"Капитан Дэн", NC-17, ориджинал

[Maxim in love]

Название: Капитан Дэн
Автор: Maxim
Бета: Ирэн (1,2 части), часть 5- limonnka
Рейтинг: NC-17
Пейринг: Дэн\ Лекс, еще куча народу, но не с ними...
Жанр: romance, юмор (на данный момент)
Саммари: Школьники-мажоры и прочая нечисть. Немного любви, немного разборок, элементы стеба.
Посвящение: Алексу и любимой школе, чтоб ее… любили и дальше.
Размещение: спросите у меня, благо далеко ходить не надо.
От автора: Warning! В тексте присутствуют сцены гомосексуального характера с графическими описаниями. Рейтинг 18+, всем героям уже есть 18))))
Всегда рад узнать мнение читателей.
Текст выложен в комментах!

@темы: Библиотека моего притона, Ориджи от Maxim, ничаво, что мое курево - марихуана?, Капитан Дэн

Comments

[Maxim in love]

Капитан Дэн
Part 1: It is my prerogative…

А что это за девочка,
И где она живет?
А вдруг, она не курит?
А вдруг, она не пьет?
«Песенка про Элис»

Утро понедельника. Будильник летит об стену, издавая последнюю жалобную трель. Я выбираюсь из-под одеяла, еще не понимая почему внутри так хреново…И откуда взялось это неприятное ощущение в животе, будто внутренности превратились в холодных и скользких змей, которым приспичило подраться? Вспоминаем… Точно! Нет, быть не может… «Еще как может», - ехидно сообщает мне противный внутренний голос.
Я поссорился с Дэном. Засовываю голову под одеяло и начинаю биться ею об спинку кровати…
- Леша, ты встаешь? – в комнату заходит мама. Мой светлый ангел… Стройная, голубоглазая, потрясающе красивая! Говорят, мы очень похожи. Жаль только, что я унаследовал медно-рыжие волосы у того мерзавца, что посмел ее бросить. Хоть веснушек не досталось, и на том спасибо. По мнению мамы: я – единственное стоящее, что есть у нее в жизни. Я же говорю – ангел. И как она будет теперь без меня?! Ладно, хватит драматизировать, не в первый раз все-таки… И дурное подсознание тут же подсказывает: «Да нет, так – в первый». Не думать!
- С добрым утром, мам… - смотрю на нее, хлопаю глазами, лихорадочно раздумывая, что лучше: разрыдаться, типа у меня депрессия, меня никто не любит, или сказаться больным?
- Леш, ты нездоров?
- Да! – и тут же понимаю: зря я так быстро ответил, и подпрыгивать на кровати тоже не стоило. Мама смеется. Вердикт безжалостен: «В школу!».
Моя школа особенная, элитная, такая в городе всего одна. Современное красивое здание с роскошным парком, спортивная площадка, теннисный корт, плавательный бассейн, сауна, электронная библиотека, четырехразовое питание и возможность остаться переночевать или вовсе – жить, или пережить маленькую атомную войну…Здесь учатся дети знаменитостей, местных авторитетов, некоторых богачей и лузеры-стипендиаты, особо одаренные, то есть. Что тут делаю я? За меня платит хмырь. Только фиг, смог бы он меня сюда отдать, если б не помог отец Дэна. Очень замечательный человек, впрочем, не все так считают, а только очень немногие, но произносить его имя вслух боятся и те, и другие.
Дело в том, что отцу Дэна принадлежит все в этом городе, включая мэра, многомиллионный бюджет и последнюю бездомную шавку. Все, кроме самого Дэна. Вот уж кому плевать и на него, и на мэра, и на всех, кто оказался в радиусе поражения.
Стоит ли говорить, что Дэн – самый крутой парень в нашей самой крутой школе? Думаю, нет. Правда, он был бы таким и без папочки, - прирожденный лидер, породистый красавец, самый сильный парень в нашем районе, да и, что там говорить, во всем городе.
Внешне Денис очень похож на отца: широкоплечий, темноволосый, сложен, как греческий бог. От бабушки, уроженки далекой Кабардино-Балкарии, ему достались фантастические черные глаза и слегка смуглая кожа. Взгляд у Дэна очень пронзительный, но при этом удивительно спокойный и насмешливый для глаз такого жаркого, южного цвета. Он постоянно носит черное, но это не делает его мрачным – только подчеркивает яркую и холодную красоту. На него почти физически больно смотреть, боязно находиться рядом, но невозможно отвести глаза или уйти. Когда он переодевается после уроков физкультуры, у мужской раздевалки всегда собирается целая толпа девчонок, некоторые даже уроки прогуливают, чтоб увидеть Его. Парни не собираются, потому что все они уже внутри: кто тоже попялиться, а кто в надежде получить хоть одно слово, хоть кивок головы, чтоб поднять свой школьный рейтинг. И вот оно, он заходит… Как он небрежно откидывает с глаз свою темную челку, как наклоняется за полотенцем, разгибается…И – снимает футболку! Ох! Жизнь можно отдать за такое зрелище: идеально гладкое и смуглое тело, мускулы, которые перекатываются под кожей при каждом движении, настоящие, приобретенные в занятиях борьбой… Идеальные кубики пресса, татуировка какой-то дикой кошки на предплечье, которая взбирается на скалу. Он – просто воплощение естественной, природной красоты, опасный и грациозный, как тот кот – хищник.
Как-то Дэн снял майку во время игры в волейбол – физкультурник, сорокалетний спортсмен старой закалки чуть не получил инфаркт, он буквально подавился своим свистком и весь побагровел…Больше Дэн, к сожалению, на тренировках не раздевался – уж очень жалко было смотреть на тренера.
А, тем временем, шоу продолжается… Все благоразумно отворачиваются, когда Дэн снимает штаны, потому что за разглядывание его задницы можно и получить, да так, что потом на своей сидеть сто лет не сможешь. Но как же от этого удержаться?! Его задница достойна украшать музей эротики, а про длинные мускулистые ноги я вообще тактично помалкиваю… Впрочем, мне можно. Мы ведь друзья… с детства. Мне можно подойти, обхватить его сзади и…оттянуть резинку трусов или огреть по голове мокрым полотенцем. Главное, потом быстро убегать и не потерять в процессе бегства свои модные сползающие джинсы.
Он не бросится за мной сразу, нет, это выше его достоинства, но я буду весь день сладко замирать в ожидании мести. Покину его VIP-заднюю парту самого центрального ряда, отсяду к скромной отличнице-стипендиатке Соловьевой, которая чуть не помрет на месте от такой чести, вызвав безумную зависть половины класса. Другая половина будет гадать: а что произошло у нас? Насколько прочно я впал в немилость Дэна, и как долго это продлится? И вот, фанфары, свита, Он заходит…идет к своему месту, видит меня, усмехается. Нагло глядя мне в глаза, демонстрирует полный игнор, зовет к себе того самого Женьку, которого я не переношу. Претендента на мое место, елки палки! Это убожество? Да не смешите мои тапочки. Сука крашеная, еще и пассивный, говорят. По классу проходит шелест…
Я насмешливо улыбаюсь Денису: «Тебе же хуже, дорогой. У меня хоть компания умная, если не красивая. А у тебя теперь ни того, ни другого. Сиди и чахни без блеска моих небесных глаз, наслаждайся затылком».
Заходит преподаватель, с порога сечет перемены. Казалось бы, смешно, классные разборки, но наш класс – ой, какой непростой. Если хочешь нам преподавать и не попасть под раздачу – секи все, но ничего не замечай, когда надо.
И вот, закончились уроки. Все галдят, устремляются к выходу. Дэн исчезает. Я озираюсь, свита тоже озирается… Ну вот, как может испариться самый яркий парень в школе?! - Этот может все, и даже больше. Насколько больше – мне лучше не знать… Хотя доходили до меня слухи, страшилки, которые не очень приятно вспоминать в час расплаты. Вздыхаю, плетусь к выходу.
До конца коридора, налево, вниз по лестнице… Навстречу поднимаются какие-то ребята, здороваются, смотрю на них – не доросли еще до нашей касты - игнорирую. Так, зайти в сортир… Стоп! Почему никого нет? Черт, попался как роза-гимназистка… Не успеваю додумать красивую мысль, потому что со всего маху въезжаю спиной в стену, а в мой живот упираются те самые кубики пресса, на которые я облизывался в раздевалке. Он наклоняется ко мне, по щеке скользит прядь черных волос, дыхание щекочет мне кожу…так близко. Пытаюсь вырваться – пустое! У Дэна железные руки, и держит он меня жестко, не пошевелиться, еще немного, и его хватка может стать очень болезненной, но, вместо уместного чувства страха, меня накрывает волшебное ощущение тепла и уюта. Так происходит всегда, когда он прикасается ко мне или просто стоит слишком близко…
Началась наша «любовь» давно, с моего первого утра в детском саду №1, жутком месте, которым заведовала мамина подруга. Хмырь больше не обеспечивал мою маму, и она вынуждена была пойти работать, а я – в этот Освенцим, развивающий детский садик для начинающих ублюдков, с гуманитарным уклоном. Не знаю уж, какой на деле был уклон у садика, но местный контингент проводил стройную политику насилия и устрашения. Особенно доставалось маменькиным сынками, неженкам, которые попали сюда по ошибке, а таким красивым, как я, можно было вешаться сразу на гвоздике в гардеробе. Не успела отъехать мамина машина, как ко мне тут же подвалила компания во главе с чернявым, слишком высоким для своего возраста парнем. Звали его Питон, как я позже узнаю, и он самый злобный, сильный и тупой из всей компании – т.е. харизматический лидер, мать его.
- Эй, смотри-ка, что у нас тут! Новенькая девочка?
- Богатенькая девочка, вон какая курточка…Цыпа!
- Я не..
-Нет?! Она мальчик! О-ха-ха… – все ржут, как табун диких мустангов на водопое.
- А почему это ты стоишь у нашей стенки? – и дальше по накатанной пошло-поехало… Через 5 минут меня уже били, швыряли в грязь, царапали, пинали… Может, все было бы не так страшно, если б я действительно не был маминым сыночком. Меня никогда не били, не обзывали, не швыряли мордочкой в грязь – этот первый раз я буду помнить всегда. Он был, как момент истины. Новость, что Деда Мороза не существует, померкла и отошла на второй план сразу же и бесповоротно.
Вдруг все резко прекратилось. Я продолжаю лежать ничком в грязи и боюсь подниматься. Надо мной нависла тень. Ма-мо-чки!
- Ну что, так и будешь валяться, спящая красавица? – От насмешливого тона становится так обидно, что я поднимаю голову. Надо мной стоит черноволосый мальчик, красивый – это я отмечаю сразу – и в той самой курточке, которую не смогла позволить купить мне мама, чем была страшно огорчена.
- Я мальчик! – В бешенстве ору я. Он смеется, весело и очень приятно. Протягивает мне руку, я после некоторых размышлений принимаю ее, и он легко помогает мне подняться, вернее просто вздергивает и ставит на ноги.
– Ну, мальчик, так мальчик. Мне не жалко. Только по тебе и не поймешь кто – посмотри, на кого ты похож, чудо. – Я осматриваю нанесенный ущерб: вижу испачканные в грязи коленки, грязные и ободранные ладони, оторванный рукав новенькой курточки и … реву. Громко и надрывно, как привык, чуть ли не с рождения. И тут же получаю подзатыльник. От неожиданности затыкаюсь.

[Maxim in love]

- Пошли, рева, – говорит мой спаситель и тянет меня куда-то. Правда, после подзатыльника я уже начинаю сомневаться в его доброте, хочется плакать, но страшно. Хочу домой…и не реву. Сдерживаю себя впервые в жизни. Еще одним потрясением в копилке этого дня становится больше. Тем временем, мы пришли, и я забываю обо всем на свете, увидев эту комнату – такая большая и вся набита игрушками! И какими! У меня таких отродясь не было. Чего только стоит одна железная дорога, установленная на специальных «сваях» и взбирающаяся вверх до самого потолка! И сам поезд, похожий на Красную стрелу, который стремительно носится по ней, периодически скрываясь в каких-то тоннелях, и выскакивая из них с громким гудком… Меня схватили за шиворот и потащили дальше – к раковине. Стянули разодранную одежду, начали тереть мылом ладони.. Я даже не хныкал, когда мыло попадало в ранки, и становилось больно – я все изворачивался, пытаясь увидеть побольше.
- Да насмотришься ты еще. Стой спокойно. – Приказал мне мой «спаситель», как я про себя успел окрестить нового знакомого. Он, тем временем, достал аптечку и начал умело обрабатывать ссадины. Дойдя до коленок, ухмыльнулся, - Ты такой нежный и худенький, действительно, как девочка. - Я возмущенно взбрыкиваю, и…тут же получаю по попке. Довольно болезненно, скажу вам. Дальше мне помогли оттереть грязь со штанишек, и… он отдал на время свою курточку, ту самую, о которой я мечтал! Правда, размер великоват, но ничего – я счастлив.
Затем, мы идем в столовую, пьем чай с настоящей клубникой, едим вкусное печенье. Я узнаю, что железную дорогу садику подарил его папа, и что зовут папу – лох. Абсолютно с ним солидарен, рассказываю ему про хмыря. Он улыбается мне – и становится тепло. Я сразу замечаю его волшебные глаза. Говорю ему об этом, и он смеется.
День проходит, как во сне. Я никогда столько не бегал, не лазил через забор, не изображал пирата. Он был капитаном, а меня назначил помощником, мне завидовали все дети. Питон что-то гнусавил о том, что я ничего не понимаю в игре, и годен только юнгой, что остальные что-то там заслужили – и получил по носу. Злорадствую, - так сильно и зло, тоже впервые. Этот день стал днем открытий. Я был в центре внимания, упивался чужим восхищением, все пытались со мной подружиться, а я уже к концу дня не запоминал имен. Помнил лишь одно – Денис. Капитан Дэн…
Его губы касаются моего уха, он слегка меня встряхивает.
- Ты что, заснул, радость моя? Или язык проглотил со страху?- Смаргиваю, медленно возвращаюсь в реальность. Снова пытаюсь его лягнуть, получаю тычок под ребра, стону. Он сразу становится нежнее. – Думал уйти от расплаты, а, Лекс? – лезет мне под свитер.
- Гад! Иди к своему Женьке! - Я извиваюсь, как уж на сковородке.
- Ревнуешь? – мурлычет он в самое ухо, и принимается щекотать мой живот.
- А-а-а-а! Урод! Извращенец! Пусти! А-а-х, - я весь сотрясаюсь от смеха, слезы ручьями текут из глаз. Я безумно боюсь щекотки. Продолжаю ругаться, но краем сознания все же контролирую, чтоб не вырвался мат – за это можно получить по-настоящему. Сам Дэн иногда ругается, как сапожник, а мне нельзя. Почему? – Не знаю! Но уже проверено. И курить мне нельзя, в то время как Дэн дымит постоянно. Он, типа, беспокоится о моем здоровье! Но я все-таки курю, правда, совсем легкие, ментоловые, чтобы запах перебивала обычная жвачка. Когда он находит у меня пачки – колотит, не сильно совсем, но синяки остаются. Вот такая у меня нежная кожа… Чувствую, что накаркал: Денис полез ко мне в задний карман…черт! Ему осталось только крикнуть: «Полиция Майями, отдел нравов! Всем стоять!». Нервно хихикаю.
- Что это?
- Будто сам не видишь! Большой мальчик вроде, Дэн. Знаешь, это такие специальные курительные палочки, их используют…- Вот почему я не могу промолчать, почему вечно его провоцирую? Предпочитаю не озвучивать себе ответ на данный вопрос. Сейчас главное не это, главное, чтобы он отстранился наконец, чтоб я перестал ощущать его тело прижатым к себе так близко, чтоб он не заметил… Я скорее умру, чем позволю ему заметить, я - не Женька, не подстилка… Вот вам и ответ. Я не переживу, если Денис будет меня презирать, а он обязательно будет, если узнает.
В отличие от меня, с ним все хотят встречаться, хотя прекрасно знают, чем это грозит: унижения, измены и постоянная грубость – еще не самое страшное. Хуже всего холодное, просто уничтожающее презрение, с которым Денис обращается к своим пассиям. Он никогда не помнит имен, или нарочно делает вид, что не помнит, никогда не зовет на свидания, не дарит подарков. Все, что можно при удаче получить – это грубые, но такие сладкие ласки у всех на виду, умопомрачительный секс наедине и призрачная возможность подняться, закрепиться где-то на подходе к его свите. Впрочем, это удается немногим. Большая часть пережила гонения со стороны класса и социальную смерть, аминь. И все равно они тянутся к нему, как бабочки на огонь. Особенно теперь, когда появилось исключение из правил – Женька. Бывшая подстилка Дениса, которая удержалась в нашем классе, и не просто удержалась, а стала частью свиты. Я сто раз проклял Олега, приятеля Дениса по секции боевых искусств, с легкой руки которого и произошла эта трагедия.
Ненавижу!
В это время Денис, внимательно выслушав мой спич о сигаретах, наконец, меня отпускает. Я чуть не сползаю по стене, жду удара. Открываю один глаз – он стоит и как-то задумчиво на меня смотрит.
- И зачем тебе это надо? – вздыхает.
- Что? – я изображаю «ваньку».
- Делать все назло. Знаешь же, что я могу сорваться… Будешь опять ходить весь в синяках, а я – чувствовать себя последней скотиной. Ты этого добиваешься? – Я перевариваю все услышанное, и тут до меня доходит – пронесло!
- Дэн, мы сегодня куда-то идем? – еле сдерживаюсь, чтоб не начать радостно подпрыгивать. Он опять вздыхает, смотрит на меня исподлобья взглядом «а может быть, все-таки стукнуть разок?» - Я шарахаюсь в притворном ужасе.
- Какой же ты…- улыбается он, снова придвигаясь ко мне. Ласково так улыбается…
- Какой такой? – я пытаюсь незаметно отстраниться, стена сзади способствует этому мало.
-…ребенок. – Его пальцы так и застывают, не коснувшись моей щеки, потом он сразу же убирает руку. Может быть, показалось? Он снова отступает, дышать становится легче.
- Михаил – так он теперь называет отца – открывает новый клуб. Умолял быть. И тебя тоже звал. Просил обязательно захватить сладенького Алешеньку, зайчика нашего, и тетю Лену, если согласится, - Денис картавит, передразнивая манеру отца. – Только, как я понимаю, она все равно не пойдет, правда? – Я сумрачно киваю. Дэн тянет меня к выходу, продолжая ворчать. – И зачем ему новый клуб?! Двадцати существующих ему, значит мало! Придурок…
- Может ему просто скучно? – предполагаю я. Дэн смотрит на меня, как на полного идиота. Хотел бы я иногда знать, что он про меня думает, ну, прям, очень бы хотел.
- Скучно? – недобрым тоном переспрашивает он – Я ему устрою – скучно! – Гляжу на Дэна и понимаю, что нескучно будет всему городу и двум соседним поселкам, как минимум. А если Дэн соберется «скучать» в столицу, нескучно уже будет в Москве. Точно!
- Где клуб? – спрашиваю. А то, согласился уже один раз с ним пойти в клуб «Парадиз», который на Ибице. Мама потом чуть не убила – единственный раз в жизни. Правда, Дэн ее быстро успокоил. Они так ладят, что иногда я даже ревную – знать бы, кого больше.
- Где? – повторяет он следом за мной. В его глазах я уже кажусь себе дебилоидом, будто приснилась мне та Ибица! – В Караганде. – И я со всей дури пинаю зарвавшуюся скотину. Скотина только этого и ждала – через минуту я уже болтаюсь вниз головой, ору и дрыгаю ногами. Так мы выходим из школы… А там свита. Упс! Не иначе за флаерами выстроились. Улыбаюсь голливудской улыбкой, машу всем рукой, и меня, наконец, ставят на землю. Смотрю на народ – народ занят: все выискивают свои нижние челюсти на асфальте, чтоб приладить обратно. – Я в восторге, день удался. Впрочем, потом моя челюсть отваливается и со стуком падает следом за остальными.

[Maxim in love]

- Это чего? – выдавливаю из себя я, разглядывая передвижную выставку «Авто-ЭКСПО 2009», а именно: один Хаммер, один Порш и две Феррари – красная и желтая, ну, и еще, как обычно, два джипа охраны.
- Я забыл сказать, на чем поеду. – Дэн стоит и курит, равнодушно взирая на этот «разврат», одним своим видом вгоняя в истерику шкафообразных охранников, которые мнутся поблизости. Чудовище! Я, не долго думая, запрыгиваю в желтую, - у охраны вырывается облегченный вздох, кажется, эти ребята искренне меня любят. Дэн кривится, но садится рядом, собственноручно меня пристегивая. Я пропускаю какой-то знак, повинуясь которому, свита заползает в Хаммер. И спустя минуту милые дети едут отдыхать.
Клуб поразил своей яркостью, размахом, и толпой у входа. Мы прошли через VIP-вход, зашли внутрь… Вау! Ну, Михаил Денисович дает…Зал был размером с маленький стадион: несколько танцполов на разных уровнях, какие-то прозрачные, какие-то зеркальные… Пол стеклянный, а под ним – бассейн. Большой такой бассейн с красивыми рыбками. Я спотыкаюсь… Идти как-то неприятно, будто не чувствуешь опоры, и тут же ощущаю на своем локте руку Дениса. Вздрагиваю…
- Ой, как тут роскошно, Дэн! Красота… подводное царство! - воскликнула какая-то девица. Блондинка с бриллиантиком в прядке… - Сюзанна? Не важно. Дура. Правило один: «никогда не хвалите проекты его отца».
Женька знает это правило, поэтому, изображая полнейшую дезориентацию в пространстве, виснет на Олеге. Обезьяна. Он даже одет почти, как я.
- Д-э-э-н, тут так… неуютно…
«Дайте мне что-то тяжелое, а?» - меня трясет от бешенства. Дэн не отвечает, смотрит на меня.
- А тебе нравится, Лекс? – спрашивает он. Тем временем, мы поднялись по лестнице и вошли в приват-комнату… со стеклянным полом. Бл-я-я-ть! Вцепляюсь в его руку мертвой хваткой.
- Д-д-а, очень…- надо поскорее нажраться, думаю про себя. – Просто подводное царство какое-то! – бодро довершаю я.
Он смеется. Приносят какие-то зеленые коктейли – мы пьем.
- Потанцуем? – Он приглашает какую-то рыжую девчонку, предварительно сделав комплимент ее крашеным волосам. «Мой цвет» - рассеянно отмечаю я, провожая их взглядом, и ползу в противоположном направлении - на самый нижний танцпол, где народ зажигает под какие-то невероятные рэперские напевы.
Хандра тут же отступает. Танцы – это моя стихия. Я изгибаюсь, кручусь, свет играет в моих волосах… Народ уважительно расступается, давая мне место. Я снова в центре. Я в музыке…
После десяти минут бешеного драйва начинается медляк. Я останавливаюсь, смахиваю капельки пота со лба, расстегиваю рубашку…и чувствую чьи-то руки на своих бедрах.
- Устал, король диско? – он хрипло смеется, и покачивает нас обоих в такт песне. Кровь гремит у меня в ушах, как набат. Я не слышу слов. Я не улавливаю ритма. Я чувствую его губы на своих волосах… Или кажется? Как хорошо, что моего лица не видно.
- Скорее король рэпа.. – выдыхаю я. И мы молчим. Проходит пять вечностей. Или пять минут. И все заканчивается…
- Напиться, и поскорее! – я что, сказал это вслух? – Денис смеется и ведет меня к бару.
К нам подходит ди-джей, Димка, который заприметил нас сверху. Здоровается с Денисом, делает комплименты моим танцевальным талантам. Я таю, улыбаюсь ему, отмечая про себя его мускулистую фигуру и голубые глаза.

Дальше - сплошной угар, мы гуляем весь уик-энд… Кроме нашего танца, воспоминаний почти не осталось.. Только вот почему-то помню голубые глаза ди-джея Димки.. А еще помню другие, черные, похожие на угли глаза Дениса, когда он застает нас. Полуголых. В своей машине. Безумно пьяных, но при этом отчаянно целующихся – не расцепить. И все-таки расцепили. И держали… Дениса. Я приложился затылком, когда поднимаюсь – Дима лежит в луже собственной крови, и я не вижу, шевелится ли он… Нет, вроде все обошлось. Но мне это неважно. Совсем.
- Дэн, я.., - язык отказывается служить. Помогает злость. Лучшая защита – нападение. Напомните, какой идиот это сказал, а? – Дэн, какого черта! Ты ничего не попутал? -
Он тут же успокаивается, смотрит на меня, вдруг становится холодно…
- Попутал…- его голос звучит хрипло. - Тварь.
- Пустите, – бросает охранникам. Те нехотя отпускают.
Он поправляет одежду, достает сигареты, закуривает. Смотрит на меня, так спокойно, дружелюбно. Но я знаю, что лучше бы орал. Дело плохо. Моментально трезвею.
- Ну да, испортили тебе сиденье, бывает! Дэн, мы ведь друзья, зачем ты так? – чуть не плачу.
- Мы не друзья. И никогда ими не были, - усмешка – Ты такая прелесть, Лекс. Жаль, мозги у тебя куриные. – Разворачивается и уходит. Все уходят за ним. И я остаюсь один на парковке – без верхней одежды, денег, но зато с истекающим кровью парнем. Хорошо, что у меня есть мобильник. И еще, очень хорошо, что есть дядя Миша – отец Дэна. Через час я уже дома, а Дмитрий, я полагаю, в больнице. Волноваться не о чем. То есть, есть о чем. Меня кинули. При всех. И дело даже не в этом… Просто, Дэн, как ты мог?!
И вот оно, это утро, когда я просыпаюсь с ощущением холодных змей в животе. Да, он был моим лучшим другом. А я был самым крутым и красивым парнем в школе после Его Величества. Вместе мы смотрелись отпадно. Он, такой темный, высокий, красивый, и я, весь из себя изящный и хрупкий на его фоне. Правда, если смотреть по отдельности, я отнюдь не хлюпик. Девчонкам нравится. И парням тоже…Или уже – нравилось? Кто останется со мной, когда все отвернутся? Вот и узнаем, Дэн.

[Maxim in love]

Рart 2: Oops, I Did It…

I think I did it again
I made you believe
We're more than just friends
Oh baby, baby…
Бритни Спирс

Заканчиваю вспоминать, смотрю на себя в зеркало. Красный топ, модные джинсы, золотисто-рыжие волосы, в которые ты так любил запускать руки, словно говоря: мое. Какой же я был идиот! Не думать. Уже собираюсь выходить, и тут до меня доходит, что джинсы – подарок Дэна. Я никогда у него ничего не брал…на трезвую голову. А он обожал таскать меня по магазинам: ночью, пьяного, чуть живого после сета в очередном клубе… Дэн всегда сам выбирал мне одежду, отдавая предпочтение самым дорогим и броским моделям, и наутро я обнаруживал кучу пакетов на полу в своей комнате, вначале обижался на это, потом – привык. Становится противно. Меняю джинсы на брюки, смотрю на топ. Не слишком ли яркий? Мне ведь не надо сейчас выделяться… Тут же себя одергиваю: «Ага, самое то, походить теперь на лузера-стипендиата». Больше ничего не меняю, прощаюсь с мамой и выхожу.
- Может, никто еще ничего не знает…- начинаю успокаивать себя. И тут меня окликают. Такие привычные гопники, почти родные, каждый день с ними прикалывался.
- Это правда, Лекс? – тихо и ласково спрашивает Питон. Смотрю, уже стоят рядком, поперек дороги.
- Отвали, – надменно бросаю я, пытаясь сделать вид, что ничего не произошло, – Опаздываю. – Меня хватают за плечо. Та-а-к, это уже что-то новенькое…
- Что, кинул тебя твой бойфренд, а, зайка? – от схватившего меня верзилы пахнет дешевыми сигаретами и перегаром. Не удержавшись, я морщусь. И тут же оказываюсь на асфальте – больно…
- Подожди, Мить. Дай с друганом потрындеть. Давно не трындели ведь, да, Лекси, солнышко? – Питон с самым вежливым видом предлагает мне руку. Я мужественно игнорирую – мысленно прочитав при этом «Отче наш» - и поднимаюсь, стараясь не морщиться от боли.
- Что пристали? Хотите с Дэном пообщаться? Я ему передам, – смотрю на них мрачно. Блеф чистой воды, но лучше уж все сейчас отрицать, а потом обходить их за километр.
- А мы уже поговорили. Сказал, что у вас все, – ухмыляется Питон.
- Так прямо ты и поговорил?! Вау! Не пизди, а, мон хер? Скажи еще, что коровы летают, аки птицы. – «Как я его, а? Молодчина!», - напускаю на себя вид барина, смотрю с презрением. Эффект достигнут: Питон чешет в затылке от кучи незнакомых слов, пытаясь хотя бы понять, куда послан, холуи от неожиданности расступаются, образуется щель. Я моментально просачиваюсь и быстро удираю… «Хорошо начинается неделька – подумал Штирлиц..» - в школу не хочется совершенно… Возникает трусливая мыслишка, что может и не надо ходить: можно просто пошляться где-то, пивом все залить. Почему-то сразу вспомнился Михась, мой друг с начальной школы, давно ему не звонил. Он учится по стипендии, и когда-то мы близко дружили, когда-то…пока Дэн не положил этому конец. Неужели ревновал? Останавливаюсь. Черт, да! Даже если вспомнить другие, не такие явные случаи, все встает на свои места: Дэн буквально чернел, когда я смеялся над чужими шуткам, называл тупоголовыми дурами и уродинами всех моих девушек – причем, не стесняясь, прямо при них. Из-за одной, Лики, я даже порывался набить ему морду - в итоге оказался прикованным наручниками к батарее в его спальне… Что? – Ну да, пьяные были! Будто я трезвый полез бы «бить морду Дэну» - хорошо, что тот счел это шуткой из разряда весьма забавных. Только вот откуда были наручники? Снова вспомнились школьные страшилки, совсем не к месту, сразу стало неуютно.
Первый звонок. Выходит, я пришел и даже не опоздал. Тяжело вздыхаю: «на расстрел, так на расстрел», мимо пробегают какие-то ребята, чуть не сшибая меня с ног, матерюсь на них, боевой настрой сразу же возвращается. Мне приходит в голову гениальная идея! Я врываюсь в школу с сигаретой в зубах, с плеером на полную катушку, и пру, как бронепоезд, топаю громко, всем своим видом стремясь привлечь к себе внимание и донести до общественности три сакральные мысли. Во-первых, я - не крут. Я суперкрут. Во-вторых, мне все пофиг. Ну, а, в-третьих, в братской могиле я видал Минздрав РФ и мудака-Дениса. Хотите войну – получайте! Уверен, что армия Наполеона вломилась бы в класс тише и незаметней, чем это сделал я. Не глядя, плюхаюсь опять рядом с офигевшей Соловьевой и начинаю, насвистывая, выворачивать на парту весь свой рюкзак: плеер, конфеты, сигареты, презервативы..- ну, ручку человек ищет, что такого? И тишина вокруг, все, как я и думал: роли забыты, предназначенная моему затылку жвачка уже прилипла к рукам, а подставленную подножку я, похоже, не заметив, перепрыгнул в самом начале. Овцы! Спиной чувствую взгляд Дэна. «Не поворачиваться, иначе все испортишь!» - повторяю про себя – «Черт, как же хочется!». Ничего, Дэн, я докажу тебе, что я не слабак, и что мозги у меня не куриные, и что переживу я без твоих клубов и подачек. Без тебя вот только… не переживу. Урок, тем временем начался и идет. С первым же звонком вылетаю из класса, прямо без куртки несусь на улицу – курить.
- Лешь! – меня окликают. Поворачиваюсь, Мишка Скворцов. Михась.
- Привет…Э-э… Как жизнь, как дела? – напускная бодрость почти получается. Может, только глаза у меня сейчас, как у побитой собаки. Или Мишка хорошо меня знает.
- Что, все плохо, да? – смотрит так по-доброму, с искренним сочувствием. Хочется убить.
- Нет!!! Все охуенно! Блядь, Михась, ты совсем дерево или только прикидываешься?!
- Прости..., - мнется. Я был неправ: вот, как выглядят побитые собаки. Мне так не светит. Хотя, все и вправду очень плохо. Денис за весь день на меня больше не глянул, но был очень разговорчив. Он просто сыпал остротами и шутками, светился, был добр со всеми, даже делал комплименты Соловьевой! Он. Делал комплименты. Девушке. Соловьевой. Мир сошел с ума…. И все, вдохновленные его небесным сиянием, так щедро ниспосланным простым смертным, забыли, как он пинал их ногами, держал в ежовых рукавицах и от души презирал. Дура-Соловьева была на одиннадцатом небе от счастья и уже готовилась к открытию двенадцатого. Олег – улыбался, кажется, впервые на моей памяти. Женька ждал возможности улизнуть с Денисом в туалет с целью продолжения их отношений, и тот недвусмысленно его поощрял… Короче, небо теперь зеленое, а трава – голубая, не удивляйтесь, если что. Я мужественно все это игнорировал, звонил кому-то, слушал музыку, списывал домашку – тут я выиграл, успел с утра попросить Соловьеву. Думал сбегать покурить, но у туалета меня чуть было не подстерегли любители понадругаться над изгоями, крупные такие любители из параллельного класса. Пришлось ждать конца занятий. И, под занавес, как апогей сегодняшних злоключений, Денис пригласил к себе в гости весь класс. На вечеринку по случаю начала учебного года, который уже месяц как начался. Может, это не выглядело бы так дико, не будь я единственным человеком, кто пересекал границы квартиры Дэна. Ну, кроме его отца и парочки пассий, которых он терпел лишь тогда, когда было лень куда-то тащиться на стрелку.
Естественно, я был в ярости. И естественно, я сорвался на Мишке. Потом, когда я отошел от пережитого, мне стало немного стыдно, и поэтому я с радостью ухватился за предложение Михася пойти попить пиво с ним и еще несколькими ребятами из его класса.
Ребята были знакомые: Ванька и Пашка, то есть «Палыч» и «Ваныч» - солидные такие мужики, даже мне по плечо, а Дэну так вообще, срам сказать, куда дышат.
Вот такой дружной компанией мы и отправились в кафе «Дюймовочка» пить пиво. И сами не заметили, как просидели до девяти вечера.
- Ваныч, - мычу я пьяно, - нет, ну, ты в корне неправ…- тот кивает. А я судорожно вспоминаю, в чем же он все-таки неправ, помню только, что говорили о чем-то интеллектуальном… Ах, как я соскучился! Мальчики-стипендиаты не тянут гласных и говорят сложными предложениями! И не о клубах, шмотках и ай-подах, а об исключительно высоких материях: футболе, компьютерных стрелялках и о том, чем плоха Vista. Наконец, кафе собралось закрыться, и нас вежливо попросили на выход. Мы вывалились на улицу: темно, снег падает – красота! Смеемся, болтаем, спорим, кто больше выпил и кого надо вести домой первого. Все почему-то тычут на меня, и я начинаю прыгать на одной ножке с закрытыми глазами, держа палец у носа. Опять ржем… Вдруг видим: зажегся зеленый на светофоре, и мы дружно несемся галопом, чтоб успеть миновать перекресток…
- ПАШКА! СТОЙ! – орет Михась и с перекошенным лицом кидается за Пашкой… Визг и скрежет шин, жуткий мат… Я в начале зафиксировал только рассыпавшиеся книжки из Пашиной сумки. Кровь на асфальте?! Огромное красное пятно…

[Maxim in love]

Я оборачиваюсь и вижу: Пашка сидит и потирает ушибленную руку в объятьях Миши, который по-рыбьи открывает рот, то ли пытаясь что-то сказать, то ли вдохнуть… И затем только осознал, что сумку сорвало с Пашкиного плеча, а растеклись его краски – Пикассо он у нас будущий!
- Сука! Блядь! – первым пришел в себя Ванька – Уроды! Сволочи!!! Паш, ты как? – в процессе монолога он помогает подняться сладкой парочке. А я продолжаю стоять, как столб.
- Нормально! – отвечает за двоих Михась. – Похоже, рука сломана или вывих. Надо его домой. – Вместе они подхватывают почти бесчувственного Пашку и смотрят на меня, - Леш, ты чего? Все в порядке, пошли!
А я продолжаю стоять, как истукан, и смотреть за поворот, туда, где скрылась машина. Красная. Спортивная. Знакомая. – «Может….» - «Нет, не может, – внутренний голос спокоен и сух, – только одна красной Феррари в этом городе щеголяет большой гравировкой «Captain Dan» на заднице». Это первая машина Дениса, ему ее подарил отец на тринадцатилетние, в последний год, когда мы еще играли в пиратов…хотя бы на компе.
- Вот сучара! Лекс, ты видел, он же специально на газ нажал!!! Я уверен! – Михась не унимался никак.
- Да зачем это кому-то?! Просто урод пьяный, из богатеньких! – заспорил Ванька.
Мы дошли до квартиры Пашки, и под причитания его мамы я тихо сполз по стенке. А в голове только одна мысль: «Узнал? Не узнал? Нарочно?…» И ответ: «А ты хоть раз помнишь, чтоб он сделал что-то случайно?...»
Домой прихожу уже за полночь, мама сидит в кресле. В темноте. Ждет. Поднимает на меня глаза – и не ругает.
- Обед на плите, Леш. – Она не спрашивает, что случилось, знает, что если надо, обязательно скажу сам.
- Паша чуть под машину не попал. У него вывих и еще этот, как его, ушиб. – Мама охает, начинает причитать, какой я хороший друг и как именно надо кастрировать этих мерзавцев-водителей. Я мужественно все это выслушиваю, съедаю весь ужин: первое, второе и сок, хотя в рот кусок не лезет, и уползаю в свою комнату. Там падаю на кровать, и на меня накатывает. Врубаю музыку на полную катушку и начинаю орать матом все, что думаю о Дэне, его характере, ориентации и сексуальных предпочтениях – получилось так славно, что лучше и не скажешь. Затем выключаю магнитофон, беру трубку и … звоню Дэну. Да, знаю, клево придумал. Но, если он считает, что может безнаказанно угробить всех моих друзей, то круто ошибается!
К моему удивлению – я-то думал, что он ни за что не ответит, увидев, кто звонит – трубка после третьего гудка отозвалась бархатистым «Алло». От неожиданности у меня сперло дыхание... Ну, и не только от неожиданности….Что-то было такое в этом голосе, какая-то магия и несвойственная ему мягкая ленца, будто хозяин только что долго и со вкусом занимался сексом…
- Лекс, ты теперь повадился мне звонить и дышать в трубку, как фанат-неудачник? – Насмешливые интонации тут же меня отрезвили. Я принимаю боевую стойку.
- Где ты был сегодня в районе девяти вечера?
- Ого! Допрос! Настоящий, да еще с пристрастием… Мне позвать адвоката?
- Нет, лучше прокурора. – Меня до чертиков радует арктический холод собственного голоса, даже не знал, что так умею. – Кто-то на твоей машине в девять вечера чуть не сбил Пашку на перекрестке. – И, не давая ему ответить, сразу поясняю. – Краснова, из 11 «Б». Друга Михася. Вы его еще в седьмом классе черной краской облили – за…бись, как смешно было кучке идиотов. Вспомнил?
- А! Трубочиста! А я подумал, что это был Ванька, который Лилипут. Тоже друг Карася. С которым общаются какие-то идиоты, – его голос уже, ой, какой немягкий, в пору металл резать.
- Это был ты? – Вот все, что я оказался способен выдавить при помощи жалкого остатка кислорода в своих легких.
- Слушай, какая разница… Ну, Сашкой больше, Сашкой меньше…
- Пашкой… - хриплю я.
- Какая раз…
- Денис! Ты, сука, ты хоть понимаешь, что ты творишь? Ты чуть человека не убил! Ты –мразь… и дальше все, что я орал своему магнитофону, чтоб выпустить пар: и про ориентацию, и про сексуальные предпочтения… Пять минут моего монолога, я замокаю перевести дух.. На том конце провода тишина - видимо, пылко я выступил! Собираюсь повторить на бис…
- Леш, ты что охуел?! – удивления в этой простой фразе было столько, что в пору поржать. – Тебе жить надоело? Хочешь Димочку проведать?! – ржать расхотелось сразу.
- Какого еще Димочку? – не понял я, переваривая угрозы. На том конце провода хмыкнули.
- Вот так, значит, да? Ведь не врешь вроде…Тот, с которым ты трахался на заднем сидении другого моего Феррари, желтого такого.
- А, это.. Мы не трахались, а целовались… Ну, и он мне немного того…
- Что «того», зай? – с голосом на том конце провода опять стало что-то твориться.
- Отсосал! – рявкнул я.
- И он не трахал тебя в попку? – ласково и участливо поинтересовался этот мерзавец.
- НЕТ! Дэн, ты…
- Ты очень везучая сучка, малыш. Значит, врал Женька? Наш Димочка не твой парень вот уже месяц?
- ЧТО? – от ярости я забываю, зачем звонил, да как он посмел! – Нет! – рявкаю я – Урод твой Женька! И ты тоже урод… Напоил какой-то дрянью и бросил на произвол судьбы… И чего-то еще не нравится! – я распаляюсь, - Но это уже неважно! Пашку я тебе никогда не прощу! И если ты, мерзавец, еще хоть раз, хоть пальцем тронешь кого-то из моих друзей…
- …То могу идти выбирать себе гроб жизнерадостной расцветки. Ясно. Слушай, приезжай ко мне.
-…?
- Ну, обсудим…Пашку и все остальное. – Он запинается перед именем, словно не то собирался сказать. Да и не нравится мне это его внезапное дружелюбие, ох, как не нравится!
- Мы вроде в ссоре, и у тебя вечеринка, – нахожусь я – И не поеду я к тебе, на ночь глядя.
- Я пришлю машину. И ты же такой крутой парень, чего боишься? Мы просто поболтаем. Не съем я тебя на глазах у наших любимых одноклассников. Через полчаса жди транспорт. – И эта скотина нажимает отбой.
Первые пятнадцать минут я сижу и думаю, что никуда не поеду. Еще некоторое время у меня уходит на то, чтобы подумать о шкафообразном нечто, которое будет ломиться в дверь, разбудит маму, и, боюсь, просто вытащит меня за шкирку, радиво исполняя приказ босса. И вот, я в панике мечусь по квартире в поисках, что одеть. Наконец, останавливаюсь на облегающих черных джинсах и мешковатом свитере – вроде, так, нейтрально. Затем вспоминаю о целях визита и, крадучись, ворую из маминой сумки перцовый балончик, прилаживаю его под ремень джинс, накрываю свитером – готов! Накидываю куртку, кричу маме «я к Дэну» и бегом несусь на улицу, где меня уже ждут два черных монстра: джип и шкаф к нему, недружелюбный такой шкаф. Что ж, поехали!

[Maxim in love]

WARNING! В данном фрагменте текста встречаются сцены группового секса и элементы БДСМ.

Дэн живет на самом последнем этаже самого высокого здания в нашем городе. Хотя, чего это я начал? Любому фикусу уже ясно, что у него все «самое». Нервы, видимо, разыгрались, вот и мудрствую. Прохожу по коридору – в конце дверь. Щелчок кодового замка, и я уже внутри.
Квартира у Дэна одноэтажная с высоченными потолками и с целой анфиладой комнат: большой зал, малый зал, зал с кинотеатром, зал с аквариумом, бильярдная, оранжерея, куча спален и совсем непонятных помещений. Коридоры постоянно раздваиваются, и, когда свет выключен, чувствуешь себя в лабиринте минотавра.
Сейчас свет горел ярко, и откуда-то доносился приглушенный шум, плеск и звук голосов. «Наверное, это из зала с большим джакузи» - решил я. Раньше я обожал с утра играть в замечательную игру, где квестом было: «Найди Дэна». Обычно он находился с пятой попытки в одной из десяти ванных комнат или в бассейне, иногда в спортзале. Я все не решался его спросить, зачем ему, мелкому, целый этаж довольно большого дома – боялся выяснить, что это было сделано тоже в пику папе, причем, в возрасте пяти лет.
Тем временем, я приблизился… вернее, подкрался к комнате с джакузи – несомненно, звук шел оттуда – я приоткрыл дверь, и, вдохнув поглубже, заглянул… С высоты полученного в результате этого нехитрого действия опыта могу сказать: лучше бы я этого не делал…
В комнате стоял пар – видимо, кто-то сауну не запер – и была куча голых тел, которые изгибались в каких-то странных позах. Постепенно я смог рассмотреть, что там было много друзей Дениса из секции боевых искусств, чуть меньше наших одноклассников – сплошь парней – и парочка его охранников (тоже абсолютно голых). Первым я узнал Олега: он сидел на бортике ванны, широко расставив ноги, и какой-то блондин с большим увлечением демонстрировал виртуозную технику игры на его «флейте», периодически, правда, пытаясь заглотить ее целиком… Какое-то время я зачарованно за этим наблюдал, потом пригляделся внимательней к музыканту и…черт, это же Женька! Не успел я оправиться от культурного шока, как моего одноклассника закрыла от меня могучая спина охранника Дениса. Раздался звонкий шлепок, довольное мычание Женьки, который выгнулся, высовывая из воды свою задницу. Через секунду охранник, не особо церемонясь, проник между его половинками во всю свою немалую длину и начал двигаться то, вынимая полностью, то, засаживая до конца. Олег запустил руку в волосы Женьки, подстраиваясь под ритм. При этом они еще умудрялись перемигиваться и отвешивать какие-то сальные шуточки, типа, «какая детка», «супер попка» и прочий бред с добавлением матерного. Из девчонок была одна Сюзанна – и в ситуации, по сравнению с которой то, что делали с Женькой, казалось верхом целомудрия. Достаточно сказать, что народ не торопился расползаться по парочкам, а «тусил» трио и компаниями. Напоследок, я имел «удовольствие» лицезреть еще одного моего одноклассника, тихого очкарика Иванова, которого драл второй охранник, кажется, Илья, обладающий уж совсем невыносимыми габаритами. Запотевшие очки, упавшая на лоб светлая челка и весьма заинтересованный взгляд за спину – будто Иванову очень интересно наблюдать за процессом… Натуралист хренов!
Я захлопываю дверь, и меня бувально выносит в находящуюся по соседству гостиную… Стою, пытаюсь перевести дыхание, с ужасом понимаю, что слегка возбудился. «А что если тебя изнасилуют?» – находчиво помогает мне внутренний голос – «И угораздило же тебя приехать… Вот подумай, для чего тебя позвали на эту оргию?» - Возбуждение тут же угасло. Мне стало не по-детски страшно. Мое воображение уже рисует мне отвратительную картину, где меня насилуют все охранники Дениса, а сам хозяин вечеринки наблюдает и отпускает похабные замечания… Я почти ползком пробираюсь к двери в коридор и спотыкаюсь обо что-то мягкое и теплое.
- А-а-а-а-й! – Черт, я приглядываюсь и узнаю Соловьеву, которая с задранной юбкой и расстегнутой кофтой спит прямо на пороге. Задерживаюсь, чтобы все поправить и перенести ее на диван, затем крадусь дальше. Там и тут мне попадаются девчонки – правда, одетые и спящие в обнимку. Удивляюсь и иду дальше. Так, еще дверь, еще комната – последний зал и я буду на свободе. Выдыхаю, и быстро захожу.
Большой зал не зря назван большим: там могла бы уместиться небольшая двухкомнатная квартирка. Предметов обстановки там немного: маленький фонтан, несколько диванов, какие-то имитации колонн по краям и гигантское зеркало. Я вижу свое отражение и пугаюсь до чертиков, прежде чем понимаю, что это я…
- Вот ты где, малыш. – Ласково и довольно обозначил бархатистый голос за моей спиной. «Черт, черт, черт….!» - беспомощно отозвалось у меня в голове…
– А я думал, что ты в джакузи…. – продолжил Дэн, медленно приближаясь. Когда я посмотрел на него, то сразу заметил голый торс и полупустую бутылку шампанского в руках. Затем, пришло понимание того, что кроме вылинявших бледно-голубых джинс на нем действительно НИЧЕГО нет. И что он сильно возбужден. А еще мне надо протискиваться мимо него, чтоб попасть на свободу. Ур-ра, товарищи.
- Дэн… - проблеял я после минутной паузы. – Мне надо домой. – Прозвучало это жалобно и донельзя глупо в сложившейся ситуации. Он от души заржал, и я тут же вспомнил про болончик.
- Домой? Солнце мое, уже поздно, и мои мальчики…отдыхают. Кто же тебя повезет? – Он поставил бутылку и подошел ко мне. – Оставайся до утра. Что ты, как неродной? И в куртке по квартире, ай-я-я-яй! – Он положил руки на плечи, якобы помогая стягивать куртку, и ко мне сзади прижался весьма ощутимый стояк. Я дернулся, при этом, случайно откинув голову назад, и почувствовал его губы на своих волосах, нет, он буквально в них закопался! И тут же ощущаю что-то влажное на щеке…вода? Откидываю голову еще больше, изворачиваюсь в его объятиях: так и есть, у него мокрые волосы! После душа или…? У меня скручивает все внутри от одной мысли, что Дэн мог быть там, с этими! Я снова вырываюсь, зло, отчаянно, но он только сильнее сжимает объятия – больно.
- Денис! Пусти! – Его губы касаются моей шеи, за ними следует мокрая прядь волос, прочерчивая дорожку от виска, по щеке, и дальше, к ключицам… - Дэн-н-м-м… - Где-то на краю сознания бьет тревога, но я изворачиваюсь, чтобы почувствовать его вкус на своих губах: это очень и очень, ну, просто жизненно важно! – И он меня целует, неторопливо, нежно и глубоко… Я чувствую его язык, вкус шампанского, сигарет и его… его вкус, вкус Дэна, такой знакомый и желанный, будто я уже много раз…- дальше мысли уплывают, кровь бешено стучит в ушах, сознание мутится… Его руки лезут ко мне под свитер, гладят, сминают кожу на боках… И тут раздается грохот, и что-то округлое металлическое катится по полу. Еще не открыв глаза, я понимаю, что это мой балончик. Дэн чертыхается, поднимает с пола непонятный предмет, и лицо у него вытягивается…

[Maxim in love]

- Это что?! – он моргает и ошарашено смотрит на меня. Выглядит по-идиотски – теперь я ржу. И очень зря. Дэн издает какое-то рычание, подхватывает меня, как мешок с картошкой, и куда-то тащит. Я, естественно, в это время ору и царапаю ему голые плечи. Он заносит меня в спальню, швыряет на свою гигантскую кровать, матерится, видя царапины. Я тут же подскакиваю, пытаясь удрать, после чего получаю подсечку, и Дэн наваливается на меня всей своей немалой тушей. Придавленный, я возмущенно стону и чувствую, как это чудовище вытягивает мои руки и…защелкивает на них наручники! После продолжительных военных действий то же самое происходит с ногами. Я оказываюсь прикованным к кровати лицом…вверх! Бред. В какое же место он собрался меня насиловать?! Смотрю на него, собираясь рассказать все, что я думаю об его умственных способностях, но слова пропадают. Я смотрю на Дэна. В руках у Дэна нож. Большой такой, раритетный. Он подходит к кровати, садится рядом со мной, и я начинаю орать. Он морщится.
- Перестань, тут такая изоляция, что не услышит никто.
- Что ты собрался делать?! – я изгибаюсь, как уж на сковородке, натягивая цепи, будто и впрямь смогу их порвать… Но попытаться-то стоило!
- Одежду срезать.
- Что-о?
-Ничего. Ты ж не даешь себя раздеть по-человечески. Если тебя интересует вся программа на вечер, то дальше я тебя освобожу и буду трахать. Или любить…всеми мне известными способами. И поверь. Я знаю их достаточно. Вопросы есть?
- Ты знаешь сколько лет дают за изнасилование? – севшим голосом интересуюсь я.
- Вопросов нет! – бодро говорит Дэн – Не дергайся, а то пораню!- И я в каком-то оцепенении наблюдаю, как превращается в лоскутки моя рубашка, затем джинсы…когда он оттягивает ножом резинку трусов, я закрываю глаза. Когда открываю, ловлю на себе его жадный взгляд, изучающий мое тело.
-Я столько ждал… - Он протягивает руку и гладит мой живот. Получается совсем не грубо и как-то неуверенно…рука перемещается на бедро..скользит.. Я задыхаюсь.
- Поздравляю! – выдавливаю я сквозь зубы, отворачиваясь. И на смену руке тут же приходит что-то холодное и металлическое… Я с ужасом наблюдаю, как лезвие ножа скользит по моему телу, останавливается на пупке, переворачивается острием - укол… Я вскрикиваю, и тут же чувствую там язык Дэна – выгибаюсь. Он такой жаркий, такой горячий…и движется вниз! Я кончаю почти сразу, как он берет в рот мой член. Дэн с наслаждением его обсасывает, как любимую конфетку, смотрит на меня и смеется, видя мое изумленное лицо и расширившиеся глаза.
Затем, не давая опомниться, он быстро меня освобождает, переворачивает, подкладывает под живот подушку… Я уже не могу сопротивляться, я бешено его хочу. Тело просто сводит, внутри образуется пустота и вакуум, а в голове только одна мысль: «Я столько ждал…столько ждал…столько..» - его палец проникает в меня, я прогибаюсь навстречу, насаживаюсь… Он смеется и шлепает меня по попе: «Полегче, малыш. Ты сделаешь себе больно», - я не отвечаю, слов уже нет. В воздухе появляется резковатый запах каких-то цветов, и я тут же снова чувствую его внутри, на этот раз палец смазан чем-то скользким и проталкивается легко. Я недовольно мычу – мне хочется резче. Словно читая мои мысли, тут же появляется второй палец, и я забываю обо всем. «Дэн..Дэн..да», - вот все, что я могу выдавить, начиная хаотичные, неуверенные движения. Мне не нужна прелюдия, я хочу почувствовать его в себе. Всего, до конца. «Дэн, давай», - тут он оставляет меня, я начинаю плакать от навалившегося тут же отчаяния. И снова в голове это идиотское: «Я столько ждал». Но он возвращается очень быстро – голый. Я смотрю на него через плечо – как же он красив! «Дэн, к черту прелюдии. Я хочу тебя» - я произнес это вслух? И это у меня такой хрипловатый блядский голос? – Не важно! Он улыбается и встает на колени у меня за спиной, кладет руки мне на бедра… Я весь изворачиваюсь – теперь я понимаю Иванова – я жутко хочу это видеть! И он входит в меня. Сначала только головка, и я уже думаю, что это произойдет постепенно, когда он вколачивается целиком, до упора. Я кричу. Больно. Но внутри словно что-то отозвалось, и я подаюсь навстречу этой боли, сжимаюсь, чтоб ощущать отголоски во всем теле. Мой…мой.. Он охает, стискивает меня крепко, до боли, и, не сдерживаясь, тут же начинает двигаться. Такой большой, такой сильный… Я ощущаю его всем телом, ловлю его ритм, изгибаюсь, прижимаюсь. Внезапно он останавливается, выходит, и переворачивает меня на спину, приподнимает… «Хочу видеть твое лицо», - я не успеваю ответить, он уже снова внутри и колотится в ту самую точку, причиняя наслаждение почти граничащее с болью. Я кусаю губы. Я глотаю свои слезы. Я кричу. Мы взрываемся одновременно. И мир гаснет на долгие пять минут.
Меня приводит в чувство запах его сигарет, открываю глаза. Он на меня смотрит и улыбается, по-доброму, как раньше. Нет, не так, совсем по-другому: раньше он никогда на меня не смотрел, как на какую-то крайне хрупкую драгоценность. Улыбаюсь в ответ.
- Я сделал тебе больно? – Спрашивает он. Я отрицательно качаю головой и пристраиваю голову ему на плечо, он тут же начинает гладить и перебирать мои волосы.
- Дэ-эн! – спустя полчаса тяну я. У меня появился вопрос, по важности сравнимый лишь с запуском андронного коллайдера.
- Да, малыш?
- Ты любишь меня? – Он усмехается и целует меня в нос.
- Много будешь знать – скоро состаришься! – я пытаюсь его лягнуть, и тут же сгибаюсь пополам, хихикая как заведенный. Я уже говорил, что до смерти боюсь щекотки?
Наконец, довольный моей покрасневшей физиономией, он прекращает это надругательство и тащит меня в душ – помыться.
Потрах…, то есть, помывшись, просто помывшись, мы выбрались из душа. Отдохнули еще полчаса: душ, знаете ли, не шутки, не по-детски утомляет!
Я сгонял Дэна за соком. Потом за шампанским… А потом меня ткнули носом в подушку и хорошенько оты..объяснили, как нехорошо эксплуатировать ближнего. И объясняли всю ночь, во всех позах, которые я имел радость лицезреть в этой кошмарной джакузи… Я не помню, как заснул, но похоже с моим сном еще ничего не закончилось.
Когда я проснулся, мы лежали на боку, под одеялом, и он крепко прижимал меня к себе.
При первой моей попытке пошевелиться Денис тут же открыл глаза и сжал руки еще крепче.
- Привет…- Его дыхание обожгло мне затылок, а затем последовал поцелуй. Неудержимо захотелось мурлыкать.
- Здравствуй… Дэн, мне пора. Мама будет волноваться. – Я виновато чмокнул его в губы и отстранился. – Черт, моя одежда…
- Ее привезли ребята утром. Я взял твои ключи, не злись. Тетю Лену они, естественно, дома не застали.
- А если б застали? Как бы твои ребята это объясняли? Ладно, Бог с тобой! Не хочу ругаться. – Я снова полез целоваться…Денис страстно ответил. И, поскольку, только вчера мне море было по колено, а сегодня задница болела жутко, я решил в первый раз в жизни сделать минет. Важно объявив об этом Деиису, я откинул одеяло, спустился пониже и начал исследовать фронт работ. Какой же он все-таки красивый! Я это уже говорил? Похоже, да, но повторенье, мать его, то бишь, ученья. Поняв, что такой аппарат мне сразу не заглотить, я, не долго думая, начал вылизывать его, как эскимо. Только успел подумать, что не так уж это и плохо – делать минет, как Денис устал терпеть такое издевательство, и через секунду уже толкался мне в горло, приговаривая: «да, малыш» и любовно ероша мне волосы, но, не забывая в нужные моменты давить на затылок. Я мычу, подавляя рвотный рефлекс и желание сомкнуть зубы – память о большом ноже под кроватью все-таки не дает творить глупости – наконец, с утробным рыком, он кончает, и я пулей несусь в уборную…
Домой я попал только под вечер, получив предварительно кучу извинений, поцелуев и обалденный кофе с омлетом на завтрак. Дэн сам готовил для меня….
Я зашел в квартиру, включил свет и рухнул на диван. По лицу блуждала идиотская улыбка, сил не было никаких. На мне снова его куртка, как тогда, давным-давно…Так прошел час, который я провел, любуясь на потолок… Такой белый – клево! Потом, вспомнил про маму и пошел ставить чайник. Звонок в дверь: она вернулась, увидела мое безумно счастливое лицо, молча расцеловала и сказала спасибо за чай.
Когда я мыл посуду, мама смотрела телик…
- Слушай, Леш, какой беспредел твориться! Не гуляй без Дениса поздно! – Я поворачиваюсь, улыбаюсь ей, смотрю вопросительно…Она делает телевизор погромче, и я слышу голос комментатора:
«Вчера, в районе девяти часов вечера, было совершено разбойное нападение на Дмитрия Лаврова, ди-джея недавно открывшегося модного клуба «Under Water». Банда неизвестных подстерегла его у подъезда, когда он возвращался домой…»,- дальше звук доносится до меня, как из-под толщи воды, – «….пять ножевых ранений…реанимация….крайняя жестокость содеянного преступления….ищем…будут наказаны… подозреваемых нет.»

Я выхожу из комнаты. Я закрываю дверь. Из квартиры – вон. На лестничную площадку, на балкон. Вдыхаю, медленно закрываю и открываю глаза, а в ушах снова звучит насмешливый голос Дэна: «Ты такая везучая сучка, малыш». Нет, он не был только насмешливым тогда, по телефону, в нем чувствовалось облегчение, теперь я понимаю это точно.
__________________________________
Прошло уже две недели. Я в Питере, у тетки. Мама согласовала все с хмырем, и сейчас ведет переговоры с какой-то закрытой частной школой в Англии. Только там Он не сможет меня достать. Наверно, это к лучшему, ведь я прекрасно понимаю, что мой безумный звонок Дэну в тот памятный вечер, скорее всего, спас мою жизнь. Но мне все равно. Намного важнее, что я никак не могу вытравить из волос запах его сигарет - свел уже два флакона шампуня, но все бесполезно. Иногда я просыпаюсь посреди ночи и бегу в ванну – оттирать, будто, он и в правду сможет найти меня по запаху. А временами я сижу, завернувшись в его куртку, вспоминаю наши детские игры в пиратов, и на какое-то время становится спокойно, я перестаю верить, что он может мне навредить. Или кому-то другому. Выходит, совсем я не знаю, чего хочу.

[Maxim in love]

Part 3: Underground
Мне хочется плакать,
Мне хочется смеяться,
Мне хочется прыгать,
Валяться и брыкаться.
Чтобы были друзья
Или хотя бы один,
Но я работаю, как вол,
В моей тележке кокаин.
Найк Борзов «Я маленькая лошадка»

Утро. По большой спальне уже вовсю играют солнечные лучи – пора. Я переворачиваюсь, зеваю, смотрю на тело, лежащее со мной на кровати: бледное, изящное – красота. Очень похоже на Лекса, но это не Лекс. Спотыкаюсь у кровати об бутылку мартини – уволить нахер домработницу – матерюсь сквозь зубы и иду под душ. Холодная вода приятно освежает кожу, снимая всю вчерашнюю усталость, и раздражение на время отпускает. Затем, иду в тренажерку, где меня уже ждет мой охранник Илья, он вежливо со мной здоровается, я молчу – пусть еще радуется, что так. Мы вместе выполняем все упражнения, потом отрабатываем приемы, я швыряю его пару раз, он тоже пытается, но гора мускул в этом деле не главное.
После тренировки тело поет, настроение поднимается, мы вместе идем в бассейн, и я с удовольствием рассматриваю очень мускулистый и загорелый Ильюхин торс, он ловит мой заинтересованный взгляд, смотрит вопрошающе, но я отрицательно качаю головой.
Когда-то, очень давно, Илья был моим первым любовником. Мне было тогда тринадцать лет, и отец отправил меня в какую-то глухомань, опасаясь похищения или очередного покушения, при котором могут задеть и меня. В глухомани была только старинная усадьба с огромным парком, хилая деревушка в двух километрах и Илья, верный папин пес. Он честно пытался меня развлекать: играл со мной в шахматы, резался в стрелялку, в баню вместе ходили… Там все и случилось.
К тому времени я уже вовсю спал с девчонками, и мне было любопытно, как это происходит между парнями. Естественно, мой интерес большей частью распространялся на Лекса, который регулярно являлся мне во всех эротических снах, мучительных и порой откровенно диких.
Но в тот вечер я об этом не думал, просто любовался роскошной рельефной мускулатурой, сидящего рядом «Геракла», его плоским животом, нехилым хозяйством и крепкими ногами. Меня буквально завораживали красные отсветы огня из печки, которые гуляли по его телу… И он, как сейчас, поймал мой взгляд. Но тогда все было иначе: он не спрашивал, не сомневался, а просто сгреб в охапку, лапая своими большими руками, не давая опомниться и возразить. Вырваться было нереально, но я не пытался: грубые прикосновения его больших рук невероятно возбуждали, и я осторожно начал гладить в ответ его широкие плечи, бицепсы, уткнувшись носом в толстую шею и вдыхая резкий мужской запах, отдаленно напоминающий отца. Долгих прелюдий не было, я почти сразу почувствовал его скользкие, смазанные мылом пальцы внутри, которые раздвигали, изучали, толкались в простату, вызывая совершенно непонятные ощущения. Затем его руки переместились на талию, и он вошел. Было очень больно. Я стоял, опершись грудью на лавку, стараясь прогнуться как можно сильнее (я где-то читал, что это уменьшает боль), а он размашисто двигался, с очень возбуждавшим меня звуком трения тела о тело. Потом стало просто охуенно: мы провели в бане 3 часа, попробовали практически все, что можно. Илья стал моим первым учителем. Наша связь продолжалась почти год, и мы занимались сексом в самых необычных местах: школьный туалет, кабинет отца, закрытая кабинка в ресторане. Он мог без разрешения зажать меня в коридоре, когда я шел куда-то. Но прошло время, мне наскучила наша связь, и Илья скис, как все, превратившись в тряпку, об которую я вытираю ноги. Тем более, что все мои мысли занимал Лекс – мелкое невинное чудовище. За последние три года у меня дня не проходило, чтоб я не взял очередного «маленького Лекса» и не отодрал до крови, но оригинал для меня всегда оставался недостижимым, а от замен становилось только хуже. Временами, мне казалось, что он делает это нарочно. До сих пор перед глазами стоит картина, как он лежит после душа на моем диване в одних шортах, дрыгает ногами в идиотским полосатых носках и смотрит на меня из-под руки своими офигенскими голубыми глазами, будто приглашая. Хочется подойти и взять. Но как это сделать? – Дите ведь. В полосатых носках.
А я не такой, как Илья. И не такой, как мой отец. Пусть я хуже, но таким я не буду никогда…
Я и не заметил, как задумался, нарезая круги по бассейну, а ведь мне надо торопиться. Крикнул Илье, чтоб готовил машину, быстро вытерся и отправился проведать «тело» у себя в спальне. Когда я вошел, мой ночной гость еще вовсю дрых, я откинул одеяло и остановился, любуясь: белая кожа, под которой просвечивают синие дорожки вен, стройные ноги, рыжие волосы, только вот веснушки на носу… – хорошего мальчика мне прислали…или я сам его где-то снял? Вот старость – не радость! Ухмыляюсь – неважно, бросаю на пол мокрые плавки и ложусь сверху. Он недовольно мычит, почувствовав прикосновение холодного, местами еще влажного тела – совсем как Лекс! – и я моментально возбуждаюсь. Закрываю глаза, провожу рукой по спине к ягодицам…кожа на ощупь такая нежная, парень подо мной прогибается, мурчит, как кошка. Я ловлю себя на мысли, что хочу сделать ему приятное: пусть утро будет добрым. Я тянусь за смазкой, трачу еще несколько секунд своего драгоценного времени на подготовку и вхожу, парень прогибается, почти сразу ловя кайф – точно не девственник уже сто лет как – и я, поставив его в свою любимую позу, на четвереньки, начинаю долбить, представляя себе Лекса. Да, мой сладкий, такой нежный, такой…И его гибкое тело, изгибающееся подо мной…Кончая, я громко кричу имя. Лекс. Уже устаю ругать себя за эту слабость, поэтому просто тянусь за сигаретами, закуриваю, не глядя, на сжавшуюся в комочек уже использованную шлюшку.
- Деньги возьмешь у мужика, который покажет тебе выход. Вали. – Парень молча встает и направляется к двери. – Стой! – окликаю его. Мне становится любопытно. – Он возвращается, заползает на кровать, оказавшись передо мной на коленях, и я беру за подбородок его лицо, приподнимаю, всматриваюсь. Зеленые. Ясно.
– Можешь идти. Передай, что в следующий раз тоже буду тебя.- Опять надо в душ, и уже самому выметаться. Разнежился совсем, а ведь столько сегодня еще надо сделать.
Когда заканчиваю приводить себя в порядок и выхожу из комнаты, чувствую вкусный запах, доносящийся из кухни. Я не заказывал еды, значит, отец приехал. Блять.
Когда я захожу, он сидит на табурете у стойки, и нервно крутит в руках телефон. Если настолько не по себе находиться со мной рядом, зачем приперся? День испортить, не иначе.
- А! Денис! – увидев меня, он делает веселое лицо и нарочито бодрым голосом продолжает. – Доброе утро! А я тебе покушать тут принес. – Словно посетитель в больнице, блин. Хочется ударить, но я сдерживаюсь, сажусь напротив него и наливаю себе кофе. Молча жду, чтоб он оповестил меня о цели визита. Пауза выходит продолжительной.

[Maxim in love]

- Дэн. Понимаешь, я пришел с тобой поговорить об Алеше. – Час от часу не легче!
- И что ты собрался мне про него говорить? – Стараюсь каждым словом подчеркнуть, что он лезет не в свое дело.
- Ко мне приходила Лена. Умоляла, чтоб я проследил, что ты оставишь его в покое.
- И ты, конечно же, отказал?
- Дэн… нам надо серьезно поговорить. – Во как! Интересно-интересно. – Так больше не может продолжаться. Ты знаешь, что я люблю тебя и многое тебе позволяю, даже слишком многое… Но эта семья мне небезразлична. Я знаю Лену уже очень много лет, и Леша – отличный парень. Чем он тебе так не угодил, что ты решил…- его передергивает, он осекается на полуслове, потом продолжает - …и Дима тоже замечательный работник, его непросто будет заменить. Ты твердо убежден, что его…существование мешает твоему спокойствию? – И проникновенно так, миленько смотрит мне в глаза. Перевожу для одаренных: «Диму можешь из больницы забрать, на куски пошинковать и живого закопать. А сыночка моей любимой одногруппницы Леночки уж не трогай, пожалуйста, а? А то ведь неудобно как-то получится – деклассе, бля». – Улыбаюсь ему, закуриваю снова.
- Так женись на ней! Чем не решеньице, а? Мы с Лексом будем братик и братик – пипец, как охуительно я придумал! – Его передергивает всего от моих слов, глаза злобно щурятся – исчез добрый папочка.
- А, может, и правда жениться снова? А, Дэнни? Будет у тебя братик. Родной, кровный. А у меня еще один наследник. Как тебе такой расклад? – И все это противным, елейным таким голосом. Мразь. Цежу ему сквозь зубы:
- А новую жену тоже угробишь, когда надоест? – Он срывается, бьет меня по лицу. Я бью в ответ. Кулаком до крови. Когда валится с табурета, добавляю ногами. Затем, успевает охрана: меня оттаскивают, выворачивая руки. Отдышавшись, он приближается. Я готовлюсь к удару, но он нежно гладит меня по щеке, задумчиво глядя в глаза.
- Денис…- Когда он дотрагивается до меня так, где-то внутри, очень глубоко, что-то екает, словно вспоминая нечто очень далекое и теплое, но я тут же себя одергиваю.
– Денис, прости меня. Ты знаешь, я не хотел. – Сука. Ненавижу.
- Да. Не хотел. Я знаю, она сама повесилась, когда узнала, что ты трахаешь ее племянника. Несовершеннолетнего. – Он вздрагивает от каждого слова, как от удара.
- Денис… Она знала, что я люблю мужчин. Это была просто сделка с самого начала. Мне жаль. – Ярость внутри меня успокаивается. Я представляю кровь…большую такую лужу крови. Десять лет, папа. Вот сколько я тебе оставил. Тебе ведь интересно это было бы знать? Он, не дождавшись от меня ответа, идет к выходу, и я окликаю его. – Димку завалил не я, меня опередили. – Он застывает на пороге, и, не поворачиваясь, спрашивает:
- Кто? – Ну, конечно, он не сомневается, что я все выяснил.
- Думаю, что его «папик», из ревности. Ты бы охрану к нему приставил, раз он такой «ценный кадр». А тете Лене передай, что Лекса я из любой щели достану. Лучше пусть сам вернется, пока я добрый и терпеливый. – Он, едва дослушав, уходит, хлопнув дверью. Только потом тут же заглядывает снова. – Только поесть не забудь. – И опять это чувство внутри… Я говорю захлопнувшейся двери «пока», и бессильно опускаю голову на стол.
Иногда, мне кажется, что я не смогу. Но только иногда.
На часах уже девять утра – пора в школу.
Когда мой хаммер подъехал к воротам, я сразу увидел Олега, Женьку и других, послушно ожидавших меня на крыльце. Лучше бы не ждали, права слово. Особенно Женька. Я ведь не забыл ему того, что он мне наплел про Лекса, ой, не забыл. Только не до этого пока было. Настроение сразу поднимается в предчувствии мести: собственная власть всегда пьянит, какой бы застарелой и опротивевшей она не была. Под час меня это все настолько бесит, что хочется подойти и потрясти кого-то за плечи: ну, давай, давай, не утирайся, покажи мне – и я прощу. Но нет. Всегда молчат и всегда терпят… И кто же в этом виноват? Я? Идите на хуй. Жаль только, что я подарил Женьку Олегу, а раз подарил другу, то совсем пришибить нельзя. Какая я прелесть, просто чудо – закуриваю и улыбаюсь всем, особенно Женьке. Ласково так улыбаюсь.
- Ну что, ребята, меня ждете? Вот он я! Идем? – все, весело галдя, поплелись за мной. Табор, бля, на прогулке. Но сегодня я добрый до самого вечера – надо экономить силы перед предстоящей разборкой. День у меня напряженный: сначала школа, потом отцовский управляющий, готовящий меня во вторые вице-приезиденты, вернее, это он думает, что во вторые, не зная, что очень скоро первый зам… э-м-м-м… уволится по собственному желанию, да, кажется, так это везде называют? После управляющего предстоит стрелка с парнями из соседнего района – другая школа боевых искусств атакует, и смех и грех. А на десерт у меня сегодня Женька и не только у меня…
В задумчивости очень сильно разгоняюсь, и меня с трудом нагоняет Олег.
- Дэн…Насчет Лекса от твоих детективов нет известий? – резко торможу и разворачиваюсь к нему всем корпусом:
- А у тебя что есть?
- Ну…говорят, у них все-таки имеется какая-то родня по матери.
- Пиздеш. И мои не докопались?! А кто говорит?
- Ну, мы поспрошали тех недомерков, типа, его друзей… Ну, и Трубочист поведал, что вроде как Михась говорил ему про смску от Лекса, что, типа, он пока в России и где-то у сестры матери.
- И с чего это его разобрало на откровения? Я, вроде, кипяток за шиворот им лить не просил. – Олег радостно заржал шутке, но тут же перестал, увидев мой недобрый взгляд:
- Все очень банально – пояснил он – ему кое-кто, ну, очень нравится.
- И кто бы это мог быть?
- Не поверишь. Приготовься падать.
- Ты? – Олег покатывается от предположения:
- Ага, отодрал его в благодарность во все дыры! Ну, ты дал…- я милостиво жду на этот раз, пока он отсмеется: честно ведь заработал такую привилегию, да и приятно, черт возьми, когда хоть иногда заставляют ждать. Конечно, не в случае с Лексом, когда мне десять лет трахали мозг… Наконец, у Олега прошел приступ и он выдавил:
- Сюзанна! – тут уж ржали мы оба, до икоты, согнувшись пополам. Кое-как, доковыляв до сортира, под удивленными взглядами всей школы, закрылись и еще пять минут ржали уже там:
– Сюзанна! Твою мать! Сюзанна! И Трубочист! - Сюзанна и Трубочист – звучит-то как! Но не в этом дело. Сюзанна дочка нефтяника, красавица с модельной внешностью, ростом чуть ли не с меня, и Ванька, сын биологички, метр пятьдесят с кепкой – бу-га-га!
- Дэн, а ты помнишь, как ее твои ребята шарили? Мы еще тогда на видео снимали? Представляешь, что она с бедным Ванечкой сделает?!
- Значит, ты все уже устроил? – Я почти влюблено смотрю на Олега: радость моя, ну, есть же среди этой кодлы нормальные люди! А, я минуту назад говорил, что нету? Ну, это я погорячился…
- Олег, слушай, у тебя с Женькой серьезно? – Он тут же перестает смеяться, смотрит мне в глаза:
- Да. – И когда я собираюсь уже закрыть эту тему, добавляет. – Но я хочу, чтоб он перестал за тобой бегать. – Нет, все-таки уважаю я Олега, не тряпка он, не раскисает из-за какой-то… Не в пример некоторым, короче…
- Я собираюсь решить это прямо сегодня. Хочешь присутствовать? – Снова смотрю на него.
- Нет, вы главное его, это… не калечьте … И не смотри на меня так, Дэн. Я прекрасно знаю, какой он.
- А я ничего не говорю. И не думаю ничего такого даже. Пойдем. – Мы вместе выходим из туалета с чувством полнейшего взаимопонимания и удовлетворенности.

[Maxim in love]

После окончания уроков и скучной беседы с управляющим, я направляюсь в наш спортивный клуб, чтобы забрать Олега и других парней из нашей секции. Все тело приятно покалывает в предвкушении предстоящей драки. Мы перекидываемся несколькими словами, и идем на место встречи – старый городской парк. Согласно неписанной традиции, мы всегда добираемся туда пешком, никогда не берем с собой холодное оружие, впрочем, я всегда беру с собой огнестрельное – на случай, если это правило с той стороны все-таки кто-то нарушит. Когда мы подошли к месту встречи, нас уже ждали: восемь здоровенных лбов. И Питон с корешами. Одиннадцать – сюрпрайз. А нас только семеро опять же по традиции, мать ее. Мне не страшно, только где-то шевелится ленивая мысля о том, что этим гопникам явно жизнь немила. Особенно Питону. Только вот почему именно на меня они решили свалить привилегию помочь с ней расстаться?! Так и на Женьку сил может не остаться…
- Ты что здесь потерял, Питон?
- Да вот, пришел ребяткам подсобить… - и лыбится во все оставшиеся зубы… Даун. Бывает. Жаль, что не лечится.
- Хорошее дело, – говорю ему и улыбаюсь голливудской улыбкой, впрочем, получился скорее эдакий милый белоснежный оскальчик. Лексу бы понравилось. К черту Лекса.
Я поднимаю голову к небу, любуясь звездами и вдыхая свежий прохладный воздух, замечтался на секунду о голубых глазах, и во мне тут же стало просыпаться возбуждение, плавно и медленно переходящее в жажду крови. Здорово ощущать себя хищником в толпе тупых антилоп гну. А ведь так оно и есть… Предводитель той, другой компании, толкает какую-то речь, я даже имя его не зафиксировал – я не слушаю. Когда прилив адреналина становится просто сумасшедшим, даю своим знак, и мы нападаем молча. Естественно, никто не ждал: все свято уверены, что мы, как лохи, будем стоять, развесив уши, пока они не соизволят наговориться и, наконец, нас укокошить. Я совсем не злюсь, мне даже весело. Нет, мне не весело, мне охуенно хорошо! Я вырубаю Питона одним резким ударом ребром ладони по затылку, затем ногой в челюсть разговорчивому предводителю – кажись, выбил челюсть – двое есть. Кровь играет, чувства обострены до предела. Я уже чую знакомый солоноватый запах… Оглядываюсь по сторонам: Олег только что с хрустом сломал кому-то нос – еще минус один, Влад отбивается от двоих, прихожу ему на помощь… Так, а там, кажется, у нас намечается любовь… Серега вовсю общается с каким-то патластым блондином, самым щуплым из данной компании. М-м-м…Обычно мы пленных не берем, но с другой стороны, черт с ним. Жду, когда Сергей закончит и присоединяюсь. Мочилово кругом постепенно стихает, и я смотрю по сторонам, медленно вколачиваясь в довольно податливое тело: у нас потерь почти нет, если не считать одной сломанной руки (Владу придется пропускать тренировки), одного поврежденного носа и кучи ссадин у каждого доброго воителя. Враг, тем временем, кто лежит, кто уползает… Да, херовая спортивная школа в соседнем районе… Зато задницы хорошие. Кончаю. Ловлю жадные взгляды:
- Повеселимся сегодня у меня, будет кое-что интересненькое… Впрочем, эту «Джульетту» тоже захватите: негоже все-таки так бросать человека, правда, Сережа? – Он довольно кивает. Кажется, у нас намечается еще одна сладкая парочка. Поделиться что ль с ним горьким опытом? Не поймет ведь! Я сам такой хуйни не понимал, пока не встрял с Лексом. Ох, уж и будет ему, когда доберусь… А пока у меня есть Женька…
Поворачиваюсь и ловлю на себе затравленный взгляд Олега:
- Дэн, я…
- Передумал? Не ссы! Я тоже решил, что тебе лучше поехать с нами. Просто не показывайся до поры.
Сначала я заказываю машину к парку вместе с ящиком шампанского, а затем набираю Женьку. Он снимает трубку еще до первого гудка, будто в час ночи нарочно дежурил, ждал, когда позвоню.
- Алло, котик, не спишь?
-Дэн! Нет, конечно! Ты что! – он там раздеваться еще от нетерпения, часом, не начал? Хмыкаю.
- Отличненько, тогда через час у меня. Не опаздывай. – И нажимаю отбой.

[Maxim in love]

Part3: Underground (продолжение)
Warning: стеб и БДСМ – к этому надо подходить филососфски…
Спрячем слезы от посторонних,
Печали нашей никто не понял,
И слов не разобрать,
Когда в разгаре маскарад…
К. Меладзе

- Олег…- он удивленно смотрит, ибо выражение, появившееся на моем лице, иначе, как вдохновением не назовешь, - а, давай, и Трубочиста с нашей принцессой позовем? – Подмигиваю ему. – Пусть парень по-любому развлечется, а под утро, как раз, мои сыщики должны отчитаться, если врет, приспособим под «джульетту»! – Откидываюсь на спинку кожаного сиденья и с наслаждением отпиваю шампанское из высокого бокала. После сегодняшней драки приятно вновь почувствовать себя цивилизованным человеком, эдаким гламурным рафинированным чувачком. Настроение – супер, носом чую, что Пашка не наврал, значит, найдется и моя пропажа! Не только же Олегу с Серегой счастье вне очереди с доставкой на дом, да еще в чужой, чтоб за ним не убирать… Чего-то я стал светским таким, прям не могу: что ни день – то гости, что ни ночь – то праздник.
С легким удивлением наблюдаю, как Сергей целуется с приобретенным в драке блондином, и тихо офигеваю: не, но откуда такие берутся? Его только что избили и изнасиловали двое каких-то левых парней, а если б я не остановил, то и еще пятеро, а эта сука тихо млеет! Оргазм всей его жизни исполнили, не иначе! А Сергей тоже хорош: присосался и не отдаст ведь никому без боя, придется опять «дам» вызывать.
И почему у всех все, как у людей, а у меня геморрой высшей пробы? Не личная жизнь, а какое-то сплошное кошмарное недоразумение. Отбрасываю нафиг бокал и пью уже из горла: нет мне счастья и все, хоть убейся. Если так пойдет дальше, то я буду рыдать на плече у Женьки пьяными слезами, а не наоборот, как планировалось. Нельзя так раскисать. Представил, как меня, грозу всех окрестных подворотен, сердобольный народ отпаивает корвалолом, и сразу стало веселее.
Когда мы шумной гурьбой ввалились в квартиру, повсюду уже горел свет, джакузи бурлило, закуски стояли… Сергей перенес свою «Джульетту» через порог под дружный одобрительный пьяный вой, и народ сразу собрался вокруг стола. Я выпил еще раз со всеми, но в ванну не пошел: улегся в большом зале на диван с бутылкой шампанского и стал поджидать Женьку…
От скуки вспомнилось почему-то, как мы зимой ездили с Лексом в Финляндию, и я повел его в парк аттракционов.
Это был первый раз, когда я вывез Лекса заграницу. Нам было по двенадцать лет. До этого я многократно звал его с собой, но тетя Лена всегда гордо отказывала, к большому моему разочарованию. Им не нужны были подачки. Потом, правда, мне удалось найти подход и смягчить ситуацию, но это только потом, после литров выпитого чая на их маленькой кухне и тонн съеденного, якобы домашнего (а на самом деле купленного) печенья.
В тот Новый Год его мама была вынуждена присутствовать на корпоративе, где отмечалась жизненно важная для их фирмы сделка и, скрепя сердце, она отпустила Лекса встречать Новый Год ко мне. Он был на седьмом небе! А я, когда узнал об этом, сразу отменил большой детский праздник, который месяц планировала куча организаторов, и вдвоем с моим единственным лучшим другом отбыл в Финляндию осуществлять его мечту: кататься на большой-пребольшой американской горке до полного укача.
Все время, пока мы ехали до Хельсинки, он метался по салону моей большой машиной, от одного окна к другому, что-то кричал и громко смеялся – будто совсем еще маленький. Я его не слушал, просто смотрел и улыбался, пытался напустить на себя взрослый и снисходительный вид, но не получалось. Я просто улыбался. Ему. Как никому и никогда, кроме него, не буду больше улыбаться. А до него я улыбался так только Ей, но так давно это было, что память хранит лишь темные, смеющиеся глаза и сладковатый запах духов, которых все хотелось попробовать на вкус – а вдруг обман, и она пользуется сладкой цветочной пыльцой? Старая-старая сказка…- я отпиваю еще глоток – и перед глазами появляется уже следующая картина: яркий новогодний город, весь увешенный гирляндами и наводненный Санта-Клаусами и оленями так, словно у них такая программа: каждому ребенку по рогатому другу и бородатому мужику с красным носом в довесок! Мое раздражение можно понять: Лекс останавливался у каждого такого бородатого дяденьки и гладил каждую прилагающуюся к нему мохнатую скотину. К парку мы добрались уже почти в полночь: очередь на вход была в пять кругов… Нет, в такие моменты, я, правда, искренне радуюсь, что могу, надменно окатив всех презрением, воспользоваться отдельным входом. Чего только стоил один восхищенный взгляд Лекса! Да, черт возьми, я бы отдал тогда за него почти все, совершенно искренне, еще не понимая, а зачем мне это, вообще, надо.
И вот, мы внутри, услужливые сотрудники тут же снабдили нас браслетами, которые позволят нам кататься на всех каруселях, пока не уйдем, и персональным гидом, который тут же принялся соблазнять нас мороженным. Я только усмехнулся: потом. Лекс, тем временем, стоял с раскрытым ртом, запрокинув голову так, что казалось – сейчас отвалится. Он пялился на колесо обозрения, которое, действительно, смотрелось очень эффектно: эта громадина просто терялась в ночном небе, и, казалось, что оно поднимает прямо в рай…- Не хотите прокатиться? – тут же осведомился гид.
- Нет, мы сначала вон на том... – показываю я, дергая Лекса за рукав куртки, чтоб и он увидел… Знаменитые американские горки выглядели еще круче колеса: бешеная высота, куча обвалов, поворотов, тоннелей, местами, ярко освещенных, а местами, хоть глаз выколи!
- И мы будем на этом кататься?! – спросило меня мое мелкое чудо, когда я уже смирился с тем, что Новый Год встречу в тишине и покое.
- Нет, мы посмотрим и поедем обратно! – ехидно ответил я, но тут же сменил тон, увидев обиженно задрожавшую нижнюю губу. – Конечно, покатаемся! Пойдем? – Но поздно, дрожал уже и подбородок, а ресницы хлопали, нагоняя слезы… Паршивец!
- Дэн, тебе скучно со мной? Ты из-за меня… А я .. я… - «Рева!» - В бешенстве про себя довершил я, но мужественно сдержался, я, вообще, очень терпеливый, когда захочу. Вместо этого, грубо схватил его за руку и потянул.
- Пошли! Там еще один Санта! И этот уж точно подарит нам нормальные подарки!
- Подарки, действительно были нормальные…ну, в моем представлении… Ноутбук с новенькой игровой приставкой – это ведь очень скромно, не? Тетю Лену пришлось убеждать долго… Но не важно: солнце снова светило, водопад иссох, все счастливы и лезут на эту крышесносную высоту встречать Новый Год. Кайф, да и только! Кто сказал, что дети олигархов не умеют отдыхать, как нормальные русские дети? Правильно, пусть идут нах..!
И вот там-то, когда мы оказались на самом верху, в кабинке, опасно накренившейся над пропастью из ярких праздничных огней, именно тогда все и случилось…
- Дэн…Дэн, мне страшно, давай не будем… - Я, не веря своим ушам, посмотрел на сжавшееся возле меня в комочек несчастное существо и встретил насмерть перепуганный взгляд затуманенных голубых глаз, почти черных, от расширенного зрачка. Он был сказочно, нереально хорош в тот момент: полураскрытые губы, на щеках лихорадочный румянец, будто… Я и не заметил, как наклонился навстречу, туда, к губам… Я не контролировал себя в тот момент, и сейчас благодарю небо за то, что именно тогда тележка подалась и с громким дребезжащим звуком провалилась вниз… Лекс взвизгнул и вцепился в меня мертвой хваткой… До сих пор не знаю, как он вывернулся из верхнего крепления, но весь путь он провел плотно прижавшись ко мне…Он уткнулся носом в мое плечо, а я ощущал губами мягкость его волос, вдыхал запах детского душистого шампуня, который «не щиплет глазки и не путает волосы». Запах абрикосов. Запах Лекса. И тонкое, невероятно хрупкое тело, прижатое ко мне так, что я чувствую каждое ребрышко, слышу, как часто колотится его сердце, и как он вздрагивает перед каждым резким спуском… И тогда время для меня остановилось во второй раз в жизни: не от страха с каким-то отвратительным горьким вкусом моего последнего «мама», а от нереального, острого до боли, но такого сладкого чувства давно забытой сказки и просто необъяснимого счастья. Огни смешались и расплылись перед глазами в одно большое светлое пятно из-за того, что я неотрывно глядел в одну точку… Когда все закончилось, мой золотистый ангел хлопнул два раза своими длинными, девчоночьими ресницами, сморщил носик и сказал:
- Дэн… Уже все, приехали? Хочу еще! – и я чуть не разрыдался. Тогда я получил самый лучший новогодний подарок, который можно получить: мне подарили время. Еще целых три минуты счастья. Это просто по-королевски! Лекс, вообще, умел мне делать королевские подарки, сам того не замечая. Тот Новый Год получился воистину незабываемым! Он перевернул для меня все: теперь уже я мычал в ответ на восторженное щебетание сияющего Лекса, оставляя без внимания все подколки – как же иначе, ведь я видел его впервые. Как он кокетливо наклоняет голову набок, когда слушает, как отбрасывает золотистую челку со лба, какая тонкая у него шея, какие длинные ресницы, а на щеке родинка, и еще там, за ухом… Я боялся смотреть только в глаза, чтоб он не догадался. Много сил потом ушло на то, чтоб научиться делать это снова и не выдать своего секрета. Иногда мне удивительно, как можно было столько лет ничего не замечать, а иногда, мне кажется, что он делал все нарочно, прекрасно зная, издеваясь, дразня… Позволяя обнимать себя, трогать, танцевать, ловить губами пряди – но не больше. Стоило мне забыться – ненавистные голубые глаза тут же невинно распахивались и начинали удивленно хлопать, мол, Денис, ну, ты и козел, пристаешь к ребенку!.. – Тем временем, у меня закончилась бутылка. Я заказал еще шампанского, с раздражением вспомнив про Женьку: «Где его нелегкая носит?», - а то устроил я себе вечер воспоминаний, засну ведь сейчас…

[Maxim in love]

Тут моя разогретая фантазия подкинула в голову одну отличную мысль, которая сделает мою месть еще эффектней: я позвонил и попросил принести сюда клубнику со сливками и свечки – пусть будет romantic. А вот и мой гость поднимается – как вовремя я это придумал!
Не успели все принести, как дверь отворилась, пропуская Женьку. Он вошел, нервно озираясь, при виде меня и обстановки, его глаза удивленно расширились…Еще бы: шампанское, клубника в хрустальной вазе, свечи – когда я для кого-то такое делал? Даже для Лекса не стал. А Женька все топчется на пороге… Чего это с ним?
Ах, да, забыл добавить, что интерьер довершаю я, возбужденный и полураздетый – может, из-за этого он и впал в ступор? Похоже-похоже…м-м-м... Надо мальчику помочь, а то, кто же мне тогда поможет?
- Дэн… - Наконец, только и смог выдавить он. Я плавно поднимаюсь ему на встречу и медленно подхожу, давая возможность получше себя рассмотреть. Рубашка, нарочито едва наброшенная на плечи, свободные джинсы, задержавшиеся на бедрах только благодаря широкому ремню с массивной пряжкой, и выражение на лице «я так хочу тебя, милый» с подписью «твоя самая сокровенная эротическая фантазия».
- Да, милый… - Отвечаю ему хрипловатым сексуальным голосом, который после воспоминаний о моей далекой сбежавшей мечте удается мне на твердые пять баллов. Он замирает. Я подхожу уже совсем вплотную, обнимаю, прижимаюсь всем телом… А Женька сегодня ничего так – красавчик: пепельные волосы не прилизаны гелем, а лежат волной, почти до плеч, узкие бедра затянуты в темные джинсики, под курткой, не смотря на мороз, сексуальная шелковая маечка, с нарисованным юным серфером под пальмой…
Для меня ведь старался, гаденыш, не для психующего из-за тебя Олега, вот и получи… за всех. Целую его в шею, в висок:
- Ты такой вкусный, малыш…такой сладкий… – накрываю губы, слегка морщусь, так как ощущаю перебитый жвачкой запах дешевых ментоловых сигарет. Но ему этого почувствовать не даю. Мы перемещаемся на диван, наполняем бокалы. Я делаю глоток, и позволяю ему пить шампанское из своих губ, потом приходит черед клубники… Берем ягоду и немного сливок: ам! А дальше играем в «передай-не-урони» или «если кусать с двух концов, кому больше достанется»… Я тщательно вылизываю сливки с его нижней губы, потом принимаюсь за верхнюю, потом надо проверить, а не осталось ли что-то внутри…М-м-м… вкусно. Женька совсем уплыл… Так мило! Немного резко кусаю его за мочку уха, он вздрагивает, и я шепчу: пойдем в спальню. Захватываю с собой бутылку – куда ж без нее? – и веду его в комнату…. Останавливаюсь на пороге еще раз глубоко целую: сначала нежно, потом более настойчиво, потом резко сжимая зубы, пока не чувствую вкус крови…он пытается оттолкнуть, но я сам отпускаю, слизав с губы красные капельки.
- На что ты готов, чтобы быть со мной?
- На все! – он смотрит на меня и сам боится своих слов, хочет их забрать, но поздно – я резко вталкиваю его внутрь.
В комнате абсолютно темно, и он испуганно вскрикивает, споткнувшись обо что-то. Я, тем временем, не торопясь, запираю на ключ дверь и начинаю зажигать расставленные повсюду свечки с абсолютно каменным лицом, но в глубине души тихо дивясь, во что можно превратить комнату для гостей при помощи безумного дизайнера всего за один день: получилась милая такая пыточная камера. Из мебели – кровать, на кровати черный матрас, над ней нависает любопытнейшая металлическая конструкция для, так сказать, создания интересно закрученной живой скульптуры в любой позе камасутры. Еще есть стеллаж, книжный такой с виду, пока я не стал зажигать свечки: плетки, фаллосы резиновые и металлические до двадцати сантиметров и больше, кляпы на любой вкус, ошейники, а еще крючья, мелкие лезвия, молоток (резиновый) и куча всяких незнакомых предметов, имеющих к сексу достаточно отдаленное, но, как оказалось, обманчиво близкое отношение. И …приличная такая, острая пила. Как для дров. Лежит на самом видном месте. Это ребята, наверно, пошутили – молодцы! Или нет? Беру ее и радостно улыбаюсь Женьке, вернее, демонстрирую роскошный белоснежный оскал, который нравился Лексу. Вид еще тот: маньяк маньяком. Женька опять в ступоре, но, наверно, уже не из-за моей расстегнутой рубашки… Стоит отметить, что такая идея пришла в мою голову не просто так: по школе упорно ходили слухи о моих извращенных сексуальных пристрастиях, в том числе, и об одном распиленном и разбросанном по окрестным помойкам бывшем однокласснике, который пропал бесследно в середине прошлого года. Эти идиотские «страшилки» про меня сочиняли стипендиаты, чтоб хоть как-то поквитаться. Пусть к ним теперь и Женька присоединится. Нет же, в конце концов, дыма без огня? Вот и ладно.
Женька, тем временем, пришел в себя, хотя… м-м-м… пришел весьма относительно: дико заорал и бросился молотиться в запертую дверь. Мне даже досадно стало на секунду: я-то подозревал, что ничего не получится, жертва будет изнывать от веселья… Выходит, вот каким зверем меня все считают…. Поплакать что ль? Но плакать я не стал, вместо этого позвал из соседней комнаты двух охранников, чтоб помогли мне привязать жертву надвигающегося садизма. Ребята оделись супер: кожаные шорты в облипку и ошейники с шипами – надо сказать, их вид возбудил меня порядком. Они очень быстро скрутили и раздели извивающегося Женьку и деловито принялись прилаживать его в подвесную конструкцию, причем, выходило все очень ловко… Э-э…у отца что, такая же игрушка есть? Или они для пыток конкурентов такую используют? М-да: меньше знаешь – крепче спишь.
- Еще будут указания? – от спокойного взгляда миролюбивого охранника Толика мне стало не по себе: им действительно пофиг, если под утро тут надо будет прибирать красноватый фарш, просто полиэтилен посоветуют подстелить, чтоб ковер не запачкать.
- Не, если что, я позову. – Два крупных «джинна» тут же исчезли за дверью, а я стал обходить кругом кровать, рассматривая творение их рук: Женька лицом и грудью практически лежал на кровати, а пятая точка воинствующе смотрела ввысь… Кстати, он больше не орал, ребята как-то незаметно для меня загнали ему в рот крупный такой шарик на резиночке – кляп. Но глаза говорили красноречивее слов: они буквально готовы были вылезти из орбит и убежать куда-нибудь подальше. Даже если я и облажаюсь по незнанию с этим БДСМ-ом, все равно, на одного надоедливого почитателя у меня точно будет меньше. Шлепаю его по белоснежной заднице, он при этом очень смешно вздрагивает… Что-то возбуждения у меня такая картина не вызывает: видимо, если я и садист, то точно садист не пафосный, а неформальный по своей сути. Нет, вру, одно желание у меня все-таки возникло: начинаю с интересом рассматривать предложенные плетки – хорошенько выдрать вредную потаскушку чуть ли не мечта всей моей последней недели! В итоге я остановился на собственном ремне, как наиболее старом и проверенном средстве. Правда, когда я его снял, джинсы таки свалились, но это мелочи. Я намотал два оборота на руку, замахнулся - и ремень со свистом прочертил первую темно-малиновую полосу на левой ягодице, потом на правой, потом еще раз на левой, потом поперек обеих… Через ударов десять меня перестало это забавлять, я отложил ремень, снова обошел кругом Женьку, полюбовался на его залитую слезами физиономию, и аккуратненько вынул кляп.
- Как ты себя чувствуешь, солнце? – Дрожит. Как мило. Ну же, давай, поговори со мной, мне скучно. У него стучат зубы, но я с большим трудом разбираю:
- З-за.. ч-ч-что?
- За что? – переспрашиваю я, ласково гладя поврежденную красную кожу. - Нравится так мне. Да и, как раз, все удачно сложилось: Лекс свалил почему-то…не знаешь, кстати, кто виноват? Да и Олегу ты наскучил…так вовремя! – При последних словах он вздрагивает всем телом, и я злорадно продолжаю. - Он сказал забирать и делать с тобой все, что мне угодно. А мне угодно веселиться! А потом будет угодно веселиться моим ребятам. Всем и сразу. Программа на вечер ясна? – не дожидаясь ответа, возвращаю кляп обратно, Женька начинает мычать и расшатывать полюбившуюся мне конструкцию, и я снова берусь за ремень. Следующий удар, менее сильный, чем остальные, но приходится в пах – все дрыганья тут же прекращаются, и я продолжаю опять плотно работать с его пятой точкой. Затем, уже напоследок, переворачиваю ремень и наношу два удара пряжкой – до крови. Смотрю на творение своих рук: что тут было белым? Теперь уже две красные полоски крови на пунцовой коже. Откуда-то вдруг появляется совершенно непонятное желание слизнуть красную дорожку, но я себя пересиливаю: зализывать и зацеловывать синяки и ссадины я стану только одному человеку – Лексу. Вместо этого, я беру самое большое железное дидло, вынимаю кляп, и говорю: «Лизни», - Женька мычит и сжимает покрепче губы, – «зубы выбью», - он плачет, но слушается. Я слежу за тем, как он берет это в рот, и вспоминаю, как он делал то же самое со мной. Но отчего-то опять лишь легкое шевеление. Зря я трахнул того парня. Или дело не в этом? Вынимаю изо рта железяку и завязываю жертве глаза. – «Спокойной ночи, милый…» - целую его в щеку, и аккуратненько ввожу другую, резиновую игрушку, хорошо смазанную гелем и оттого холодную, как металл. Он чуть не проглотил кляп: кажется, теперь я знаю, как ведет себя человек, когда думает, что его убивают. В первый момент Женька бился, как раненый зверь, мешая мне, потом пытался сжаться, замереть, но под конец расслабился и совершенно обвис. Полная апатия. Конец. Думаю, хватит. Пора звать Спасителя. Оставляю все, как есть: пусть Олег сам разбирается, чем и как с ним дальше заниматься. Ни слова не говоря, просто ухожу.

[Maxim in love]

Прохожу мимо гостиной, откуда доносятся пьяные крики и характерные звуки начинающейся оргии. Меня интересует другое: еще одна комната для гостей – там Трубочист и Сюзанна. Подхожу и заглядываю в незапертую дверь… И обалдеваю. Они одетые сидят на кровати и смотрят его рисунки. Вернее, это он показывает, а она смотрит на него. Как на шедевр в Третьяковке. Почему-то сразу же закрываю дверь, ощущая бешеную неловкость оттого, что видел, как они это делают. И натыкаюсь на Олега. Он стоит и курит в коридоре. И смотрит на меня.
- Ты это видел?
- Да, - отвечаю ему, - обалдеть. – Он продолжает смотреть молча еще минуту, потом нарочито небрежно интересуется:
- Ты его трахнул?
- Нет. Трахай его сам. Вот ключ. – Забираю у него сигареты, и ухожу на балкон. Не знаю, почему от вида той парочки мне стало так тошно. Гадко и жутко голодно. Захотелось не просто найти, а вцепиться, искусать всего, оставив свои метки – чтоб больше никогда и ни за что, чтоб он забыл вообще, как это, от меня уходить. Когда открываю глаза, на губах его вкус, в воздухе явный запах абрикосов, а перед глазами смешное обиженное выражение голубых глаз, когда он делал мне «свой первый минет». Убью гаденыша. Уже жалею, что так мало развлекся с Женькой. Я замерз и решаю посмотреть, как они там. Когда подхожу к «пыточной камере», ожидаю услышать голоса, но вместо этого слышу звук шарнир знакомой конструкции – неожиданно. Дверь заперта, но у меня есть второй ключ, я тихонько заглядываю: моя резиновая игрушка валяется на полу вместе с повязкой, Женька стоит на коленях, и его прямо-таки со зверским рвением имеет Олег. И тот с не меньшим рвением отвечает. А еще они в засос целуются. Я опять тихо офигеваю, но, на этот раз, пару минут смотрю – уж больно хороша со стороны картинка. Неожиданно Олег поворачивает голову и смотрит прямо на меня, а я смотрю на него и вижу довольную улыбку. Так, похоже, я нашел Олегу новое хобби, а Женьке большие неприятности – круто. Надо подарить конструкцию и всю обстановку им на «свадьбу». Очень довольный собой я отправляюсь спать.

Как только закрываю глаза, вижу его губы: он так здорово целуется, мой малыш. Он нежно смотрит на меня и прокладывает дорожку поцелуев вниз, я пытаюсь его направить, но не могу – руки привязаны к спинке кровати… М-м-м… пытки – это так сладко… Я мягко опускаюсь все ниже и ниже…Меня куда-то несет…Трясет… Трясет? – Открываю глаза, вижу склоненную над собой знакомую гору… - Илья?! Охуел? – Вместо ответа он ставит меня на ноги и начинает бросать мне мою одежду. – Одевайся. – Внутри что-то обрывается и со стуком падает.
- Отец?!
-Да.
- Что «да», урод?! Он жив?!
Где-то за окном начиналось утро следующего дня…

Part 4: It’s my life…

Город - сказка, город - мечта,
Попадая в его сети, пропадаешь навсегда.
Глотая его вздох простуд и сквозняков,
Запахом бензина и дорогих духов.
Танцы Минус

Где-то за окном начиналось утро следующего дня….
Началось и закончилось. Судя по сумраку в комнате, похоже, уже вечер.
Сознание возвращается с большим трудом, будто, не желая доносить какую-то жизненно важную информацию, голова болит адски… Черт. Блин. Фак! Нет, еще хуже…
- Привет, незнакомец! – Я несколько секунд тупо пялюсь на парня, который лежит рядом со мной в постели, пытаясь осознать три очень важные вещи: кто он, где мы находимся и… кто я? Третий вопрос проясняется первым (все-таки у меня просто очень сильное похмелье, а не белая горячка), а насчет остального… Я в Питере у своей тетки, две недели как… А это? Я смотрю на «это», не врубаясь абсолютно, но все-таки из вежливости отвечаю:
- И тебе привет. – Потом, не удержавшись, все-таки добавляю. - А ты кто?
- Конь в пальто. Шутка. – Я будто и так не догадался бы…козел. – Мы с тобой в клубе вчера…хм…познакомились. Я – Фрей.
Что за? Ах, да: я в Питере. Тут и не такое встретишь. Надо почаще себе об этом напоминать.
- А я Лекс… - пытаюсь собрать в кучку глаза и рассмотреть, наконец, нового знакомого.
- А я помню. – Парень подмигнул мне и почему-то облизнулся. – Лежи уж, горе, я тебе кофе сварю. – Сжалился он надо мной.
Парень долго и тяжело через меня перебирался, видимо, для него тоже ночь прошла не бесследно. По пути он почему-то завис надо мной, пару секунд смотрел в мои совсем окосевшие глаза, а потом чмокнул в нос. Подтверждались мои самые худшие опасения. «Мы что, того?» – издаю звук средний между стоном и рычанием и впечатываюсь лицом в подушку. Легче не становится, поэтому начинаю пинать ногой стену. Писец! Но как я мог?!
С кухни, тем временем, послышался шум, и воздух наполнился ароматом кофе. С трудом разлепив закрывающиеся глаза, тяжко вздохнув, я поплелся выяснять обстоятельства вчерашнего вечера.
Ввалившись в кухню, я долго разглядывал худощавую спину, по которой, собранные в длинный хвост, прыгали дреды, когда парень за чем-то тянулся. Он бодро хозяйничал в моей кухне и напевал:
Знаешь, это тело только для тебя,
Ну, и что, что возраст, он не навсегда.
Я пишу тебе письмо текстом сырым:
Я жду тебя. Твоя Maxim…*
«Ясно. Гей», - пронеслось в голове. И ехидный внутренний голос тут же добавил жару: «А ты на что, собственно, надеялся, парень? Что ты его на Невском подобрал голодного и ночевать пустил? Размечтался!».
Плюхнувшись на табурет, я принялся мрачно изучать своего нежданного (уже сильно сомневаюсь, что незваного) гостя.
Он оказался где-то моего роста, худощавый, подвижный. Изящные черты лица, немного острый профиль, в брови две сережки, «гвоздик» в носу… а в левом соске колечко (глядя на него, я почему-то покраснел). Вернее, не почему-то, а от внезапно стукнувшего в голову, поразительно яркого воспоминания: как я втягивал это колечко в рот вместе с соском и долго и с удовольствием… Ага.
Задумавшись, (вернее, впав в ступор) я пропустил момент, когда гость закончил возиться с плитой, пачкой кофе и джезвой, и воззрился на меня.
- Сахар, сливки? – спросил он, помешивая кофе.
«Карие», - подумалось мне, когда я встретил его взгляд, - «неожиданно для такого тонкого бледного лица и темно-русых волос». Впрочем, из-за дредов и вплетенных в них цветных тесемок разглядеть настоящий оттенок было сложно.
- А? Мне без всего. – Парень бодренько кивает в ответ и резво наполняет мне чашку. По-моему, он ориентируется здесь лучше, чем научился я за последние две недели. «Ух, голова!» - морщусь от очередного приступа мигрени и делаю глоток. Вкусно получилось. Делаю второй. Смотрю на гостя: "И почему он такой свежий и отдохнувший с виду"?
- Ничего. Я просто привычный. Скоро пройдет. Зато потусили отменно. – Словно прочитав мои мысли, сказал парень.
Вздрагиваю, подавляя желание поинтересоваться, насколько отменно. Противный внутренний голос приготовился толкнуть ехидный спич на тему, но я заткнул его резонным «а задница не болит». Или?... С сомнением смотрю на надежно замаскированную мешковатыми джинсами пятую точку гостя.
- Да. – Сказал тот, внимательно за мной наблюдая.
- Что да? – тупо переспросил я.
- Было. – Ответил незнакомец, спокойно и миролюбиво глядя мне в глаза. – Но ты не переживай, я здоровый. – Тут же добавил он, по-своему истолковав мой безумный вид.
Когда я устал изображать рыбку, вытащенную котом-садистом из аквариума, и смог, наконец, захлопнуть рот, то сразу с умным видом озвучил единственную болтавшуюся в голове мысль:
- А я ничего не помню. – «Пять баллов, Лекс. Дэн бы лучше не смог сказать».
Незнакомец, то есть, черт, в смысле – мой новый знакомый Фрей – насмешливо глянул на меня:
- Тебе нужен полный и подробный отчет или сам домыслишь?
- Хотя бы краткий. – Крайне смущенный своим поведением пробормотал я, уткнувшись в чашку.
- А ты милый. – Он, склонив голову набок, посмотрел на меня с любопытством и чем-то еще, от чего я покраснел.
- Спасибо! – Кажется, мои уши охватил пожар, который перекинулся на щеки и теперь ползет вниз по шее…
- Ладно, слушай, - откинув цветные косички за плечо, незнакомец отпил свой кофе.
- Мы познакомились в MacGrib, - увидев мое непонимающее лицо, он пояснил. – Это такой модный клуб, где тусуются солидные люди и иностранцы. Вернее, он клуб по вечерам, а днем обычное, правда, дорогое кафе. Туда вход по пригласительным или платный. Тебя пускать так просто, естественно, не хотели, но на такого лапу тут же нашелся «папик», который провел, вином напоил, шампусиком, ну, а потом, как водится, приставать начал. Мне стало тебя жаль… - Он как-то странно усмехнулся и заговорщицки подмигнул. – Вру. Понравился ты мне очень и сразу. Да и вид был такой потерянный… Ох, а дальше умора! - Парень прыснул со смеху, но затем продолжил. – Картина маслом: сидите вы, значит, он тебя лапать пытается, ты жмешься в кресло. И тут я: подхожу сзади «лебединой» походкой, обнимаю так нежно, за ушко кусаю… А потом целую. Взасос! Минуты две… «Папик» в ауте. Ты, на удивление, будто, и впрямь меня ждал – живенько так ответил. Я даже забыл обо всем – не ожидал такой страсти… Чуть реплику свою не пропустил, но потом собрался. – Парень выпрямился на табурете, изображая в лицах. – Смотрю на этого «папика»… Нет, не смотрю, а просто окатываю презрением! И говорю тебе:
- Пойдем, любимый. Пока эта старая лошадь слюной не подавилась. – Обнимаю тебя… - парня опять согнуло пополам от смеха, -… и мы гордо уходим. Красиво так, под ручку. Держу пари, у «папика» рот до утра закрывался с проблемами или, вообще… - Снова смех. Он бросает взгляд на мои круглые глаза и пораженное лицо, и медленно сползает со стула… Я в последний момент успеваю подхватить его, когда накренившийся от всех манипуляций табурет вздумал падать. И как только успел? В моем-то состоянии… Но факт-фактом: у меня в объятьях почти голый парень, прижавшийся ко мне так, что кожу царапает пирсингом… Легкий запах ментоловых сигарет и хвои от волос… Тут, как прорвало платину: воспоминания хлынули на меня в рваной хронологии, но очень яркие, даже пугающе четкие.
Помню, как его губы рисовали мне узоры на груди, как ловко ласкал соски пирсингованный язык, какой был кайф, когда… Мысли путаются. Следующая картинка: как подпрыгивали в такт его свободно распущенные дреды, когда он скакал на мне… Как было непривычно тесно и обжигающе горячо… Как я кричал…имя… Дэн.
Становится страшно, удушающе стыдно, я багровею и не могу поднять глаза.

[Maxim in love]

- Вспомнил, да? – Шепчет он мне в самое ухо.
- Прости, это было…
- Здорово. Просто отпад. – Он провел рукой по моей щеке и мечтательно улыбнулся. – Мне было очень-очень… А тебе, надеюсь, удалось забыться.
Я быстро поймал его взгляд: никакой обиды, только немой восторг. Но все равно очень захотелось объяснить.
- Пойми, мне тоже было хорошо. Очень-очень. И я не думал о нем в тот момент. И вы совсем не похожи. И у нас было все по-другому…
- Знаю. – Перебил он меня.
- Знаешь? – Я удивленно распахиваю глаза и тут же вспоминаю, как почти всю ночь изливал ему душу под обжигающий вкус дорогого виски. Так и есть: вон бутылка под раковиной. Пустая. Хочется повеситься.
А он смотрит сочувственно, я не замечаю уже, как оказываюсь у него на коленях.
- Не парься, зая, вернется к тебе твой «черный принц»…
- Капитан…- бурчу под нос, подавляя желание разреветься…
- Пусть капитан! – Радостно подхватил Фрей. – Так даже лучше: приплывет на своих алых парусах и…
- Не приплывет. У него других забот сейчас хватает… Да и черные у него паруса. Всегда были, есть и будут. – Неожиданно спокойно, но с убийственной внутренней тоской произношу я, словно впервые понимая смысл каждого слова. Он всегда был таким, есть и будет. И ничто его не изменит, пока живой. Поздно уже его менять и перевоспитывать. Он слишком рано многое увидел и сделал свои выводы, сплошь неверные, но уже ставшие прописными истинами. Как все просто, если задуматься.
Я уже не слушаю успокаивающее бормотание Фрея, включаюсь только, когда он трясет меня за плечо и повторяет вопрос.
- Неужели все это правда? Такие парни бывают?! – Молча киваю, говорить уже нет сил. – Вау! Вот дела… Я подобное только в кино видел!
Я не разделяю его восторгов. Мне упорно хочется забиться в самую дальнюю щель: собственно, так я и просидел почти две недели, пока…
- Ты бы не сильно радовался. – Мрачно говорю ему. – Если он узнает, что было, то из-под земли тебя достанет только, чтобы иметь удовольствие лично туда закопать.
Парень вздрогнул, слегка сник – ну, хоть шумного веселья поубавилось, дышать сразу легче стало. Минуту мы молчали и пили кофе, потом он опять не выдержал.
- А если этот чел такой крутой, что ж он еще тебя не разыскал?
- Я тоже удивлялся. В начале… А потом узнал, что у него сейчас проблем до фига серьезных. – Мне не хочется распространяться каких, поэтому снова замолкаю.
- Понятно. – Он теребит ложечку. – Слушай, ты как? Если нормуль, то мне на работу пора…
Смотрю на часы: полпятого вечера – хорошо мы поспали, однако.
- Неплохая, видимо, работа…- флегматично замечаю, чтоб не молчать под его внимательным взглядом.
- Я музыкант.
Точно! Я же в Питере.
- Отлично. – Я проводил его до двери, на прощание он поцеловал меня в губы, сильно и глубоко, как тогда в клубе. И ушел. Только когда закрылась дверь и стихли шаги, я понял, что он не оставил своего телефона. И я ему свой не давал. Вдруг мне захотелось разреветься уже по этой причине. Мне что, все равно теперь, из-за чего плакать? Вернее, из-за кого…
Иду в комнату и ничком валюсь на диван. Даю волю слезам. Реву, пока не начинаю задыхаться и хлюпать. Впервые за эти две недели. Я словно выплевывал из себя все, что накопилось: несчастную первую любовь, свой страх, боль…и свою жалость по отношению к Дэну. Как можно к кому-то испытывать столь противоречивые чувства? Одновременно бояться и испытывать нежность, желать быть как можно дальше и загибаться от невозможности дотронуться? Я вот могу. Поревели? Давайте ехать дальше. Я облегченно в последний раз шмыгаю носом и переворачиваюсь. Надо чайник ставить, поесть. И прибраться: тетя должна завтра утром вернуться из командировки. Черт, никого не хочется видеть. Вместо еды и уборки надеваю куртку и иду на улицу – сил нет, как надо моей настрадавшейся голове на воздух.
Моя тетя живет совсем рядом с центром: два шага по тихой боковой улочке – и я уже вливаюсь в шумный поток Невского проспекта. В начале глаза слепнут с непривычки после темноты переулка, затем привыкают. На город уже опустились густые синие сумерки, и постепенно начало включаться ночное освещение. Красиво подсвечены желтоватым светом белые колонны тянущихся вдоль улицы старинных светлых зданий, бог знает, когда сюда поставленных и сколько раз реставрированных. Если присмотреться, на какой-нибудь боковой улочке обязательно найдешь здание, еще носящее на себе отметины Второй Мировой. Неожиданно жалею, что за столько времени так почти ничего и не посмотрел. Как можно быть таким замкнувшимся на своих проблемах, когда вокруг такое?! Я, словно впервые, жадно озирался по сторонам. А тем временем, над головой стали загораться новогодние гирлянды, перекинутые через всю улицу: каждая из них не похожа на предыдущую, яркая и со своей историей. Какая-то синяя, вся в снежинках, какая-то искрит белыми бегающими огоньками, а какая-то, вообще, красная… А там мне мерещится силуэт оленя… Или только мерещится? Я иду, задрав голову, натыкаюсь на людей. Напротив, на другой стороне улицы, запруженной машинами, я вижу гигантскую новогоднюю елку, а за ней «прячется» украшенный синими снежинками универмаг Гостиный Двор – самый известный и старый магазин Питера. Там я тоже не был. Замираю, глядя на следующую за универмагом высокую башню: она похожа на искрящуюся голограмму из-за белых огоньков, носящихся по ее стенам, и обведенного блестящей синей линией контура. Стою минут пять и смотрю. Охренеть. Нет слов. Потом меня незаметно подхватывает потоком и несет дальше. Я машинально начинаю рассматривать попадающихся мне людей и понимаю, что Фрей не такой уж и странный: попадаются кадры и покруче, а попадаются и совсем обычные, таких и у нашего магазина встретишь с авоськой. И толпы туристов. Какое-то время я играю в увлекательную игру: «узнай питерца» - весело, но, похоже, не очень успешно, какой-то определенный тип людей выделить так и не удалось. Любуюсь ярко освещенными новогодними витринами, мысленно прикидывая, куда завтра зайду. Еще минут на десять зависаю у Казанского собора: здание с гигантским куполом и массивной колоннадой, оно, хоть и подсвечено желтым светом, выглядит так, будто, его поглощает. Готика, одним словом. На плеере заканчивается песня, я вздыхаю, перезапускаю дорожку и иду дальше. Я не буду описывать, как шел по мосту через Неву, как я пришел на стрелку Васильевского острова, где самый красивый вид. Там я смотрел секунды две, а потом снова разревелся, вцепившись в гранитный парапет у самой воды: так хотелось закрыть глаза, откинуться назад и почувствовать спиной его грудь, завернуться в его запах и стоять, зная, что он все видит за меня. И счастлив…
Я простоял здесь долго, пока не замерз. Еще раз пожалел, что с Фреем вышло так бестолково. Или оно к лучшему? Затем набрал номер единственного своего близкого друга, которому уже звонил, тайком от матери, когда было совсем невмоготу.
- Алло, Лекс, это ты?! – радостно заорала гарнитура у меня в ухе.
- Я, Михась. – Стараюсь, чтоб голос не дрогнул. – Как дела? Что у тебя там за шум?
- А, это…От**бись, козлище! – Это я не тебе, Лекс… Алло-алло, сейчас выйду! – Шорох, скрежет, опять брань. – Фу, достали мелкие скотины! Мы готовим Новогодний Огонек: репетируем пьесу и афиши рисуем. Это в теории. А на практике у Трубо…у Пашки только пачкотня какая-то с сердечками выходит, а Сюзанна, вместо того, чтобы репетировать роль принцессы, трется поблизости и просит разрешить ей дергать за веревочки декорации под сценой, а принцессой назначить Соловьеву.
- Она головой треснулась, что ли? Или ты меня разводишь? – Я от удивления снова осушаю слезы и с любопытством осматриваюсь по сторонам, наконец, как следует, воспринимая охрененную панораму и постепенно приходя в хорошее настроение.
- Не треснулась, а втрескалась! – Михась буквально захлебнулся словами. – Так ты не в курсе?! Елки-палки! У них любофф!
- У кого? И причем тут сцена? – Я уже перестал понимать, про что он бормочет.
- Да под сценой Пашка будет! Декорации поднимать и опускать.
- Ну?
- Ну и она с ним. У них любовь-морковь.
- Шутишь?
-Честно-честно!
-Да ну тебя! - Я в сердцах чуть не прикладываюсь трубкой об парапет. Вот шут гороховый! И тут понимаю, что широко улыбаюсь. Все-таки, какой он классный! Просто друг. Очень хороший. С нежностью вспоминаю его простенькую курносую физиономию, радуясь, что хоть с кем-то у меня все просто и правильно.
- Да ты мне не веришь…- он говорит еще что-то, но я не слышу. Остался еще один вопрос. Крайне важный.
- Михась… Подожди! Нет, нет, я тебе верю, притормози на секунду. – Я перевожу дух и быстро говорю. – Как Дэн?
На той стороне тишина. Через пару секунд он очень тактично интересуется.
- Ты слышал?
- Только из новостей.
- В новостях бред. Слушай, не дострелили нашего Разумовского. Это утка была. Он лежал в реанимации… Или вовсе не лежал… А вчера подорвали машину его первого зама…-
Чувствую, как земля уходит из-под ног, судорожно пытаюсь втянуть воздух…
- А Дэн? – Выдавливаю я уже с трудом и тут же говорю. – Стоп. Я сейчас. – Из-за шума в ушах мне было плохо слышно, что он отвечает. Опускаюсь на корточки, дышу глубоко. Хорошо, что воздух у реки свежий. – Что с Дэном?
- Да не помирай ты там! Живой твой Дэн! Сегодня уже привозили в школу, правда, вместе с небольшой армией и сразу после уроков забрали, но не суть. Уже неопасно. Да и болтают, что липовое было покушение. Женька трепал, что они именно с этим замом что-то и не поделили… Ну, и то ли тот вообще ничего успел, а Разумовский залег для отмазки, то ли тот что-то пытался, но папочку Дэна предупредили. Вот идиот! Будто, иначе могло быть… Кто же связывается с этой семейкой?! Ох, Лекс, прости меня! Я…
- Михась! – Я пытаюсь прервать его тираду. Со второй попытки мне это удается сделать. – А он меня ищет, ты не знаешь? Или…он с Женькой?
- Точно искал, его шпана к нам подваливала, но мы не сдали – ты же нас знаешь. А потом ему стало не до этого. А Женька с Олегом, Лекс. - Михась усмехнулся. – Прикинь, он с забинтованной рукой ходит!

[Maxim in love]

- Дэн?! – Я вздрагиваю.
- Нет. – Михась давится смехом. – У него вывих! Говорят, что это они с Олегом… - дальше я не слушаю: я смотрю, как отражаются огоньки набережной в темной воде, обхожу кругами Ростральные колонны, названные так в честь носов вражеский кораблей, которыми предприимчивый мужик Петр Первый додумался украсить эти маяки. Что? Их и зажигают иногда, хотя фиг поймешь их назначение, увидев в первый раз. Только сразу всплывет в голове словосочетание «отпадная хрень». У меня всплыло сразу же.
- А как мама, Миш?
- Ничего! Мы ее навещали. Она кормила нас вкуснющим печеньем! – Улыбаюсь про себя: наше фирменное «домашнее» печенье. – Она скучает по тебе, но я не сказал, что мы перезваниваемся. Постой… Вы чего? Не звоните друг другу?
- Она боится прослушки. – Говорю и морщусь. И, правда: как в идиотском фильме про шпионов. Достало. – Но… Миш, я подумал: не хочу ехать в Англию.
-А что тогда будешь делать?
- Не знаю пока… Не решил.
- Лекс! Ты только не думай возвращаться! По крайней мере, не сейчас. Твой Дэн злой, как тысяча адских демонов, и я всерьез подозреваю, что, в том числе, и из-за тебя.
Вздыхаю… Так хочется домой!
- Ладно, Михась. Обещаю все обдумать. Не буду мешать. Да, я знаю, что не… Да, передай. Пока! Созвонимся.
Обратно возвращаюсь, как во сне. Хочется плюнуть на все и вернуться. Или нет, хочется прямо сейчас позвонить Дэну и сдаться – и будь, что будет. Пусть только приедет и постоит со мной на этом чертовом месте, как я хотел. А потом может делать со мной все, что захочет, хоть убивать. Становится смешно: представляю, как звоню ему и ставлю такое идиотское условие. Позвонить? Я решаюсь – звоню! На пути к дому еще десять раз меняю свое решение… Чуть не падаю, споткнувшись об лестницу в подъезде – вот и выкрутили последнюю лампочку – не видно ни хрена. Ругаясь, ползу вверх по стеночке, подсвечивая свой путь мобильником. Когда поднимаюсь на наш этаж, вижу пробивающуюся полоску света у соседей… Нет, не у соседей! Почти забывая, как дышать, я замираю, не дойдя буквально двух шагов. Это у нас. Я гасил свет, уходя. И дверь закрывал. Точно не мог оставить приоткрытой, как сейчас. Для тети – рано. У нее билет на поезд был взят на завтра.
Но, судя по звукам, в квартире явно кто-то есть…
_________________________________
* в тексте использован отрывок из песни MакSим «Трудный возраст».

Продолжение: Part 4: It”s my life
Доброе, доброе утро планета,
Я возвращаюсь с того света!
Один день мне хватит на это,
Мир, у меня мертвая хватка…
Мумий Тролль.

- Доброе утро, незнакомец! – Я щурюсь от ставшего уже непривычным зимнего солнца, решившего показаться городу, а заодно заглянуть и ко мне в окно.
Ответом мне было лишь возмущенное сонное мычание… Мой ночной гость сладко сопел рядом и улыбался чему-то во сне. Я приподнялся на локте, чтоб получше рассмотреть его лицо, а заодно немного похулиганить: поцеловать в нос, в губы, потом в шею, откинув для удобства темно-русую прядь…
Вчера Фрей пришел уже без косичек, с собранными в пушистый хвост волосами. Я устраиваюсь поудобнее, положив голову ему на плечо, и начинаю вспоминать вчерашний вечер…
Помню, он долго не мог разогнуться от смеха, когда увидел мою насмерть перепуганную физиономию и судорожно стиснутый баллончик в руке. А мне, вот, было совсем не до веселья! Я всю дорогу домой размышлял, как буду звонить Дэну, а когда предположил, что он может в тот момент находиться за дверью, чуть не умер на месте. Когда я, наконец, прокляв все на свете и сто раз повторив, что от судьбы не уйдешь, заполз по стеночке в квартиру, оказалось, что у меня на кухне хозяйничает русоволосый эльф. Мой гость был настолько поглощен приготовлением ароматной пиццы и распеванием нового творения певицы МакSим, что, вообще, в упор меня не слышал, пока я с шумом не опрокинул какой-то предмет. Тут меня наградили радостной улыбкой и предложили открыть вино, будто, он здесь хозяин, а я очень ранний гость на его празднике.
- Как ты сюда попал? – Моему удивлению не было предела.
- В окно влетел! – Фрей мне подмигнул, но, увидев мое ошарашенное лицо, поспешил добавить, - что ты такой нервный? У тебя же запасной ключ в прихожей на гвоздике висел! Вот я и решил…
- Стащить? – Процедил я сквозь зубы, борясь с пробкой в тщетных попытках открыть вино.
- Не стащить, а позаимствовать. Дай сюда. – Мой гость отобрал у меня бутылку и уже через секунду разливал темно-рубиновую жидкость по бокалам. – Понимаешь, какое дело. Я тоже поссорился с парнем… Ну, и решил, что вдвоем с таким красавчиком мне будет повеселее. Да и ты рад развеяться, так ведь? – Прежде, чем я сумел придумать вразумительный ответ, он уже восседал у меня на коленях, ерзая так, что это поневоле действовало возбуждающе.
– Так ведь? – Повторил он, с самым невинным взглядом на свете забираясь мне руками под свитер.
- М-м-м.. А как же вино? – Не зная, что сказать, я выпалил первую же посетившую голову глупость.
- Точно! – Парень обрадовался. Мне стало уже казаться, что для него это единственное нормальное состояние. – Как я раньше не подумал! На брудершафт? – Он быстренько пристроил мне в руку бокал. – Давай, выпьем за любовь! – И, не успел я сделать даже глотка, как он впился губами в мой рот, тут же проникая языком внутрь. – «Он классно целуется! И очень-очень…глубоко», - пронеслась у меня в голове непрошенная мысль. Я уже собирался сравнить с Дэном, тут же о нем вспомнив, но не успел: меня буквально вытряхнули со стула… И через мгновение я оказался лежащим спиной на кухонном столе, а шустрый эльф, придавив мне локтем живот, деловито возился с ремнем на брюках. Моя слабая попытка к бегству живо прояснила смысл этого локтя и то, какой он острый. От растерянности я не мог издать не звука… Но это оказалось временным явлением: как только вжикнула молния, и мой гость, издав восторженное «вау», принялся за дело, я не просто обрел голос, но и узнал о себе много нового. Например, мы оба были весьма удивлены, услышав в момент кульминации настоящее тигриное рычание. Представьте себе - мое.
Но на этом ничего не закончилось. Смутно помню, что, кажется, это я гонялся по кухне за Фреем с диким видом, а он швырялся в меня мукой. Я, обидевшись, отвечал ему взаимностью – то есть, швырялся сахаром. Потом, когда мы оба стали похожи на «призрака оперы», жертва, наконец, была загнана, то есть опрокинута на тот самый кухонный стол, но уже животом…Там очень к месту оказалась пачка маргарина, оставшаяся после готовки.
Возблагодарив судьбу за подарок, я жестко пресек все попытки несогласия и отверг предложение зайти в другой раз… Я твердо решил зайти и именно в этот! – О чем и сообщил, проникая в пленного пальцами…
Наш первый раз вспоминался с трудом, поэтому все для меня было внове. Я буквально увлекся скольжением своих пальцев в уютной тесноте и тщательно массировал нащупанный холмик – это, оказывается, приятно, расслабляет…
- Ты смерти моей хочешь? Изверг! – Моя жертва уже хрипела и судорожно нанизывалась на руку, словно желая получить ее целиком. Это тоже казалось забавным и заставило ощутить новое для меня чувство власти над кем-то – физической и полной. Вместо ответа, я добавил еще один палец и немного отстранил Фрея от стола, увидев, что он пытается при помощи старого доброго трения получить разрядку…
Когда вопли и маты сменились звуками более жалостливыми, я решил, что хватит. Еще раз воспользовался маргарином, чтобы намазать себя, а затем проник внутрь, легко и до конца. Ощущения были, как в прошлый раз, просто ошеломляющие: я замер на секунду, закрыв глаза и откинув голову, смакуя удовольствие. Фрей издал возмущенный звук и стал насаживаться сам, причем, со скоростью, которую я раньше считал нормальной только для животных. Одно слово – трах.
Сейчас мне приятно смаковать каждое мгновение, прокручивая кадр за кадром, но тогда ни одной мысли не было, было только дикое желание: быстрее, глубже… Перевернуть, поменять позу, угол… Сползти со стола на пол… поменяться местами… Черт, не смазали – зашипеть от боли, выгнуться, затем встать на колени, прижимаясь к груди любовника спиной… и удариться по пути о край стола… Шишка болит до сих пор…
Это было невероятно, сказочно, это было грубо и пошло, как в просмотренных порнофильмах. Только тут все по-настоящему, без напускного: до красных чертиков в глазах, до помутнения рассудка, до алых царапин на спине и прокушенных губ. Это было нереально круто.
Я в упоении откидываюсь на подушку….Воспоминания будоражат просто непередаваемо! По лицу блуждает идиотская улыбка….
- Тебе так понравилось, сучка? – Холодно спрашивает чей-то охрипший и грубый голос… Солнце светит мне в лицо, но я различаю сидящего в кресле человека. И кричу.

[Maxim in love]

Part 4: It's my life: прода

Тебе так понравилось, сучка? – Холодно спрашивает чей-то охрипший и грубый голос… Солнце слепит мне в лицо, но я различаю сидящего в кресле человека. И кричу.
Первый мой порыв – спрятаться, убежать. Я вскакиваю с кровати, но тут же оказываюсь в плену крепких и весьма неласковых рук. Начинаю вырываться… И слышу смех человека в кресле. Затем наступает темнота.

______________________-
Дым от сигареты извивается белой змейкой, торопясь вперед меня наверх по грязной лестнице.
- Перекур? – Усмехается Олег, видя мою нерешительность.
Я молча киваю. Наконец-то. Я столько ждал…
Надо мной нависает тень – Илья. Я не хотел брать его с собой, но отец настоял. Да и с ним спокойнее, с моим спасителем, хоть я и не хочу себе в этом признаваться.
Вспоминаю, как всего неделю назад он вытащил меня из постели, перепуганного и пьяного. Я тогда словно впал в ступор: вернулись позабытые детские кошмары. Достаточно было одного единственного слова на весь град моих вопросов: «передел». И все: внутри что-то натягивается и рвется, руки не слушаются приказов мозга, и Илье приходится помогать мне застегивать пуговицы. Прихожу в себя.
- Но почему? Что за бред? Все же уже давно поделено! – Мой голос срывается, но не дрожит. Спокойно, Дэн. Все хуево, дальше некуда. Можешь расслабиться.
- Почему? – На лице Ильи появляется недобрая усмешка. – Помнишь, чем закончился прошлый передел? Вернее, он должен был быть разделом, но все обломались, кроме твоего отца.
- И спустя столько лет кто-то надумал мстить? – Бред чистой пробы. Что-то во всем этом не сходится.
- Хватит трепа, малыш. У нас полчаса максимум, скоро нагрянут. Если мы тебя не вывезем, то для всех будет лучше, чтоб твой отец не проснулся.
Я не верю, что он мог такое сказать: это уже крайняя степень отчаянья, когда самые преданные люди говорят об измене. Но об этом не сейчас, позже.
- Ребята! Как же они?
- Их отправят по домам на такси. Наши уже работают.
На такси… Значит, на моих машинах нельзя. Черт, все хуже худшего. Я больше ни о чем не спрашиваю и быстро собираю все самые нужные вещи: смена белья, ноутбук, учебники (зафиг мне учебники?), в последний момент бросаю еще фотоальбом, посвященный нашему последнему отдыху на море вместе с Лексом. Да, были же времена…
Илья внимательно следит за моими приготовлениями. Он не выглядит напряженным, но я очень его хорошо знаю и понимаю, что ситуация плохо поддается описанию даже на языке мата.
- Мобильный выключи. И не включай, пока я не разрешу. Лучше мне отдай. Все документы, переписку, телефонные книжки – с собой. Фотографии близких друзей – лучше в печку.
- Все готово. Только без трубы моей обойдешься: и без тебя прекрасно все понимаю.
Илья хмыкает еще раз, я пропускаю захват, в результате которого мой телефон временно меняет владельца. К черту. Не время сейчас устраивать детский сад.
Когда мы проходим через анфиладу пустых комнат, создается ощущение полного выпадения из реальности: повсюду валяются бутылки из-под шампанского, недокуренные сигареты, недопитые бокалы, недоиспользованные презервативы… - все словно мигом растворились. И тишина давит на голову.
Когда мы спускаемся вниз, я вижу с десяток джипов охраны и еще три машины, выделяющихся – типа, «хозяйских». Илья какое-то время что-то обсуждает со сбившимся в кучу народом. Среди присутствующих я, с удивлением, узнаю Сергея Вронского – главу папиной службы безопасности. Если он здесь, то кто же тогда с Михаилом?! Облизываю потрескавшиеся губы. В голове кромешная пустота.
Спустя минут пять Илья отдал команду, и все рванули по машинам. Как я понял, будет три кортежа и три маршрута, и еще одна машина поедет, вообще, одна – чтоб сбить с толку.
Я оказался во второй партии в самой последней машине: «хозяйская» тачка, естественно, ехала пустой. Мы немного поблуждали по улицам, затем свернули на трассу. Первое время я со страхом ждал засады, но когда выехали из города, немного расслабился. Машины быстро мчались по отремонтированному на папины деньги шоссе, за окном мелькали елки и указатели – красота.
Я помаленьку отходил от пережитого и посматривал на Илью, прикидывая, можно ли лезть с вопросами. Решил, что можно.
- Илья…- Он чуть повернулся в мою сторону.
- С Михаилом все серьезно? – Стараюсь, чтоб мой голос звучал участливо.
- А тебя это беспокоит, малыш? Или ты печешься только о своей прекрасной зад… – Тут я срываюсь, не давая ему закончить, молочу по всем местам, до которых дотягиваюсь…Сволочь, скотина, извращенец гр..ный, да как он смеет?!
- Все, все… Денис, успокойся. Ну, прости меня, я идиот. Хватит! – Он перехватывает мои руки, но я с удовольствием замечаю красные отметины на его лбу, которые быстро набухают кровью.
– Он жив. Где находится, сказать тебе не могу. Тебе лучше знать, как можно меньше.
- А почему меня вывозят тайком, как политического преступника? – Я тут же успокаиваюсь и начинаю задавать вопросы, верно рассчитав, что именно сейчас он может мне все сдать.
- Поступил сигнал, что тебя собираются взять в заложники, чтобы давить на отца.
- И все?
- Да.
- Илья… - Но он жестом приказывает мне заткнуться, доставая из кармана зашумевшую рацию.
Я вздыхаю и снова смотрю в окно. Еще пару раз я слушал их переговоры, а так, было отменно скучно. Мне даже радио включить не позволили. Мы едем уже больше больше часа…
- Впереди навстречу две машины.
- И что? – Отвечаю я, без особого интереса глянув на Илью.
- Джипы. – Будто это что-то значит! Но становится не по себе. Пятнадцать минут ожидания длятся долго, но тревога оказалась ложной. Чтоб их! Снова начинаю злиться.
Мы уже собирались свернуть на большую автостраду, когда все произошло. Илья сидел, привалившись к окну, будто, спал. Я достал из кармана сигареты, чтоб закурить. Первую машину в «кортеже» развернуло поперек дороги… Наш шофер резко дал по тормозам… нас подбрасывает чуть не до потолка - и понеслось.
«Хозяйскую» машину впереди окатывают автоматные очереди. Я чиркаю зажигалкой и закуриваю. Что? Пока не страшно. Все тачки бронированные, а дорогу преграждает всего один фургон. Не стингеры же, в конце концов, у тех уродов…
Машина резко сдаем назад. Я вопросительно смотрю на Илью: естественно, начав удирать, мы тут же запалимся. А оказаться совсем без охраны в такой ситуации – это попадалово. Причем, очень конкретное.
- За нами еще люди едут. – Отвечает Илья, встретив мой взгляд. В его тоне мне слышится уважение и даже некоторая гордость… Типа, это он меня таким воспитал? Да бросьте! Это я его воспитал. И неплохо, вроде.
Тем временем, мы развернулись и едем обратно. Сзади постепенно удаляются звуки перестрелки. Пять минут. Шесть. Десять. Опаньки, а машины-то нету! Или застряли они где-то…
Илья больше на меня не смотрит, и это нервирует. И звонить кому-то он не пытается. Черт. Когда мы въезжаем на горку, становится отчетливо видно, что за поворотом шоссе до хрена машин. А именно: два фургона. Судя по мату, сорвавшемуся у Ильи - не наши. А нас кинули, причем конкретно.
Илья приказывает остановиться. Расположившиеся на заднем сиденье охранники проверяют обоймы. Он смотрит на меня.
- Приехали. Выходим.
- Что? Ты оборзел?! – Он отстегивает ремень безопасности, и тянет меня из машины. Я вырываюсь. Вспоминаются его слова: «Если мы тебя не вывезем, то для всех будет лучше, чтоб твой отец не проснулся». Предал! Дерьмо. Мразь. Отец его из тюрьмы вытащил, а он?! Мои мысли прерывает знакомый по тренировкам удар в основание шеи, и в себя я уже прихожу, лежа на чем-то сыром и колючем.
- Вставай, Денис. Они уже заканчивают. Поймут, что тебя ни в одной из машин нет. И тогда… - Я резко сажусь, пару секунд наблюдаю, как кружатся вокруг меня деревья, потом все приходит в норму. Морщась, стряхиваю с одежды иголки.
- А они не могут решить, что ошиблись кортежем? – Он отрицательно мотает головой.
- Это конкретная наводка, малыш. Похоже, сдал сам Сергей. В это трудно поверить, но больше некому. – Меня передергивает, когда я понимаю, что это может означать. А это значит только одно: мой отец уже труп. И я скоро составлю ему компанию. Но сейчас не время об этом думать. Я несусь за Ильей, еле за ним поспевая, мы продираемся сквозь кустарник, скатываемся на дно оврага, заваленного упавшими деревьями, шлепаем по какому-то дерьму.
Мне уже кажется, что мы занимаемся этим большую часть моей жизни, когда появляется просвет. Еще через пять минут мы выходим на то же самое шоссе, но на пару километров ближе к городу, к той самой заправке, которую мы проезжали.
Илья поспешно помогает нам обоим принять относительно божеский вид и тащит меня к находящемуся при заправке мелкому магазинчику из прозрачного стекла.
Когда мы оказываемся внутри, он сует мне в руку купюру и толкает к кофейному аппарату. Я стараюсь держаться спокойно, но чувствую на себе все взгляды, и появляется ощущение, будто, на моей спине танцуют огоньки оптических прицелов. Я мило улыбаюсь толкающейся у аппарата уборщице и выбираю два двойных экспрессо.
Илья возвращается почти сразу, протягивает мне пакет, набитый какими-то пончиками, обжигаясь, выпивает свой кофе и тянет меня к выходу. К служебному.

[Maxim in love]

Я достал нам машину. – Поясняет он.
- Думаешь, нас это спасет?
- Думаю, мы тут же свернем с главной дороги. Они за**ся нас искать по всему лесному массиву. Вертолета им точно не нанять.
- А потом?
- Потом Сергей разберется.
- Но ты сказал…
- Нет. Они должны были понять сразу. Раз нас тут не ждали – значит, не он. Но тогда я, вообще, ни х* не понимаю. – Он садится в побитый жизнью седан, поворачивает ключ зажигания, и мы быстро уносимся отсюда. Хотя опасность не миновала, паранойя понемногу отступает, я расслабляюсь и пытаюсь дышать спокойнее.
Не успев выехать на дорогу, мы тут же сворачиваем, потом еще раз. Иногда мне начинает казаться, что мы ездим по кругу. Тем временем, стало смеркаться. Проголодавшись, я забрался в пакет с булочками, хотя в начале недоумевал, зачем Илья их взял. После этого, немного поразмыслив, покормил и Илью. С рук. Не думал, что буду когда-нибудь делать такое – а вот.
Я не заметил, как мы въехали в какой-то дачный поселок. С некоторым беспокойством рассматривал, появившиеся по бокам проселочной дороги, редкие дома. Наступление сумерек сделало весь этот день каким-то нереальным. Мне даже стало казаться, что я заснул в кресле отца в его кабинете и мне приснился бредовый сон. «Давно я не был дома у Михаила»,– стукнула в голову непрошенная мысль. Я, вообще, не особо жалую его загородный особняк.
Внутри скребутся кошки, я стараюсь не думать, не видеть его лица, но не получается, словно кто-то, издеваясь, повесил мне его фотографию перед носом. В горле растет ком, и я с некоторой озадаченностью начинаю вспоминать, к чему это в итоге приводит. Кажется, я не плакал последние лет сто. И теперь не буду.
- Все, приехали. Вылезай. – Я, забывшись, только теперь замечаю, что мы больше не едем. Машина стоит в каком-то дворе, дом почти не виден в темноте, но он явно большой и кирпичный, кажется, со вставками из дерева.
- Где мы? – Слова с большим трудом протискиваются через зловредный комок, каким-то чудом не застряв в горле.
- У меня. – Илья кладет руки мне на плечи. Я вырываюсь, мысленно благодаря темноту, из-за которой ему не видно моего лица.
- С ума сошел? Они обязательно сюда нагрянут!
- Нет. Эта хата «чистая». Про нее даже твой отец не знает. – Он подталкивает меня в сторону дома.
Внутри темно. Я останавливаюсь посреди большой комнаты, испытывая совершенно незнакомый мне до этого страх темноты. Вздрагиваю, когда Илья подталкивает меня в спину, чтоб я двигал дальше. Глаза постепенно привыкают, и я различаю в темноте лестницу, ведущую на второй этаж… Тут Илья зажигает свет, и зловещее жилище мгновенно превращается в уютную комнату с большим камином, облицованным кирпичом, и деревянной мебелью.
- Уютно. – Как можно спокойнее выдавливаю из себя. – Но слишком по-мещански. – Илья только хмыкнул в ответ, и прошел куда-то мимо меня. После десяти минут одиночества, я обзавелся горящим камином, жратвой, ну, и моим вернувшимся Цербером. Конечно, я понимал, что обязан ему жизнью, но меньше бесить, увы, он меня из-за этого не стал.
Поели мы в гробовом молчании, после чего Илья аккуратно все прибрал и повел меня наверх, показывать, где я буду спать. Толком рассмотреть ничего не вышло, так как я провалился в сон, только коснувшись головой подушки. Последним до меня донесся звук поворачивающегося в замке ключа…
Очнулся я, когда в окно уже вовсю светило солнце. Настенные часы показывали полдень. Пару секунд я пребывал в блаженном тумане, потом резко все вспомнил, тут же подскочил с кровати и бросился к двери. Так и есть: заперто.
Мне пришлось стучать целых пятнадцать минут, прежде чем послышались шаги, и на пороге моей комнаты возник Илья. Естественно, я был не в духе, и принесенный мне поднос с завтраком улетел в стену.
- Сука, я запрещаю тебе меня запирать! – Я чуть не полез к нему с кулаками.
- Как скажешь. – Только и получил я в ответ. И он ушел.
Еще одна дверь из моих «апартаментов» вела в ванную с туалетом. Я очень долго поливал себя холодной водой из душа, чтоб как-то прийти в себя, пока, наконец, не решил, что достаточно. Когда я вернулся в свою комнату, оделся и собрался пойти осмотреть дом, то обнаружил, что снова заперт. На этот раз крики и ругань ничего не дали – я только выдохся зря. Я слышал, как он бродит внизу, но посещения я удостоился только под вечер: мне опять принесли поесть. На этот раз, я был голоден и дождался, пока он поставит еду на стол. Затем набросился. Эффект неожиданности мне не помог, и Илья резво отразил мой первый выпад. Но делал же я его раньше? – Набрасываюсь с еще большей яростью. И получаю удар в челюсть – совсем не детский. Сползаю по стене. Делаю вид, что сдался, но, когда он протягивает мне руку, со всей дури бью под дых. И, пока он захлебывается воздухом, несусь к выходу. Но, не добежав, падаю: продажная скотина успела схватить меня за ногу. Мы катаемся по полу, я понимаю, что сражение уже не на жизнь, а насмерть, и пытаюсь дотянуться пальцами до его глаз. Мне почти удается, когда нас растаскивают…
Оказывается, приехал Сергей вместе с ребятами. Это он просил подержать меня взаперти, пока они не подъедут. Мило. А мне слабо было сказать? Без всякого сочувствия смотрю на подранную физиономию Ильи и на парочку отменных синяков. Больно, поди. Он убивает меня в ответ взглядом и уходит куда-то со «старшим». Совет в Филях сейчас будет – умора.
Кое-как оцениваю собственные потери и принимаюсь за остывшую еду. Потом долго и весело смотрю в потолок. Про меня опять забыли до утра.
В таком же режиме проходят следующие три дня: мне два раза в день приносит еду Илья, иногда я его посылаю матом, иногда швыряюсь подносом, а иногда – бью. Что? Мне скучно и тоскливо.
«А, вот и он!» - на четвертый день я уже с наслаждением ждал возможности учинить какую-то каверзу. Илья, как обычно, вежливо поздоровался. И как-то странно на меня посмотрел.
Я, не тратя времени на лишние размышления, швыряюсь в него наименее понравившейся тарелкой. Промахиваюсь, и ко мне тут же применяется болевой захват. Что-то новенькое: раньше от меня только отбивались.
- Еще раз так сделаешь… - Я чувствую его дыхание у самого своего уха… пытаюсь лягнуть, но не выходит. Дергаюсь – больно.
- Пошел ты… - И дальше выдаю ему полную информацию об адресе и перипетиях его будущего путешествия. Меня внимательно выслушивают, прежде чем с размаху треснуть об стенку.
- Ты неблагодарная тварь. – Я с трудом слышу его сквозь боль: приложил он меня знатно. – Ты хоть знаешь, сколько денег за тебя предлагали?
- И что ж ты не продал, собака? – Я, задыхаясь, пытаюсь подняться с пола и не успеваю: меня снова швыряют, но, к счастью, я падаю на кровать.
- Вот и я думаю: «Почему?» - Он наваливается сверху всей своей тушей, я встречаю его абсолютно безумный взгляд и пытаюсь заорать, но мне затыкают рот: ему потребовалась секунда, чтоб соорудить кляп из платка. Дальше уже все было бесполезно: я бился, я пытался все-таки закричать, царапал ему лицо, руки, но все-таки оказался вжатым лицом в подушку. Еще пять минут ожесточенной борьбы, и я захлебываюсь совершенно бесполезным протестующим мычанием, когда его руки заканчивают мять мои обнаженные ягодицы, и он входит, резко, без подготовки. Я отвык от такого совсем, поэтому боль просто адская. И он жутко тяжелый. Дышать нечем, и пытаюсь немного повернуть голову, чтоб сделать вдох.
Мерзавец воспринимает это, как поощрение, и начинает слюнявить мне шею. Я дергаюсь, в результате подаюсь назад чуть сильнее, и тут же вздрагиваю всем телом – он задевает простату.
Дальше мой организм уже не хочет слушаться сознания: он требует, чтоб боль немедленно заменили кайфом. Ему становится приятна эта тяжесть сверху. Он начинает раскрываться, подаваться навстречу, ловя ритм толчков.
А меня словно нет. Я, будто, сижу в кресле у окна и отстраненно наблюдаю со стороны: как большой и мускулистый мужчина, стоя на коленях, долбит извивающегося под ним малолетку, как его жертва изгибается, желая то ли свободы, то ли получить еще глубже, слушаю доносящиеся сквозь кляп стоны… И мне все равно. Пусть.
Кончили мы одновременно под его вскрик – раньше, когда мы были любовниками, меня это забавляло. А сейчас я старался подольше не приходить в себя.
Он обтер мое тело, лег рядом, укутывая своими большими руками. И меня стало трясти. Сначала совсем чуть-чуть, потом все сильнее. Я чувствовал, что слезы уже жгут глаза, но страсть, как не хотелось плакать на плече у этого человека.
К сожалению, никого другого в моем распоряжении не было, поэтому я довольствовался тем, что имею: слезы полились нескончаемым потоком, я всхлипывал все отчаянней, чувствуя, как его рука гладит мне волосы – это только добавляло жару. Я отпустил все тормоза: мама, Лекс, Михаил, все, что я потерял в жизни. Вся грязь, какая была, поднялась на поверхность, прося, чтоб я отпустил ее наружу. И я отпустил. Видимо, иногда надо это делать…
Через час заглянул Сергей. Он ничего не сказал, увидев нас вдвоем голых в кровати. Просто попросил собираться. Нам снова надо было ехать.
Дальше все было, как сон: переезды (на этот раз без происшествий), отец на больничной кровати, похожий на собственную тень, и какой-то полный вакуум, через который почти ничего не пробивалось. Мы еще пару раз занимались сексом с Ильей – на этот раз добровольно. Мне просто хотелось кого-то чувствовать.
Потом все закончилось, легко и буднично: машина, взрыв, подчищение хвостов – и все, нет больше у Михаила первого зама, который вдруг решил стать просто Первым.
Я не верю еще в свою свободу, когда меня впервые после всего этого привозят в школу. Я как-то странно чувствую себя, возвращаясь домой. А там меня ждет уже готовый отчет и адрес Лекса в Питере. Мне до фонаря все аргументы отца, я не могу больше ждать ни секунды!
И вот, лестница. Сигаретный дым поднимается вверх, мы стоим и курим. Я чувствую на себе тяжелый взгляд Ильи.
- Хватит, пойдемте уже. – Мы взбираемся на последний этаж, я звоню в нужную дверь. Мне открывают не сразу. На пороге стоит незнакомый патлатый парень. Я смотрю на него с удивлением, он смотрит на меня изучающе.
- Вы к Лексу? А его только что забрали.
- Как забрали? – Я врываюсь в квартиру, захожу в комнату. Сразу бросаются в глаза смятая постель и недопитая бутылка вина. И перевернутое кресло в углу.

[Maxim in love]

Part 5: Flashback

Когда переехал не помню.
Наверное, был я бухой.
Мой адрес не дом и не улица.
Мой адрес сегодня такой: …
группа «Ленинград»

Очухивался я долго. Затылок ныл, а во рту был странный металлический привкус. Я лежу на заднем сиденье машины. Машина куда-то едет. В голове пустота. Собравшись с силами, приподнимаю башку. Собираюсь выяснить: кто он (машина же не сама едет, логично?), куда меня везет, и почему я совершенно не помню о том, что давал разрешение на транспортировку своей персоны. Вместо предполагаемой тирады у меня выходит:
- Ы-ы-ы-ы-ы! – Зато интонация получилась обиженная и возмущенная, я могу гордиться.
С переднего сиденья, которое рядом с водителем, ко мне повернулся мужик. Незнакомый, если я ни обо что не бился головой, хотя в душу тут же закрались сомнения, как только он улыбнулся во все тридцать два зуба и заговорщицки мне подмигнул. Может, и бился.
- Привет, Алексей. Я Костя. – Уф! Значит, не так все плохо. – Друг семьи. – Чей друг? То есть чего? Стону от сжавшей виски боли: скорую мне. Мужик смотрит на меня с сочувствием и протягивает бутылку с минералкой, от одного вида которой меня начинает тошнить. С водительского сиденья доносится мат. Словно кто-то нажал переключатель, я все вспоминаю и хочу заорать по новой.
Когда из прикушенной губы появляются капельки крови, я уже почти спокоен и даже умудряюсь, пусть косо, но сесть. Смотрю в окно: скорость под двести, все сливается… Костя еле успевает дать мне пакет. Когда все заканчивается, мне становится легче, и я оказываюсь в состоянии спросить.
- Вы везете меня к Дэну? – Сам вздрагиваю от звука его имени. То ли от страха, то ли оттого, что внутри запорхали бабочки. Глупые, он же меня просто убьет… Но, видимо, моим гормонам пофиг, или я и вправду так сильно…
- Нет, что ты! - Поспешил меня успокоить Константин.- Мы везем тебя в Москву.
- К Дэну?!
- Нет, на самолет. – Ты уезжаешь в Англию, учиться. Нас прислала твоя мама…
- Врете! – От крика голову снова пронзает сильная боль. – Моя мама послала за мной главу его службы безопасности?!
Наконец, человек, сидящий за рулем, удостоил меня ответом:
- Я возглавляю службу безопасности Михаила Разумовского, а не его сына. И нахожусь тут по его просьбе. Он просил сопроводить тебя в аэропорт и передать матери. И проследить, чтоб ты улетел.
Я, еще не успев переварить полученную информацию, смотрю на Костю и встречаю виноватый взгляд.
- Ты никакой не друг семьи!
- Я просто хотел тебя успокоить… - Час от часу не легче! Он чуть с ума меня не свел своей заботой: друзья мужского пола водятся только у отца. Мать мужиков почти не переваривает, потому одна все время.
- Знаешь, они думают, что Дэн может тебя попортить. – Сергей Вронский с усмешкой чиркнул зажигалкой, встретив мой взгляд в зеркале заднего вида. – Но портить уже нечего, я прав? – Его слова для меня, как пощечина. Но взгляд я не отвожу. Жуткий тип… Пугает меня до судорог одним своим видом, а уж если вспомнить, что он, по слухам, творил в начале девяностых…
- Что с Фреем? – Стараюсь говорить спокойно, ничем не показывая своего состояния.
- С твоей сукой?
- С Фреем. – Поправляю я. Долгожданный покой вдруг окутывает пуховым одеялом, оставляя только холодное бешенство. Я с удовольствием слышу металл в своем голосе.
- Так выпьем же за храбрую «леди»?
- Сергей! – Костя с возмущением перебивает своего… коллегу? Он не похож на охранника. Да и стал бы охранник перебивать босса.
- Ничего страшного, Костя. – Цежу сквозь зубы, уже не в состоянии сдержаться. – У Сергея и со зрением плохо, наверное, с такими травмами… - Я издевательски цокаю языком, намекая на многочисленные шрамы и ожоги. На левую руку, которая покоится на руле, я вообще благоразумно не смотрю. Не так уж много у Константина с собой пакетов.
С ужасом жду реакцию этого «чудовища Франкенштейна», но он только фыркает себе под нос, словно услышал какую-то очень смешную шутку.
- Ничего с ним не случилось. Неверный у тебя мальчик. Секс мне предлагал.
- Сергей! – Голос Константина прозвучал так, что я невольно вздрогнул. Как ни странно, чудовище тоже встрепенулось и поспешило добавить:
- Но мы не смогли ради него задержаться.
- С ним все нормально. – В унисон с ним отозвался мой новый знакомый. Я уже изнывал от любопытства, желая выяснить, кто он такой. Спросить? Нет, как-то неловко.
- Ясно. Спасибо. – Он тут же отворачивается.
Я закрываю глаза, откидываюсь на спинку сиденья, снова проваливаясь в сон. Сергею я не верю, но второй мужчина каким-то непонятным образом вызывает доверие. Если они говорят правду, я увижу маму. Если врут, то Дэна. Если совсем врут, то никого и никогда. Но мне плевать.
Ехать в машине, закрыв глаза, очень приятно: ощущается скорость, тебя всегда неожиданно подбрасывает на поворотах. Можно пофантазировать, что несешься в большом вихре… Или на американских горках… И тебя держит твой лучший друг. Нет, просто самый лучший. Он гладит тебя по волосам и шепчет что-то. Так хочется лететь подольше, и ты говоришь: «А давай еще раз!» - он смеется, и вы летите дальше в золотое сияние…

[Maxim in love]

- Эй, соня, пора просыпаться. – Меня кто-то трясет за плечо.
Во мне все сопротивляется пробуждению, но, увы, Константин очень настойчив. Когда открываю глаза, то вижу совсем близко его лицо. Машина больше не едет, и он сидит рядом на заднем сиденье. Я резко подскакиваю, чуть не ударившись головой.
- Приехали? – Он смеется, видя мой безумный и всклокоченный вид.
- Да, соня! Посиди немного, успокойся и вылезай. – Я не стал сидеть, но сказал страху «цыц!» и вышел наружу.
У машины стоял Сергей, с кем-то оживленно разговаривая по мобильному. Из отдельных фраз я понял, что с Михаилом Денисовичем.
- Да…да… На квартиру и ждать? – От этих слов во мне все оборвалось. Ну да, а ты поверил: отвезут тебя сейчас к маме, помечтай.
Сергей попрощался, нажал отбой и повернулся к нам.
- Из-за метели улететь сегодня не выйдет. Едем на квартиру.
- На которую? – Ответил Костя прежде, чем я успел открыть рот.
- На ту, где вы с ним…
- Понятно. Едем. – Лично мне ничего не было понятно, но раз они так настаивают… Я оглядываюсь по сторонам: обидно, мы уже у самого аэропорта.
- А где мама? – Я дернул Костю для верности за рукав, чтоб привлечь внимание.
- Она приедет завтра вечером. Вы полетите вместе. – Меня живо загрузили в машину, которая тут же резко тронулась, заставив мой организм вспомнить о недавних неприятностях.
Всю дорогу от аэропорта до квартиры я с интересом смотрел в окно: до этого я был в Москве только пару раз с Дэном, и то, ночью, и мы больше бродили по разным клубам, чем смотрели город. Правда, в этот раз все испортили пробки. Спустя час, я просто извелся, ерзая на сиденье от скуки.
Наконец, добрый Костя, увидев мои мучения, остановился, чтобы купить для меня шоколадку, пакетик чипсов и какой-то журнал. От еды меня снова разморило, и я заснул.
Когда меня разбудили в следующий раз, уже смеркалось. Машина стояла у какого-то довольно высокого здания, я осмотрелся по сторонам и обомлел: квартирка находится у самого Кремля! Нифига себе…
- А ты что думал? Что мы в самой крайней помойке обитаем? - Костино дыхание защекотало мне щеку. Он стоял у меня за спиной, слишком близко, почти закопавшись носом мне в волосы. Совсем, как Дэн… Я отпрянул, как ужаленный. Только этого мне не хватало. Еще один! Правда, когда я обернулся к нему, собираясь высказать все, что об этом думаю, то натолкнулся на абсолютно невинное, искренне недоумевающее выражение лица.
- Ты что?
- Ничего! – Почти синхронно с его вопросом огрызнулся я. – Меня всего лишь сперли два каких-то психа, отвезли в Москву, да еще и кормят всяким дерьмом! – На последней фразе Сергей присвистнул, впервые показав, что он тут тоже присутствует. По всей видимости, это значило: «ах, какая наглая тварюга!» - я испепелил его в ответ взглядом.
- Но это мы сейчас исправим! Прошу. – Константин был сама галантность. Я и его удостоил свирепым взглядом, после чего вошел в парадную. Проигнорировав приветствие швейцара, я сразу же направился к лифтам (ну, они же крутые, как вареные яйца, небось, не на первом этаже живут?) – не знаю, почему, но меня все бесило просто страшно. Может, сказывались усталость и непонятное поведение такого надежного и приветливого с виду Кости. А, может, все дело в том, что только одному человеку позволено было так ко мне прикасаться. И его тут не было.
Передо мной расползлись стеклянные двери лифта, вызванного моими похитителями. Так и есть: они нажали кнопку самого последнего этажа. Забавно, но смеяться почему-то совсем не хотелось.
На этаже оказалось всего две двери (меня даже удивило, что не одна), и после каких-то манипуляций с кодовым замком и переговоров с охраной мы, наконец, оказались в квартире. На первый взгляд, она была поскромнее, чем у Дэна, но панорамный вид из окна просто поражал.
- Раздевайся и проходи. – Меня передернуло даже от такого предложения Кости, будто в нем был скрытый смысл. Я почувствовал себя параноиком, но отверг все попытки помочь мне в борьбе с курткой и вешалкой, после чего с облегченным вздохом рухнул на диван. Покормили бы еще, что ли, и жизнь станет почти сносной, особенно если подумать, что завтра я увижу маму. Скучаю безумно. По ней. И по дому. И… все.
От мыслей меня отвлек запах какой-то вкуснятины. Обернувшись, я увидел Костю, который толкал нагруженный снедью столик на колесах. Сам. У них даже горничной нет – Дэна бы это повеселило. Я чуть не завыл: ну почему я опять о нем. Так нельзя.
- Ужин подан, сэр. Что желаете? – Костя так похоже изобразил вышколенного официанта, что я невольно засмеялся.
- Ты как настоящий! – Сказал я, наблюдая, с какой легкостью и изяществом он разделывает индейку и раскладывает ее по тарелкам.
- А я им и был.
- Что?
- Я раньше работал официантом в одном из пафосных московских ресторанов.
- А сейчас ты кто? – Я подпрыгивал от любопытства, но про ножку индейки не забывал, вгрызаясь в нее зубами и чуть не урча от удовольствия вместе с обрадованным желудком.
- Секретарь Разумовского. – Неожиданно резко ответил мне Костя. – Салат будешь?
- Угу. – В итоге, я попробовал все и чувствовал себя последним обжорой, когда наяривал третью добавку.
- Нравится? Это Сергей готовил. – Я чуть не подавился куском. – Ты не говори, что я его выдал, но… Когда-то, давным-давно, он окончил кулинарный техникум.
Я чуть на месте не помер, тут же представив Сергея в кружевном фартуке и у плиты – та еще картинка. Константин вежливо дождался, пока закончится мое веселье, и предложил проводить в комнату. Я согласился, но после того, как продрых почти сутки, спать не хотелось.
Моя комната оказалась тоже с панорамным видом. Я расположился у окна и стал размышлять о жизни. Сон все не шел. И мысли были только одни: про Дэна.
Значит, мама попросила помочь Михаила, и он все-таки помог...
Часы шли, я все думал, вспоминал наши похождения, старался только избегать затрагивать наш первый раз: слишком это было больно. На воспоминаниях о том, с каким каменным лицом Дэн поглощал в первый раз наше домашнее печенье, мне, вместо уместного желания поплакать, страшно захотелось есть. Именно печенья. Посмотреть, что ли, где у них кухня? Я осторожно выглянул в коридор, а затем, стараясь ступать бесшумно, побрел искать кухню. Так, видимо, мне надо пройти через гостиную. Когда я приблизился к ней, то услышал голоса. И свет там был не погашен. Блин! Костя и Сергей еще не спят? Пару минут я простоял, размышляя, а не уйти ли мне тихонько обратно, но потом, решившись, я осторожно заглянул внутрь. И врос в место, на котором стоял, как столб.
Костя стоял на коленях, опираясь руками на тот самый стеклянный столик, за которым мы ужинали. За его спиной был… Михаил, тоже на коленях. Оба находились ко мне лицом, но не замечали меня, ибо были очень заняты: отец Дэна, как раз прилаживал член к заднему проходу своего секретаря. И, ввиду открывшихся моему взгляду немалых размеров, их общая озабоченность была, в целом, понятна. Но… Разумовский здесь? И как это… Дело было даже не в том, что тут был отец Дэна, и я застал его занимающимся сексом с мужчиной. Я, не веря своим глазам, продолжал пялиться на Костю: он был абсолютно голым, как Михаил, если не считать одеждой черные чулки в сеточку с кружевным верхом. Это выглядело странно, неправильно, невероятно пошло, но на его стройных ногах и в сочетании с белой кожей… Я на секунду прикрыл глаза.
Мне было безумно неловко, но сдвинуться с места не получалось: идиотское ощущение полнейшей нереальности происходящего не покидало. Может, это сон такой нелепый?
Тем временем, мои лихорадочные размышления прервал стон: Костя прогнулся дугой, и я с ужасом увидел, как эта штука проскользнула в него целиком. Черт, наверное, ему ужасно больно. Михаил на секунду остановился, потом вышел, что-то прошептал, почти касаясь губами шеи, потом снова вошел, отвесив Косте звонкий шлепок по заднице… Я почувствовал, как краска заливает мне щеки - Дэн делал так же. Внутренний голос громко умолял меня уйти, но я не мог: как зачарованный, жадно следил за каждым их движением… Михаил такой темный, мускулистый… как Дэн. А у Кости такая бледная кожа…
Внизу живота разгорелся пожар, член почти болел, когда я, подавляя стон, старался прогнать из головы непрошенные ассоциации. Я следил за рукой Михаила, дрочащей Костин член, и не заметил, как начал гладить через джинсы свой. Это было непереносимо, так хотелось… Дэна. Сейчас, неважно, как и где, главное, чтоб он был. Чтоб он также входил в меня сейчас до конца, резко и быстро, до боли, не заботясь… Моя рука, дрочащая уже вовсю член, замерла. Нет. Он никогда не стал бы так: он всегда обо мне заботился. И был нежным. Тогда. Я без сил сполз по стене, чувствуя, как бегут по щекам слезы.
Завтра, если погода будет нормальной, я улетаю. Надолго. И если все будет хорошо, буду поступать там в университет. А это значит - семь лет. Меня как током ударило. Вдруг показалось, что и не живут столько: это огромный срок. Просто гигантский. Без него.
Стараясь ступать бесшумно, я вернулся в свою комнату. Рухнул на постель, зарылся лицом в покрывало. Рыдания рвались наружу, а в голове билась только одна мысль: «Хочу безумно. Сейчас». Я долго так пролежал, оглушенный своими переживаниями. Казалось, что выхода нет.
На часах было уже семь часов утра, когда я все для себя решил.
ТBC...

[Maxim in love]

Part 5: Flashback (продолжение)
А, тем временем, в Питере…
На часах было уже семь утра, а они все никак не могли закончить. Я откинулся на спинку кресла, в котором еще вчера сидел Сергей, и продолжил наблюдать за Ильей и белобрысым парнем.
Илья, как раз, передохнув, снова принялся за дело. Блондин лежал, привязанный к кровати лицом вниз, а мой охранник, придерживая руками его ягодицы, размашисто двигался. Глядя на них, я все пытался представить Лекса: как он брал этого парня, где, в каких позах… Не получалось. Перед глазами упорно всплывала другая картинка: мы с Ильей в его загородном доме. От этих воспоминаний захотелось выть, но блондинчика мне не жаль: он сам недвусмысленно себя предложил, правда, не Илье…
Становится весело, когда вспоминаю, как он отбивался, увидев своего предполагаемого партнера. Он орал, кусался и царапался, как девчонка, умолял пожалеть и клялся, что все рассказал. Только мне от этого не легче: он не смог нам поведать, куда именно Сергей повез Лекса, а до отца не дозвониться. Тетю, если таковая была, они явно предупредили. Остается только гадать на кофейной гуще. Куда? Я стараюсь отогнать мысль, что опоздал, и искать нужно уже в Англии или черт знает где.
Тихо поскрипывает кровать, еще более тихо постанывает блондин… Фрей. Красивое имечко себе придумал танцор стриптиза… Музыкант? Бред! У него профессия на лице написана крупными буквами… и не только на лице… Я вижу, как парень прогибается, очень профессионально ловя нужный ракурс, чтоб Илья задевал при каждом толчке простату. Шлюха. Он больше не плачет, а, наоборот, кайфует от чрезмерной тяжести грузного тела, от каждого сильного толчка.
С удивлением понимаю, что во мне просыпается что-то похожее на ревность, когда вижу, какой ответ все эти ухищрения находят у Ильи: он просто сам не свой, уже и не помнит, к чему все затевалось. С отвращением наблюдаю, как мой, такой суровый, охранник ласково теребит светлые волосы, как изворачивается, чтоб дотянуться до губ… Резко встаю, опрокинув то самое злосчастное кресло, и выхожу из комнаты.
На кухне сидит Олег. Завидев меня, он виновато прячет мобильник (не иначе, строчил смски своему Женьке).
- Ну, что, Дэн?
- Ни хера. Мальчики развлекаются.
- А у тебя…
- Нет. – Пытаюсь взглядом дать понять, что лучше и безопасней меня сейчас не трогать. Олег послушно затыкается. Мы молча курим минут пятнадцать. Потом к нам заходит размякший, как окосевший от валерьянки кот, еле переставляющий ноги Илья.
- Ну, как? – Спрашиваю я, не в силах сдержать усмешку. Он молча плюхается на табурет, наливает себе кофе, шумно вдыхает горький кофейный запах, и, не отпив, ставит на стол.
- Невероятный парень! – Интонации напоминают восторженную школьницу, обсуждающую с подругами своего первого мальчика. Злюсь уже серьезно, собираюсь все высказать мерзавцу, но он меня опережает.
- Фрей описал мне второго. Судя по всему, это Костя. – Меня передергивает от одного звука имени, ненависть поднимается внутри, как к горлу тошнота, оставляя тяжелый горький привкус. Убил бы. Но потом все проходит, уступая место возбуждению и жажде действия. Смотрю на Илью: да, мы подумали об одном и том же. Москоу-сити, «блядская квартира» у Кремля. Я резко срываюсь с места и чуть не сшибаю появившегося в дверном проеме голого парня.
- Можно я с вами? – Я даже затормаживаю от такой наглости. Прежде, чем я успеваю закончить матерный речитатив, Илья уже кидается успокаивать свою «детку», объясняя, что тут же вернется и обязательно не даст скучать. Не дослушав, бегу вниз, к машине, пока все-таки не стошнило. За мной пулей несется Олег.
- Денис! Дэн, слушай, давай в аэропорт, самолетом будет быстрее… - Ничего не отвечаю, только ставлю на заметку отучить Олега давать ненужные советы.
Все время до аэропорта проходит, как во сне: я постоянно ерзаю на месте. Не могу никак успокоиться… И, уже традиционно, как всегда, когда у меня есть время поразмышлять, в голову приходит гениальный план. Раньше бы скорее умер, чем сделал такое, но я звоню Косте.
-Дэн? – Его голос заспанный и искренне недоумевающий, настолько, что мне хочется смеяться.
- Привет, Костик. Как папа? – Михаила я называю отцом только в разговорах с Костей, чтоб сильнее его достать.
- Не знаю, я его сегодня не видел. Ты по делу, малыш? Я ведь спал… - Старательно-демонстративный зевок в трубку. Сука. Доберусь до тебя когда-нибудь, ты только подожди. Но сейчас у меня другие заботы, и проблемы мы будем решать в порядке их поступления.
- Костик, я тут подумал… это так неудобно встречаться, когда живете в разных городах. Тебе, наверное, одиноко? – Сочувственно спрашиваю я, с наслаждением слушая, как участилось дыхание на том конце провода. Самая большая мечта Костика – поселиться вместе с Михаилом в нашем большом и светлом доме, чтобы у нас была идеальная гомосексуальная семья. Только вот мой отец от идеи в восторг не пришел, а я просто запретил, пригрозив, что вообще приходить туда не буду. На том и порешили: Костик остался в Москве, рулить вопросами пера и бумаги в головном офисе компании, а Михаил периодически находил себе пассий поближе. Естественно, такое положение вещей самую заглавную блядь в папином списке никак не устраивало, и вопрос о воссоединении постоянно всплывал снова, пока безрезультатно.
- Любовь не знает расстояний. – О! Мы, наконец, разродились ответом, да еще таким пафосным!
- Знаю я про ваши неземные чувства, Костик, можешь не рассказывать. Только ведь ты староват уже для роли юного любовника, а как партнера, с которым можно уютно помолчать или о чем-то поговорить, он тебя не воспринимает. Я ведь прав?
- Иди ты в жопу! – Михаила рядом нет, раз он такое себе позволяет, и я немного расслабляюсь. Смеюсь в трубку.
- С удовольствием, Костик, ты только подскажи, где мне эту жопу искать. А я помогу тебе решить все жилищные проблемы. – Снова пауза, я прямо ощущаю, как лихорадочно носятся мысли в его голове. Он растерян, и это мне на руку. – Ну же! Клянусь, Михаил сам уговаривать будет.
- Так все дело было в тебе? Это не потому, что у него кто-то есть? – Он заглотил наживку, я стараюсь не показать своей радости.
- И да, и нет. – Скрещиваю пальцы и вру. – Помнишь Димочку, ди-джея, он еще из-за него так расстраивался?
- Того, которого порезали?
- Да. Они встречаются уже… - прикидываю, какое время назвать, - Две недели. – На том конце провода я слышу приглушенный стон: представляю, как он грызет зубами подушку и, не сдержавшись, смеюсь, уткнувшись в плечо Олега.
- Договорились. – Голос Кости звучит очень делово, но заметно, что ему это дается с большим трудом. - Он здесь, у меня. Михаил с его матерью будут вечером. Есть только одна проблема…
- Сергей? Это твоя проблема, дорогой. Ушли его куда-нибудь. Скажи, чтоб лапшу купил к обеду. Мы будем через 3 часа. – Нажимаю отбой. Он все сделает, главное не думать о том, как я буду толкать перед отцом речь на тему: «а не пора ли остепениться и перевезти к себе Костика». Что ж, за все надо платить.
Во время перелета до Москвы я задумался о том, что скажу и сделаю, когда увижу Лекса. И что сделает он… Испугается? Или будет оправдываться? Мне одинаково противны оба варианта, но я ко всему готов. Главное, не сорваться и не покалечить случайно.
Поездка казалась бесконечной: сначала я вечность пялился на низкие серые облака и крыло самолета, затем на соседние машины в пробках и струи дождя на окне, и на десерт нереально долгие две минуты ожидания, пока любовник Михаила откроет нам дверь.
- Ты быстро. – Он пытается мне улыбнуться. Я скалюсь в ответ.
- Здравствуй, Костя. Сергея нет?
- Я все сделал. – Меня немного настораживает тишина в квартире.
- А где Лекс?
- Спит. У него, кажется, была бессонница. Разбудить?
- Я сам. – Голос предательски пропадает. Я молча делаю Илье знак, чтоб посмотрел за дверью и за Костей, встречаю ободряюще-сочувствующий взгляд Олега, выдыхаю и иду. Вторая дверь справа. Замираю и прислушиваюсь: ни звука. Осторожно заглядываю.
Первое, что мне бросается в глаза – это пустая заправленная постель. Я резко распахиваю дверь… Нет! Быть не может…
В начале мне кажется, что комната совершенно пуста, лишь потом я замечаю низкое кресло у окна. А в нем спит он, положив голову на подоконник. На цыпочках подхожу, осторожно наклоняюсь, чтоб не потревожить. Какой же ты у меня красивый! Хочется просто смотреть и слушать твое дыхание, но, увы, времени мало. Да и успею я, надеюсь, наслушаться. Осторожно глажу по волосам, касаюсь губами уха, дую… Лекс вздрагивает от щекотки – боится этого дела, как девчонка. Растерянно хлопают спросонья длиннющие ресницы, на меня сонно смотрят две голубые щелочки. Он улыбается, видимо, не узнает или не понимает даже, где находится. Ласкаю пальцами его лицо, когда касаюсь губ, они тут же с готовностью приоткрываются. Отдергиваю руку. Да что с ним такое?
- Дэн. – Бурчит он сонно, и, не долго думая, перекладывает голову с подоконника мне на плечо. Я начинаю беситься и уже совсем неласково начинаю его трясти.
- Просыпайся, радость. – Мой голос производит нужное действие, и он подпрыгивает, как ужаленный. Пару секунд зачарованно смотрит, потом, издав что-то похожее на писк, кидается к двери. Естественно, я ловлю его на полпути и…получаю локтем в живот. Офигеваю от такой наглости, уже не стесняясь, заламываю руки за спину, посильнее прижав к себе упирающегося Лекса. А он дерется вполне всерьез – неужели настолько меня боится? Вдруг все попытки вырваться и стукнуть меня резко прекращаются. Мы замираем на несколько мгновений.
- Дэн, послушай. Нам надо поговорить. Серьезно, по-взрослому…– рассудительные интонации в голосе Лекса почти меня добивают.

[Maxim in love]

- С удовольствием, малыш. По-взрослому, так по-взрослому. – Кусаю его за ухо, и, не слушая больше протестов, впечатываю носом в подушку. На кровати борьба продолжается с новой силой: пока мы избавились от свитера, меня всего испинали.
- Дэн! Подожди! Да подожди же! – Сражение велось уже за молнию на джинсах. – Денис! – Мне захотелось завыть в голос: я и забыл, какой он бывает мерзкий.
- Ну, что тебе?! – Кажется, мой вопль должны были услышать даже в гостиной. Лекс на секунду смущенно замолчал, шмыгнул носом. Закопошившись, попытался выползти из-под меня, что было тут же пресечено. После этого я удостоился еще одного жалостливого взгляда, и возня затихла.
- Денис, понимаешь, я много думал и решил… - он серьезно посмотрел мне в глаза и продолжил, - Я тебя люблю.
Тут мне стало совсем плохо. Я отпустил его и целую минуту пролежал, тупо глядя в потолок и считая от ста в обратной последовательности. Лекс расположился рядом, прижавшись всем, чем смог, и глядя фирменным взглядом обеспокоенного родственника. Может, все-таки придушить нафиг? Нет, у меня была идея получше…
- Почему ты вырывался, если так?
- Чтобы успеть сказать тебе об этом, естественно. Я же не знал, что ты собираешься делать.
- Понятно. – Мой голос звучит удивительно спокойно. – Круто, малыш. – Я сгребаю его за шкирку и снова утыкаю лицом в подушку. Молния поддается – ура мне! Наваливаюсь всем телом, но жертва на этот раз совсем не вырывается. Я быстро избавляю его от всего остального. В голове творится полная муть. Кажется, секс был у меня в прошлой, нет, в позапрошлой жизни. Лекс прогибается и подается назад, когда я ввожу палец.
- М-м-м. Больно! – Я, проклиная все на свете, пытаюсь нашарить на тумбочке смазку, пока вспоминаю, что мы не у меня дома. Кажется, я сейчас взорвусь.
- Подожди! – Меньше всего хочется видеть Константина в данный момент, но выхода нет. Я чуть не умираю, когда, уходя, бросаю взгляд на постель и вижу Лекса, замершего в крайне соблазнительной позе и смотрящего на меня через плечо.
Пулей влетаю в гостиную, где застаю Олега, Игоря и Костю, мирно пьющих чай. Все, как по команде, с изумлением воззрились на мой безумный вид.
Как я и ожидал, Константин гадко ухмыльнулся в ответ на мою просьбу и полез в шкафчик, откуда тут же выпали женский корсет и ошейник…
- Тебе какую: клубничную, банановую или для особо чувствительной? – Я, подавляя желание немедленно свернуть ему шею, вырвал один из тюбиков и побежал обратно. Лекса в той же позе я, увы, не застал. Он сидел на коленях ко мне лицом, и по его виду я понял, что сейчас будут слезы.
- Что не так? – Все старания спросить это нежно и участливо пошли прахом.
- Ты не сказал…
- Чего?! – Боже, дай мне терпения. Я ведь не хочу ему зла.
- Этого. – Он посмотрел на меня взглядом побитой собаки и продолжил, - что ты меня тоже любишь. Я хочу знать, что для тебя значу.
Вот теперь я уже не церемонился: позу мне удалось восстановить за пару секунд, я заглушил всхлипы поцелуем и стал аккуратно массировать пальцем маленький бугорок внутри, чувствуя, как он сжимается и как невольно начинает толкаться навстречу. Провожу губами по его волосам: все тот же запах персика. Добавляю второй палец: похоже, смазка у нас ванильная. Другой рукой я глажу грудь Лекса, поражаясь, какая у него мягкая кожа, осторожно щипаю за сосок. Он вздрагивает и еще больше подается назад, насаживаясь на мои пальцы до предела. Покрываю его шею поцелуями: обязательно надо лизнуть ухо и засосать в рот мочку – без этого никак. Глажу живот, вырисовываю рукой спирали, спускаясь все ниже и ниже. Лекс изгибается, что-то тихо бормочет, то, прижимаясь к моей путешествующей по телу руке, то, насаживаясь на пальцы. Он такой чувствительный. У меня никогда раньше не было такого любовника. Потому что он лучший. Шепчу ему это на ухо, когда вхожу. Замираю на секунду в теплой тесноте, не сдержавшись, толкаюсь до упора, вжимаюсь в него, что есть сил. Мой. Зарываюсь лицом в волосы, целую в висок. На губах моих соленая влага. Выхожу, с ужасом понимая, что сделал ему больно. Ответом мне был протестующий стон. Лекс резко подается назад и начинает тереться о мой член. Я просто схожу с ума: уже не думаю ни о том, что это были мои слезы, ни о запахах, ни о боли. Все сливается в одно сплошное золотое пятно. Воздуха мало, его вообще нет, безумно жарко. И не остановиться. Только чувствую его движения мне навстречу, как он прогибается, когда вхожу до предела, как сжимаются его мышцы, не желая отпускать. Было так хорошо, что даже непереносимо. Я мучительно старался сдержаться и не кончить раньше, когда он, наконец, выгнулся дугой, сжимая меня слишком сильно.
Минут десять мы пролежали не в силах даже отодвинуться друг от друга. Я нашел губами плечо Лекса, лизнул соленую от пота кожу. Помог ему перевернуться, чтоб было легче дышать… и тут же засосал губы в поцелуй. Ну, я не виноват, что они такие припухшие и красные. То есть, виноват, конечно, но сдерживаться от этого не легче. Лекс возмущенно мычит мне в рот, требуя свободы, и вызывает этим новый прилив возбуждения. Я был без сил? Чушь! Хочу еще. Оставляю губы в покое, начинаю снова покрывать его тело поцелуями. Когда очередь доходит до члена, все протесты стихают, и я, еле сдерживая смех, показываю ему технику «настоящего минета» - пусть знает, как это делать правильно. Но кончить не даю, мои пальцы уже снова скользят внутри. Во второй раз я вхожу совсем легко, стараюсь двигаться медленно, вглядываюсь в его лицо. Он так забавно морщит нос при каждом толчке, очень эротично. Я наклоняюсь и целую его туда. Встречаю изумленный взгляд и, не сдержавшись, со смехом кусаю за кончик носа, совсем не больно, но Лекс чуть из-под меня не выскальзывает, обиженно ворча. Приходится придерживать за бедра и стараться загладить свое вероломство массажем ягодиц.
Теперь можно не торопиться: поменять ракурс, позу, наслаждаясь новыми ощущениями. Под конец Лекс уже не сопротивляется ничему, он мягкий и податливый, как воск. Эйфория накатывает на нас одновременно большой бархатной волной, но в этот раз я отчетливо слышу короткий вскрик в конце и ловлю его губами.
Охрененно хорошо, иначе не скажешь. Мы лежим, обнявшись. Я будто куда-то уплываю, а Лекс вовсе сладко сопит, получив таки в качестве подушки мое плечо. На душе удивительно легко, улыбаюсь, аккуратно касаясь губами его волос.
- Леша?
- М-м-м?
- Ты больше никогда от меня не уйдешь?
- Угу. – Он копошится, прижимаясь плотнее, трется об меня щекой.
- Спи. – Я обнимаю его покрепче. Когда-нибудь он обязательно узнает, как сильно я его люблю. Когда-нибудь мне хватит сил произнести это вслух. А сейчас я просто отдыхаю и жду, когда придут наши родители и начнется скандал. Впрочем, может, все обойдется…
Вечер 30 декабря 1997 года.

Warning! Кто хочет окончательного и бесповоротного Happy End-а, забейте на эпилог.

Эпилог: Калейдоскоп событий
Среди тысяч лиц ты меня узнал,
Голос различил в толпе,
Ты мне милым стал, долгожданным стал,
Но подвластны мы судьбе.
И. Резник.

13 сентября 2006 года, светская хроника:
На прошлой неделе московская тусовка гуляла на свадьбе скандальной светской львицы Сюзанны Лебедевой и модного художника Павла Астахова. Пара прожила в гражданском браке восемь лет, прежде чем было принято решение узаконить отношения. В интервью журналистам Сюзанна призналась, что они влюблены, как в первый день, и она безумно хочет ребенка. Многие знакомые новобрачной относятся к этому заявлению скептически. Что ж, поживем – увидим.

10 июня 2007 года, светская хроника:
В прошлое воскресенье весь свет московской элиты собрался в Монте-Карло на открытии нового казино Дениса Разумовского. Приглашенные угощались шампанским Crystal и закусками из морепродуктов. Все были восхищены красотой интерьера и феерической танцевальной программой. Пикантным моментом стала публичная ссора, произошедшая между Денисом Разумовским и его неизвестным другом в конце вечера.

Париж, ночь с 30 на 31 декабря 2008 года.
Я сижу за столиком в кафе, грея руки об горячую чашку с шоколадом. Передо мной лежит папка с фотографиями: все новые, сделаны на этой неделе. Ты изменился: сильно похудел, но кажешься от этого еще более красивым и близким. На одной из фотографий ты пьешь кофе в этом кафе, на другой фотографируешь старинную церковь в Латинском квартале, смешно и так знакомо морща нос под лучами солнца. Ты стал носить очки. Испортилось зрение или это для того, чтоб изменить внешность? Я многого теперь не знаю. В том числе, я до сих пор не могу сказать точно, почему ты ушел. Вернее не ушел, а убежал, достав новые документы и новую жизнь, купленную на мои же деньги. Сам бы я никогда тебя не отпустил, и ты это знал. Что же было причиной? Несчастный случай, который случился в прошлом году с твоим неудачливым поклонником? Тяготящая тебя светская жизнь? Или мой постоянный надзор за всем, что ты делал? Весь последний год мы перетекали из скандала в скандал. И однажды я просто не нашел тебя дома, вернувшись из командировки. Ты не оставил даже письма, только ключи на тумбочке и подаренное мной кольцо с нашими инициалами.
Я листаю папку и нахожу в ней твой новый адрес. И последнюю фотографию, где ты не один. С тобой темноволосый француз лет двадцати, которого ты обнимаешь, опустив голову ему на плечо. У нас тоже есть такая фотография.
Я захлопываю папку и смотрю на человека, сидящего напротив. Он встречает мой взгляд.
- Какие будут указания? – Он уверен, что прекрасно знает все наперед.
Убить обоих? Или только тебя? Я смеюсь, глядя на моего собеседника. Он не спрашивал бы такого, если б знал, как сильно я тебя люблю. Но и ты этого не знаешь. За столько лет я так и не сказал.
- Никаких указаний. – Делаю последний глоток из чашки и оставляю своего спутника в одиночестве. Я снова нашел тебя. И теперь ты точно пообещаешь, что останешься со мной навсегда. Потому что сам этого захочешь, Леш.

The END.

[Eliss_floe]

Maxim сейчас буду плакаться…Так хочется прочитать продолжение рассказа, с фрагментами прошлого (будущего) от окончания до эпилога. Прекрасно понимаю, что иногда лучше оставить вот так концовку, не досказанной, но ведь потом можно и продолжение оставить открытым, а? Ну пожалуйста, ну напишите продолжение, нам ведь всем плохо без него будет.

[Maxim in love]

Eliss_floe Спасибо за коммент Вам по секрету за активную читательскую позицию: возможен сиквел, как минимум по мотивам. Но это будет не раньше, чем я отдохну от рассказа и от персов.
А не скажите, нам приходилось пересекаться на других ресурсах раньше?

[Eliss_floe]

Вы меня обнадежили.
Пересекались ли мы на других ресурсах, на slash world точно, а так я очень ленива и комментарии оставляю, только если тема меня действительно чем-то зацепит, да и если нужно попинать поторопить любимого автора, чтобы ему жизнь медом не казалась.

[Maxim in love]

Eliss_floe А, вспомнил... Спасиб.

[Maxim in love]

Сегодня у меня радость. Мне щедро подарили отзыв, потрясший меня до глубины души, и даже позволили забрать при условии анонимности. Я понимаю автора, но скриплю сердцем, выполняя условие, ибо такого подарка мне никогда не дарили.
Читатель пишет:
Лежит на моем компьютере в папочке «Любимое» вордовский файлик с названием «Капитан Дэн». Лежит уже достаточно долго, чтобы мне стало стыдно за то, что я все никак не соберусь собрать все свои положительные эмоции, полученные от этого ориджинала вместе, облечь их в письменную форму и отослать тебе. Человеку, которого мне много раз уже стоило благодарить за те толчки, которые выгоняли меня из состояния «хандра перманентная» в «спокойствие благостное» или «радость тихая, светлая».

Причем, к моему счастью, толчки еще ни разу не повторились, сколько раз не прочитываю, нахожу еще один момент, после которого, перевожу взгляд от монитора в никуда и улыбаюсь, разливающейся теплоте.

Если подробнее говорить об этих «флажочках», то в первую очередь на ум приходит Фрей. Русоволосый эльф, почти эфемерное сказочное создание, в котором для меня воплотился дух Петербурга, горячо любимого мною города. Мне сложно было бы представить Фрея не петербуржца. Да и не Фрей это тогда бы был, наверное…
Он покорил своей самоотверженностью, когда в первое утро знакомства тяжело перебирался через Лекса, чтобы добраться на кухню для варки кофе. Потом понравилась та мелкая деталь, что он в секунду, несмотря на всю тяжесть времени суток, сориентировался на чужой кухне. Его спокойное «да» на немой вопрос хозяина квартиры по поводу подробностей прошедшей ночи. И особенно, конечно, Фреем гордишься и ему радуешься, когда узнаешь, как много он для Лекса сделал. Спас его от противных жирных пальцев «папика», помог отвлечься немножко от горьких воспоминаний о Дэне, и при это прорвал ту плотину, которой Лекс от Капитана отгораживался. Дал возможность выплакаться в одиночестве. Мне показалось, что и эта позволенная себе слабость нужна была в тот момент Леше.

Ну и второе его явление… совершенно фееричное со всей этой мукой и маргарином… кулинарное и, несомненно, возбуждающее, вызывающее зависть и желание повторить парочку вариаций из этого виртуозного концерта.
Опять же, мое имхастое имхо сделало вывод, что еще не раз Лекс вспомнит это питерское знакомство. Не думаю, что он бы стал разыскивать Фрея, но поднять себе настроение подобной прокруткой прошедших событий, наверное, смог бы. И сделал бы это с удовольствием. И это несмотря на то, что я уверена в глубине его чувств к Денису.

Вообще, история Дена и Лекса, встретившихся в первый раз в детском (Освенциме) садике, подружившихся, потом учившихся в одном классе, невзирая на все ангстовые моменты, к месту и верно вставленные и прописанные, представляется мне доброй и правильной. Почему доброй? Потому что нет ничего лучше дружбы перешедшей со временем в любовь. Опять же, мое мнение, не претендую ни на что большее, но отношения, подкрепленные лишь страстью, долго продержаться не могут. И очень хорошо, когда любящие люди, кроме любовников, еще и друзья друг другу. С детских лет опекавший и заботившийся о Лексе Денис вызывает уважение. Вообще люди, которые ничего не делали просто так, меня всегда восхищали. Дэна одиночество в семье (смерть матери и «идейные» разногласия с отцом) не только обозлило, сделав в меру жестоким (не стал же он приказывать убить диджея, или совсем жутко издеваться над Женькой), но и приучило к самостоятельности и дисциплине. Он не стал папинькиным сынком, разбалованным вседозволенностью, но даже Дэна-школьника уже смело можно назвать мужчиной. И, с моей точки зрения, это очень ценно. Пусть он властный, ревнивый собственник, но люди, которых он любит, никогда не пострадают. Он извернется ужом, но постарается этого не допустить. Лекс в надежных руках, и пусть опека его может время от времени обижать и бесить, но, мне кажется, он все же признает, что любит своего капитана, и без него, но со свободой, ему хуже… Ты правильно недавно сказал, что любовь – это всегда ограничение. И есть что-то мазохистическое в добровольном принятии для себя обязательств, ради счастья и спокойствия дорогого для тебя человека.
И все же… одиночество надоедает. А вот любовь… взаимная, хоть и небезоблачная… Мне кажется, что с любовью лучше, чем без нее.

Эм, что-то меня не туда занесло. Возвращаюсь обратно.
Лекс. Лекс хорош тем, что многие, по моему мнению, смогут узнать в нем себя. Маленькие флажочки, но они так мастерски разбросаны по всей повести, что каждый найдет в словах, мыслях и поступках Леши что-то очень свое. Лекс нравится своей ласковой любовью к матери. Он же не просто так даже в мыслях называет своего отца хмырем и мерзавцем. Он безоговорочно принял сторону мамы. И мне кажется, что вполне ощущает за нее ответственность.
Еще Лекс очень гибкий, приспосабливающийся ко всему. Он в компании Дэна – ни в чем не уступает, а кое-где готов и превзойти своего капитана. Из-за ссоры выпал из «элиты» - быстренько влился к стипендиатам. А еще не потерял чувство собственного достоинства и с честью выдержал дни в школе, когда рисковал стать изгоем. Он находил в себе силы возражать и подшучивать над Вожаком-Дэном. Он здраво рассудил в машине, по пути из Питера в Москву, что пока паниковать нет смысла – не стоит на это тратить силы.
А еще… Еще он в Эпилоге нашел в себе силы, взял и ушел от Дэна ( но не от его Всевидящего ока : -) ). Это я рассчитываю на то, что он все еще любил Дениса, просто устал от сцен ревности.

Можешь считать меня фантазеркой, но несмотря ни на какие твои предупреждения о неоднозначности «энда», я уверена, что Дэн сумеет вернуть Лекса, а Лекс сумеет выторговать для себя какие-нибудь послабления, если до них не додумается сам Денис)))ТВС. См. следующий пост)

[Maxim in love]

Продолжение отзыва.
Читатель пишет:
Ну и еще чуть- чуть о моем файлике на компе. Файлик этот не простой. Он с желтенькими полосочками, которыми я, как маркером, выделяла особенно воодушевляющие меня места. И вот хочу поделиться теми афористичными, юмористичными, точными и просто талантливыми фразами из твоего же произведения, которые привели меня в полнейший восторг!

разрыдаться, типа у меня депрессия, меня никто не любит, или сказаться больным?
Это чисто мое школьное… Регулярно в старших классах с матерью это практиковала)))

Он постоянно носит черное, но это не делает его мрачным – только подчеркивает яркую и холодную красоту.
*Плотоядно облизнулась*

Мне можно подойти, обхватить его сзади и…оттянуть резинку трусов или огреть по голове мокрым полотенцем. Главное, потом быстро убегать и не потерять в процессе бегства свои модные сползающие джинсы.
*Рельефно себе это представила, подобрала слюни и снова недобро улыбнулась*

Будешь опять ходить весь в синяках, а я – чувствовать себя последней скотиной. Ты этого добиваешься?
В этой фразе для меня очень хорошо раскрылся Дэн. И его нежность по отношению к Лексу.

- Это чего? – выдавливаю из себя я, разглядывая передвижную выставку «Авто-ЭКСПО 2009», а именно: один Хаммер, один Порш и две Феррари – красная и желтая, ну, и еще, как обычно, два джипа охраны.
*Громко ржу*

Женька знает это правило, поэтому, изображая полнейшую дезориентацию в пространстве, виснет на Олеге. Обезьяна. Он даже одет почти, как я.
Здесь Женьку можно заподозрить в неплохих умственных способностях. Не решил ли он действовать по принципу «его ты почему-то не трогаешь, хотя хочешь. Тогда я его тебе заменю».

А он обожал таскать меня по магазинам: ночью, пьяного, чуть живого после сета в очередном клубе… Дэн всегда сам выбирал мне одежду, отдавая предпочтение самым дорогим и броским моделям, и наутро я обнаруживал кучу пакетов на полу в своей комнате, вначале обижался на это, потом – привык.
Одновременно здоровое чувство зависти и радости за Лекса, что у него есть такой заботливый Дэн. Ведь он же так свою заботу проявлял, не только же хотел, чтобы Леша рядом с ним адекватно смотрелся?)))

мон хер
В цитатник, и в употребление. Однозначно.

Ну, а, в-третьих, в братской могиле я видал Минздрав РФ и мудака-Дениса. Хотите войну – получайте! Уверен, что армия Наполеона вломилась бы в класс тише и незаметней, чем это сделал я. Не глядя, плюхаюсь опять рядом с офигевшей Соловьевой и начинаю, насвистывая, выворачивать на парту весь свой рюкзак: плеер, конфеты, сигареты, презервативы..- ну, ручку человек ищет, что такого?
Несколько раз сползала от смеха с дивана на пол. Честно.

Дура-Соловьева была на одиннадцатом небе от счастья и уже готовилась к открытию двенадцатого.
Тоже в цитатник, и с копирайтом в употребление.

об исключительно высоких материях: футболе, компьютерных стрелялках и о том, чем плоха Vista.
Мне вспомнился Баш-Орг)))

два черных монстра: джип и шкаф к нему, недружелюбный такой шкаф.
Картинка угрожающая. А формулировка зачетно-юмористическая.

память о большом ноже под кроватью все-таки не дает творить глупости
*Задумалась о целесообразности введения доброго совета в практику*)))

Как никому и никогда, кроме него, не буду больше улыбаться. А до него я улыбался так только Ей
Еще одна фраза, раскрывающая для меня Дэна, и дающая серьезную надежду на глубину и долговечность его чувств к Лексу. Ну и упрямство капитана и его черное обаяние доделает все остальное)))

- Неужели все это правда? Такие парни бывают?! – Молча киваю, говорить уже нет сил. – Вау! Вот дела… Я подобное только в кино видел!
Совершенно согласна с Фреем. Полный ППКС, короче))) Завидую и радуюсь.

Моя тетя живет совсем рядом с центром: два шага по тихой боковой улочке – и я уже вливаюсь в шумный поток Невского проспекта….
Этот кусок про Питер перечитываю с восторгом. Ты же тоже любишь этот город? По мне так, это сквозит в строчках…

И про Стрелку В.О…
Там я смотрел секунды две, а потом снова разревелся, вцепившись в гранитный парапет у самой воды: так хотелось закрыть глаза, откинуться назад и почувствовать спиной его грудь, завернуться в его запах и стоять, зная, что он все видит за меня. И счастлив…
В первый раз, когда я попала в Петербург, это было в десятилетнем возрасте и стоя у гранитного заграждения я загадала, чтобы у меня в жизни обязательно был момент, в котором бы я с любимым стояла бы также на этом месте…
Так что не знал, не хотел, а угадал, дорогой автор.

Вот. Я не знаю, насколько подействовало это мое «оружие» на тебя… Но я надеюсь, что тебе как автору, не будет лениво снова прочитать очередной хвалебный отзыв.

Спасибо тебе, Максим, огромное.
От меня огромное спасибо за откровенность и такую огромную работу. Я очень счастлив. Естественно, я постарался ответить автору со всей возможной искренностью, но свой ответ я дарю только ему, как он подарил мне свой чудесный отзыв, в полное распоряжение.

[SlowPip]

Maxim in love , ты (ой, мну наглый читатель...) что со мной творишь?...Вот уже второй раз за ночь начинаю мурлыкать....как нрравится...Сиквел хочу....А еще, чтоб у ребяток все было хорошо...Ну позязя...*делает боооольшие каваиные глазенки*

[Maxim in love]

Rukatama Ой... я пока не думал об этом Столько других мыслей! Но я говорил уже, что это возможно. Кстати, мне нравятся наглые читатели

[SlowPip]

Кстати, мне нравятся наглые читатели

\
ну тогда я тут обоснуюсь надолго, ибо не гонят мну отсюда

Но я говорил уже, что это возможно.

А на сколько возможно?.. до сих пор всплывают в голове некоторые события...Эх, все-таки я очень впечатлительный читатель с буйной фантазией....