глазами бар, оценивая обстановку. – У вас мило. Нет, правда. Уютно. Я редко в таких местах бываю.
Старик закряхтел, не зная, что и сказать в ответ. Странно это все. Как там говорится? Богатые тоже плачут? Вот уж правда.
В воздухе разлился аромат шиповника и свежезаваренного чая. Бутылка виски исчезла со стойки, ее место заняли две чашки в красный горошек. Водружать на стол битый чайник показалось хозяину стыдным, поэтому он отошел и вернулся с уже наполненными до краев чашками. Поставил одну перед Роуи, пододвинул к себе вторую и со вздохом приступил к исполнению прямых обязанностей любого уважающего себя бармена:
- Ну, рассказывай, сынок, что у тебя случилось.
Роуи будто только и ждал команды. Он с наслаждением отхлебнул ароматный напиток, закрыл на секунду глаза, смакуя. Потом произнес:
- Знаете, я, кажется, влюбился.
- Так это ж хорошо… - парень отрицательно покачал головой, пресекая привычно-властным жестом готовящиеся вырваться слова.
- Нет, не хорошо, – еще глоток из чашки. – Он шофер. Обслуга. Уволенный за неявку на работу личный водитель, – усмешка, горькая, и какая-то сумасшедшинка во взгляде. – Вы меня презираете, да?
Рикки промычал что-то неопределенное, потеряв на время дар речи. Шутка ли! Сын Роберта Каллина – гей. Да папашу инфаркт хватит. Если уже не хватил.
- Я сам не знаю, как все вышло. В начале я был против, даже не хотел брать его на работу. Он был таким неловким, вечно все делал не так. И говорил нелепо. А эта его вечная улыбка! – Роуи стиснул виски пальцами, будто пытаясь раздавить собственную голову. – Как же я ненавидел его улыбку! Мне нравилось подозвать его при своих друзьях и говорить всякие гадости. Что он тупой, что работает у меня, потому что больше ни на что не годен. А он только стоял и улыбался. Я заставлял его покупать мне кофе с булочками. Четыре раза перезванивал ему, меняя заказ, а потом говорил, что кофе холодный, и принес он все не то. Ему вычитали из-за меня кучу денег из зарплаты, а он почему-то все равно не увольнялся. Он мне казался таким жалким. Я его презирал. Понимаете? Хотя ближе у меня никого не было никогда. Не знаю, как это случилось, но он всегда был рядом. Когда я чувствовал себя одиноким, расставшись с очередной девчонкой, или когда ругался с отцом, который обращался со мной, как с куклой. Однажды я напился и заснул у него на плече прямо в машине. Как же я его ненавидел наутро! А потом все поменялось. Я застал его с садовником, с Джерри. Нет, они ничего не делали, просто стояли под деревом и трепались. Джерри помогал ему что-то чинить в машине, было жарко, и оба были без рубашек. И… понимаете, мне захотелось убить Джерри только за то, что он стоял рядом и один раз хлопнул его по плечу. Я выбежал к ним из дома и принялся орать, называя тупыми идиотами. И тогда он так спокойно подошел ко мне, положил руки на плечи и сказал мне всего одно слово: «Хватит». И я ушел. Не знаю, черт возьми, почему, но просто кивнул, развернулся и ушел. Мне стало не по себе от его взгляда. Я даже ночью заснуть не мог. А следующим утром решил с ним поговорить. Я, конечно, был неправ все это время, но есть же какая-то субординация, он должен себе это уяснить! Я репетировал речь полтора часа. Спустившись вниз, я сразу же поинтересовался, где он. Мне сказали, что видели его на кухне. Когда я вошел, он пил чай. Представьте себе, с шиповником, как у вас. Запах я помню. И термос. Битый. Но я отвлекаюсь. Значит, я вошел и направился прямо к нему. А потом не знаю, что на меня нашло. Он на меня смотрит. Я на него смотрю. И будто какой-то ступор, не могу произнести ни слова. Гляжу ему в глаза и сам удивляюсь, почему не замечал раньше, какой у него взгляд. Дышать тяжело. А он меня спрашивает: «Почему ты так на меня смотришь?» Ко мне! На «ты»! Я ему: «Да как ты смеешь! Ты вообще никто, захочу – выгоню на улицу!» А он… Он подошел, схватил меня за ворот рубашки. Я думал, что ударит. Он ведь большой, выше меня на голову. Я даже испугался, вспомнив, как издевался над ним все это время. Вдруг он решил отомстить? А он взял и поцеловал меня. По-настоящему. Просто, будто так и надо. Я от неожиданности не вытолкнул сразу его язык, а потом мне уже было не остановиться. Он перебирал мои волосы, шептал что-то, когда отрывался на секунду, чтоб перевести дух. А я был как сам не свой. Мне только хотелось, чтобы он не прекращал. А еще у меня перед глазами стоял он вчерашний, без рубашки. И мне захотелось ее с него снять, – Роуи замолчал. Его слишком трясло, чтобы говорить. Старику пришлось сходить за еще одной чашкой чая. Только получив возможность греть пальцы о теплое стекло и вдыхать полюбившийся аромат, Роуи смог продолжать:
- Тогда все и случилось. Впервые. Потом было еще много раз. И у меня в комнате, и в машине. Он любил… в машине. Мне никогда ни с кем не было так хорошо, как с ним. Однажды он сказал мне, что хочет, чтобы мы были вместе, по-настоящему. Предложил мне уехать. Я очень хотел, но не мог. Меня же в жизни не отпустят! Но он не желал ничего слушать, сказал, что я его не люблю. А потом пропал, его не было целую неделю. Я думал, что он разочаровался во мне и решил все бросить. Мне было очень плохо, но я даже согласился посмотреть нового шофера, которого прислал мне отец. Я очень собой гордился, думал, что веду себя как истинный Каллин. Убеждал себя, что мне никто не нужен. А потом услышал случайно разговор Джерри с одной горничной. И узнал, что он напился в вечер нашей ссоры и попал в аварию. Получил серьезную травму головы, мог умереть. И… понимаете, я не знаю, что мне теперь делать. Я согласен с ним уехать. Я пойду ради него на все. Но он же знать меня теперь не захочет!
К концу своего монолога Роуи Каллин был уже готов биться головой о стойку. Старику Рикки пришлось встряхнуть его разок за плечи, чтобы привести в чувство. Обычно когда к нему приходили с такой проблемой, он наливал чего покрепче, выслушивал поток стенаний, а потом говорил всегда одно: «Пойди и поговори с ней», за что и прослыл в округе великим знатоком и врачевателем душ. Тут же дело обстояло несколько иначе, надо было поразмыслить. Рикки пару минут задумчиво шевелил бровями. Даже набил себе трубку по такому случаю. Табак здорово очищает мысли, так говорил его дедушка. Он тоже работал на заводе этих самых Каллинов. Рикки затянулся поглубже, прогоняя ненужные мысли. Сейчас перед ним не Каллин, а просто несчастный и растерявшийся паренек. Что ему посоветовать?
Тяжкий вздох. Наконец старик нашел подходящие слова:
- Я думаю… пойди и поговори с ним.
- Вы правда так считаете?
- Святая правда! – Рикки кивнул с видом истинного знатока. - Раз любит, обязательно простит.
- Спасибо! – Роуи Каллин вскочил с табурета, путаясь в полах плаща. – Спасибо! Вы мне жизнь спасли!
- Эх, кому я ее только не спасал… - сказал Рикки хлопнувшей двери. Какое-то время он смотрел перед собой, на то место, где сидел Каллин-младший. Потом привычным жестом извлек на свет божий бутылку и водрузил ее на законное место. Виски снова забулькало и заиграло, отражаясь от стенок. Красота. Идиллия. И еще пять долгих часов до сна.
А где-то там, на темной улице Роуи Каллин поймал машину. Водитель, узнав сына самого влиятельного человека в городе, согласился подвезти до больницы бесплатно. И Роуи Каллин летел навстречу любви.
Серые коридоры больницы, несговорчивый доктор… И вот он уже рыдает на груди у своего счастья. У счастья сломано одно крыло… то есть рука, она в гипсе. На голове повязка. Но он жив! Жив! И смотрит своими невероятными глазами.
- Тебе не следовало сюда приезжать, Роуи. Правда.
- Молчи. Я никуда не уйду. Теперь никогда. Слышишь? – знакомые пальцы обхватили подбородок, приподнимая, чтобы можно было заглянуть в глаза. Роуи Каллин попытался высказать взглядом всю силу своих чувств. Кажется, ему это удалось. Любимый, судя по выражению лица, был очень доволен.
- Ладно, я тебе верю. Но уезжаем завтра.
- Но ты же не здоров! Как же… - пальцы сжались чуть сильнее, делая больно, не нарочно, просто от избытка чувств.
- Я не могу ждать. Завтра.
Роуи был счастлив. Он не смог кивнуть из-за того, что его держат, и заговорить вышло только со второй попытки:
- Я готов. И обещаю, что никому не скажу! Только захвачу вещи и денег.
- Хорошо. Иди прямо сейчас.
Роуи пулей вылетел из палаты:
- Я быстро! Я мигом! – донеслось уже из коридора.
Лежащий на кровати парень улыбнулся. Он был и впрямь красив. Темноволосый и темноглазый, отлично сложенный. Таким, наверное, мог бы быть старик Рикки в свои лучшие годы.
В палату вошел доктор. Остановился на пороге, наблюдая, как его пациент снимает повязку с головы.
- Если тронешь гипс, новый накладывать не буду.
- Не трону, – недавний больной на редкость бодро поднялся с кровати, слегка картинно потянулся, играя мускулами, рельефно проступающими под загорелой кожей.
– Черт побери этих Каллинов, все себе отлежал. Не сделаешь мне массаж, а, Джефф? – Вполне однозначный взгляд темных глаз – и Джеффа тянет как магнитом. Он понял бы здесь Роуи намного лучше, чем старик-бармен.
- Ты уверен, что поступаешь правильно, Рик? – все-таки решился спросить доктор, нежно гладя крепкие плечи, будто боясь даже дотронуться.
- Уверен ли я? Они сломали моему отцу жизнь. Выбросили на помойку, как поломанную вещь. И я отомщу, – видя, какой эффект его слова производят на Джеффа, Рик Уолтер-младший продолжил чуть тише: – Ты, наверное, не помнишь, каким он был раньше. А я помню. Это на моих глазах он превратился в законченного пьяницу. И сейчас больше напоминает старую развалину, чем человека. Каллины думают, что им позволено все? Они ошибаются.
- Я понимаю, Рик. Прости.
Руки доктора массируют плечи уже увереннее, медленно спускаясь ниже. Рик жмурится от удовольствия. Он представляет себе сейчас совсем другого парня. Светловолосого, с белой, будто фарфоровой, кожей. И он очень ждет завтрашнего дня. Пусть у мести терпкий вкус, но все-таки к нему примешивается нотка сладости, как в любимом чае.
Шиповник.
Шиповник
вычитка: Denver
читать дальшеРоуи Каллин шел по улице и громко рыдал. Вроде бы ничего необычного: ну, бросила паренька какая-то ветреная красотка, вот и бредет он, пошатываясь, заливать свою тоску в ближайший бар за перекрестком. Почему же на него так странно реагируют прохожие? Люди сначала минуют фигуру в длинном белом плаще, затем останавливаются, будто наткнувшись на стену, и долго смотрят вслед. Лица разглядеть им не удается, оно надежно скрыто спутанными, влажными от слез, длинными волосами, но плащ, как и цвет волос, узнают все. Роуи Каллин. Сын негласного хозяина этого маленького городка, владельца единственного крупного завода, обеспечивающего людей работой. Чаще всего Каллина-младшего можно было увидеть садящимся в блестяще-черный лимузин, который торопился умчать его от скуки обеда с деловыми партнерами отца к загадочным развлечениям элитного ночного клуба.
С него сдувались пылинки, для него в городе открывались никому не нужные магазины известных на весь мир брендов. Одно его слово могло сделать окраину центром, а центр - окраиной. И казалось, что весь его самостоятельный жизненный путь ограничивается десятью шагами по тротуару до преданно ждущей дорогой машины с вечно услужливым шофером. Но вот настал тот день, когда небеса спустились на землю – Роуи Каллин зашел в бар. В бар, который держал старый Рикки Уолтер. Тот самый старик Рикки, который десять лет назад рыдал, как ребенок, радуясь тому, что смог пожать руку его отцу. И тот самый старик Рикки, которого спустя год после этого оставили без работы, когда он сломал ногу. Да, лестница, ведущая на склад, была скользкой. И, несомненно, он был нетрезв. Праздник ведь, пить разрешила сама администрация. Но это никого не волновало. Ему обеспечили лечение, выплатили, презрительно скривившись, все нужные пособия, на которые он смог открыть свое дело. Но что это для человека, который видел смысл своей жизни в работе? Рикки пил беспробудно. От разорения его спасало только то, что работяги избрали бар местом своего ежевечернего отдыха. Может, из симпатии к старику, а может из протеста власть имущим, не важно. Важно, что сегодня именно в этот бар завернул убитый горем Роуи. Он ввалился внутрь, толкнув дверь ногой так, что она ударилась о стену и чуть не стукнула его по лбу, отскочив обратно. Затем наследник миллионов потратил много усилий, выпутываясь из пол своего длинного, непрактичного плаща, который оказался мало приспособленным для реальной ходьбы.
В вечер понедельника посетителей не было. Старик Рикки коротал его наедине с бутылкой виски. Наблюдая за мучениями Роуи, он сослепу решил, что тот исполняет какой-то диковинный танец. И вообще принял его за женщину.
- Так держать, крошка! – зычно гаркнул он, опрокидывая в рот очередной стакан, чтобы надолго закашляться, пытаясь параллельно хлопать в ладоши. - Правильно, выпей со мной и забудь этого мерзавца! Он, право, того не стоит.
Виски покинуло бутылку с характерным булькающим звуком, отражаясь от стенок граненого стакана. Роуи Каллин молча подошел к стойке, взял стакан, выпил одним глотком до дна. Потом на редкость привычным жестом уткнулся носом в широкий рукав своего дорогого плаща. Старик поглядел на него, открыв рот, и молча налил еще, сам себе не веря.
После третьего стакана Роуи тяжело опустился на табурет и подпер голову рукой, откинув с лица мешающие волосы. Теперь без труда можно было разглядеть и заплаканные глаза, и ссадину на лбу, которая казалась неправдоподобным рисунком на белоснежно-фарфоровой коже.
- Вот почему жизнь такое дерьмо, а? – изрек он, наконец, глядя куда-то мимо старика-бармена. Даже непонятно, заметил ли Каллин его вообще.
Рикки Уолтер почувствовал себя странно, услышав из чужих уст вопрос, который мучил его уже много лет.
- Не знаю, сынок. Вот, возьми, – он сам не успел осознать, что делает, как уже протягивал Роуи смоченный виски платок. – Приложи туды… ко лбу, а то грязь… и эта, инфекция, – собственный платок показался жалким, как и косноязычие.
Да и что ему вдруг вздумалось заботиться о богатеньком ублюдке, который ввалился к нему поведать, что жизнь – дерьмо?! А то Рикки сам не знает. Сыт по горло этой жизнью. И Каллинами. Но почему-то все-таки отодвинул своими грубыми пальцами светлую челку со лба, помогая обработать рану.
- Продукт переводите зря, - Роуи слегка скривил тонкие губы в попытке улыбнуться. Вышло жалко. И он будто не ощутил, как щиплет от спирта рану: было заметно, что у парня шок. И жалко его почему-то безумно, что бы там ни говорил голос разума.
- Да какой это продукт, название одно. Давай, я тебе чаю. Хорошего, моя Марта смешивала, с этим, с шиповником. От нервов, - Рикки засуетился вокруг гостя, напоминая самому себе старую, глупую наседку.
- Спасибо, – благодарная, почти полноценная улыбка в ответ, как подарок. Роуи попытался выпрямиться, расчесать пальцами волосы, и только сейчас обвел глазами бар, оценивая обстановку. – У вас мило. Нет, правда. Уютно. Я редко в таких местах бываю.
Старик закряхтел, не зная, что и сказать в ответ. Странно это все. Как там говорится? Богатые тоже плачут? Вот уж правда.
В воздухе разлился аромат шиповника и свежезаваренного чая. Бутылка виски исчезла со стойки, ее место заняли две чашки в красный горошек. Водружать на стол битый чайник показалось хозяину стыдным, поэтому он отошел и вернулся с уже наполненными до краев чашками. Поставил одну перед Роуи, пододвинул к себе вторую и со вздохом приступил к исполнению прямых обязанностей любого уважающего себя бармена:
- Ну, рассказывай, сынок, что у тебя случилось.
Роуи будто только и ждал команды. Он с наслаждением отхлебнул ароматный напиток, закрыл на секунду глаза, смакуя. Потом произнес:
- Знаете, я, кажется, влюбился.
- Так это ж хорошо… - парень отрицательно покачал головой, пресекая привычно-властным жестом готовящиеся вырваться слова.
- Нет, не хорошо, – еще глоток из чашки. – Он шофер. Обслуга. Уволенный за неявку на работу личный водитель, – усмешка, горькая, и какая-то сумасшедшинка во взгляде. – Вы меня презираете, да?
Рикки промычал что-то неопределенное, потеряв на время дар речи. Шутка ли! Сын Роберта Каллина – гей. Да папашу инфаркт хватит. Если уже не хватил.
- Я сам не знаю, как все вышло. В начале я был против, даже не хотел брать его на работу. Он был таким неловким, вечно все делал не так. И говорил нелепо. А эта его вечная улыбка! – Роуи стиснул виски пальцами, будто пытаясь раздавить собственную голову. – Как же я ненавидел его улыбку! Мне нравилось подозвать его при своих друзьях и говорить всякие гадости. Что он тупой, что работает у меня, потому что больше ни на что не годен. А он только стоял и улыбался. Я заставлял его покупать мне кофе с булочками. Четыре раза перезванивал ему, меняя заказ, а потом говорил, что кофе холодный, и принес он все не то. Ему вычитали из-за меня кучу денег из зарплаты, а он почему-то все равно не увольнялся. Он мне казался таким жалким. Я его презирал. Понимаете? Хотя ближе у меня никого не было никогда. Не знаю, как это случилось, но он всегда был рядом. Когда я чувствовал себя одиноким, расставшись с очередной девчонкой, или когда ругался с отцом, который обращался со мной, как с куклой. Однажды я напился и заснул у него на плече прямо в машине. Как же я его ненавидел наутро! А потом все поменялось. Я застал его с садовником, с Джерри. Нет, они ничего не делали, просто стояли под деревом и трепались. Джерри помогал ему что-то чинить в машине, было жарко, и оба были без рубашек. И… понимаете, мне захотелось убить Джерри только за то, что он стоял рядом и один раз хлопнул его по плечу. Я выбежал к ним из дома и принялся орать, называя тупыми идиотами. И тогда он так спокойно подошел ко мне, положил руки на плечи и сказал мне всего одно слово: «Хватит». И я ушел. Не знаю, черт возьми, почему, но просто кивнул, развернулся и ушел. Мне стало не по себе от его взгляда. Я даже ночью заснуть не мог. А следующим утром решил с ним поговорить. Я, конечно, был неправ все это время, но есть же какая-то субординация, он должен себе это уяснить! Я репетировал речь полтора часа. Спустившись вниз, я сразу же поинтересовался, где он. Мне сказали, что видели его на кухне. Когда я вошел, он пил чай. Представьте себе, с шиповником, как у вас. Запах я помню. И термос. Битый. Но я отвлекаюсь. Значит, я вошел и направился прямо к нему. А потом не знаю, что на меня нашло. Он на меня смотрит. Я на него смотрю. И будто какой-то ступор, не могу произнести ни слова. Гляжу ему в глаза и сам удивляюсь, почему не замечал раньше, какой у него взгляд. Дышать тяжело. А он меня спрашивает: «Почему ты так на меня смотришь?» Ко мне! На «ты»! Я ему: «Да как ты смеешь! Ты вообще никто, захочу – выгоню на улицу!» А он… Он подошел, схватил меня за ворот рубашки. Я думал, что ударит. Он ведь большой, выше меня на голову. Я даже испугался, вспомнив, как издевался над ним все это время. Вдруг он решил отомстить? А он взял и поцеловал меня. По-настоящему. Просто, будто так и надо. Я от неожиданности не вытолкнул сразу его язык, а потом мне уже было не остановиться. Он перебирал мои волосы, шептал что-то, когда отрывался на секунду, чтоб перевести дух. А я был как сам не свой. Мне только хотелось, чтобы он не прекращал. А еще у меня перед глазами стоял он вчерашний, без рубашки. И мне захотелось ее с него снять, – Роуи замолчал. Его слишком трясло, чтобы говорить. Старику пришлось сходить за еще одной чашкой чая. Только получив возможность греть пальцы о теплое стекло и вдыхать полюбившийся аромат, Роуи смог продолжать:
- Тогда все и случилось. Впервые. Потом было еще много раз. И у меня в комнате, и в машине. Он любил… в машине. Мне никогда ни с кем не было так хорошо, как с ним. Однажды он сказал мне, что хочет, чтобы мы были вместе, по-настоящему. Предложил мне уехать. Я очень хотел, но не мог. Меня же в жизни не отпустят! Но он не желал ничего слушать, сказал, что я его не люблю. А потом пропал, его не было целую неделю. Я думал, что он разочаровался во мне и решил все бросить. Мне было очень плохо, но я даже согласился посмотреть нового шофера, которого прислал мне отец. Я очень собой гордился, думал, что веду себя как истинный Каллин. Убеждал себя, что мне никто не нужен. А потом услышал случайно разговор Джерри с одной горничной. И узнал, что он напился в вечер нашей ссоры и попал в аварию. Получил серьезную травму головы, мог умереть. И… понимаете, я не знаю, что мне теперь делать. Я согласен с ним уехать. Я пойду ради него на все. Но он же знать меня теперь не захочет!
К концу своего монолога Роуи Каллин был уже готов биться головой о стойку. Старику Рикки пришлось встряхнуть его разок за плечи, чтобы привести в чувство. Обычно когда к нему приходили с такой проблемой, он наливал чего покрепче, выслушивал поток стенаний, а потом говорил всегда одно: «Пойди и поговори с ней», за что и прослыл в округе великим знатоком и врачевателем душ. Тут же дело обстояло несколько иначе, надо было поразмыслить. Рикки пару минут задумчиво шевелил бровями. Даже набил себе трубку по такому случаю. Табак здорово очищает мысли, так говорил его дедушка. Он тоже работал на заводе этих самых Каллинов. Рикки затянулся поглубже, прогоняя ненужные мысли. Сейчас перед ним не Каллин, а просто несчастный и растерявшийся паренек. Что ему посоветовать?
Тяжкий вздох. Наконец старик нашел подходящие слова:
- Я думаю… пойди и поговори с ним.
- Вы правда так считаете?
- Святая правда! – Рикки кивнул с видом истинного знатока. - Раз любит, обязательно простит.
- Спасибо! – Роуи Каллин вскочил с табурета, путаясь в полах плаща. – Спасибо! Вы мне жизнь спасли!
- Эх, кому я ее только не спасал… - сказал Рикки хлопнувшей двери. Какое-то время он смотрел перед собой, на то место, где сидел Каллин-младший. Потом привычным жестом извлек на свет божий бутылку и водрузил ее на законное место. Виски снова забулькало и заиграло, отражаясь от стенок. Красота. Идиллия. И еще пять долгих часов до сна.
А где-то там, на темной улице Роуи Каллин поймал машину. Водитель, узнав сына самого влиятельного человека в городе, согласился подвезти до больницы бесплатно. И Роуи Каллин летел навстречу любви.
Серые коридоры больницы, несговорчивый доктор… И вот он уже рыдает на груди у своего счастья. У счастья сломано одно крыло… то есть рука, она в гипсе. На голове повязка. Но он жив! Жив! И смотрит своими невероятными глазами.
- Тебе не следовало сюда приезжать, Роуи. Правда.
- Молчи. Я никуда не уйду. Теперь никогда. Слышишь? – знакомые пальцы обхватили подбородок, приподнимая, чтобы можно было заглянуть в глаза. Роуи Каллин попытался высказать взглядом всю силу своих чувств. Кажется, ему это удалось. Любимый, судя по выражению лица, был очень доволен.
- Ладно, я тебе верю. Но уезжаем завтра.
- Но ты же не здоров! Как же… - пальцы сжались чуть сильнее, делая больно, не нарочно, просто от избытка чувств.
- Я не могу ждать. Завтра.
Роуи был счастлив. Он не смог кивнуть из-за того, что его держат, и заговорить вышло только со второй попытки:
- Я готов. И обещаю, что никому не скажу! Только захвачу вещи и денег.
- Хорошо. Иди прямо сейчас.
Роуи пулей вылетел из палаты:
- Я быстро! Я мигом! – донеслось уже из коридора.
Лежащий на кровати парень улыбнулся. Он был и впрямь красив. Темноволосый и темноглазый, отлично сложенный. Таким, наверное, мог бы быть старик Рикки в свои лучшие годы.
В палату вошел доктор. Остановился на пороге, наблюдая, как его пациент снимает повязку с головы.
- Если тронешь гипс, новый накладывать не буду.
- Не трону, – недавний больной на редкость бодро поднялся с кровати, слегка картинно потянулся, играя мускулами, рельефно проступающими под загорелой кожей.
– Черт побери этих Каллинов, все себе отлежал. Не сделаешь мне массаж, а, Джефф? – Вполне однозначный взгляд темных глаз – и Джеффа тянет как магнитом. Он понял бы здесь Роуи намного лучше, чем старик-бармен.
- Ты уверен, что поступаешь правильно, Рик? – все-таки решился спросить доктор, нежно гладя крепкие плечи, будто боясь даже дотронуться.
- Уверен ли я? Они сломали моему отцу жизнь. Выбросили на помойку, как поломанную вещь. И я отомщу, – видя, какой эффект его слова производят на Джеффа, Рик Уолтер-младший продолжил чуть тише: – Ты, наверное, не помнишь, каким он был раньше. А я помню. Это на моих глазах он превратился в законченного пьяницу. И сейчас больше напоминает старую развалину, чем человека. Каллины думают, что им позволено все? Они ошибаются.
- Я понимаю, Рик. Прости.
Руки доктора массируют плечи уже увереннее, медленно спускаясь ниже. Рик жмурится от удовольствия. Он представляет себе сейчас совсем другого парня. Светловолосого, с белой, будто фарфоровой, кожей. И он очень ждет завтрашнего дня. Пусть у мести терпкий вкус, но все-таки к нему примешивается нотка сладости, как в любимом чае.
Шиповник.
-
-
01.12.2009 в 00:12о, даже с вычиткой!..)))я не перестаю удивляться как твои тексты легко читать, о чём бы ты не писал...)))спасибо огромное!!!...)))
я от тебя теперь не отстану, пока ты продолжение не напишешь...)))
читать дальше
-
-
01.12.2009 в 00:16-
-
01.12.2009 в 00:20Эх, ну там в принципе несложно представить, что ждет бедняжку Роуи
конечно, если хочешь! ещё как хочу!..)))
-
-
01.12.2009 в 00:26-
-
01.12.2009 в 00:41-
-
01.12.2009 в 00:51Ну а потом банално: ПРОДУ!
Maxim in love - ты большой молодец
*хнык* - дети за отцов не отвечают!
-
-
01.12.2009 в 01:12-
-
01.12.2009 в 01:12-
-
01.12.2009 в 01:15-
-
01.12.2009 в 01:18с ХЭ
я не король ХЭ
Коронуем
-
-
01.12.2009 в 01:27Shakret черт
Биннер эх...я подумаю. пасиб))) че-то "прода" для меня страшное слово)
Shakret O__0 это как?
Darian Kern Rannasy и останется мститель со своей мстей - осознавать, что она стрррашна. звучит соблазнительно
=Кись= *присвистнул* эка котенок раскомандовался!
-
-
01.12.2009 в 01:32нормальное исполнение не нашлось
вот скажут потом, что гет под слэш переписывал именно так мы все и подумали
-
-
01.12.2009 в 01:40Только немногие это помнят. Правила кровной мести просты: хочет сильнее задеть родителя, отыграйся на ребенке. так и есть - только вообще-то это ранняя стадия. А если допереть головой до "отыгрался на невиновном" - м-мммм... да, да, я соблазняю! Ибо нашему мстителю полагается ангст - за глупость! ))))
-
-
01.12.2009 в 01:41-
-
01.12.2009 в 01:49Это одна из 2-х песен, которые я у нее перевариваю)))) приятно... на самом деле, песенка включилась сразу же, как я на опечатку наткнулась: "... вы делали все не так..." и понеслось. Оч-ч-чень занятный опыт...
-
-
01.12.2009 в 01:55-
-
01.12.2009 в 02:00-
-
01.12.2009 в 02:08=Кись=
-
-
01.12.2009 в 10:30Молодец, понравилось. Слог хорош, читалось оч приятно и вкусно, так что в желудке немножко тянет, будто правда покормили - это когда что-нибудь заденет в тексте, оно потом за нервы либо под ребрами, либо в желудке цепляется)
Правда имена ты выбрал оч все созвучные==
Вот)
Эх, если бы у меня были такие неписуны, как у тебя
-
-
01.12.2009 в 10:36-
-
01.12.2009 в 10:40созвучные друг другу)
*ваще в восторге*
*потискал*
-
-
01.12.2009 в 10:51-
-
01.12.2009 в 11:08-
-
01.12.2009 в 11:10-
-
01.12.2009 в 11:13-
-
01.12.2009 в 11:24-
-
01.12.2009 в 11:32-
-
01.12.2009 в 11:36-
-
01.12.2009 в 11:41а по-моему, бить меня надо за такое творчество нууу... то есть, тебе самому не нравится?
читать дальше
-
-
01.12.2009 в 11:47