«Сhantage», оридж, мини, NC-17 автор faiblesse

[Maxim in love]

Как любая эгоистичная зверушка на этой планете, я люблю, когда мне делают подарки. А уж когда мне дарят целые тексты - мою радость надо видеть (хорошо, что обычно зрителем является только майный кот). Итак, сегодня я расставляю дары себе, прекрасному. Вот первый из них от горячо мной любимого (как видите, взаимно) автора faiblesse: оридж, начинающийся с легкого садомазо (автор его наличие пытается отрицать, но не смешите мои тапочки), а заканчивающийся... Короче, читайте сами, все очень и очень вкусно.
Название: «Chantage»
Автор: faiblesse
Бета: Julia Lami
Рейтинг: NC-17
Жанр: слеш, (и что-то еще…)
Саммари: ----
Дисклаймер: Без разрешения не лапать
Статус: завершен
Предупреждение: см. жанр
от автора: Это подарок. Для Макса ))) Тут даже где-то есть смысл. (от Макса: конечно, "подарок для Макса" - это само по себе уже предупреждение Смысл действительно есть - даже я, блондин, его нашел).
Итак, поехали: Проснуться с головной болью – это пол беды. Проснуться с головной болью и связанными руками – это беда. Проснуться с головной болью, связанными руками, обнаженным, в неизвестной темной комнате – это полный отпад. А если не помнишь, как в ней оказался, еще интересней.
Шевельнулся, потерся голыми ягодицами о приятную шероховатую поверхность того, что должно было быть покрывалом. Хм... Никакого дискомфорта, ничего не болит (голова не в счет), задница, можно сказать, цела. Вывод один: его еще не трахали. Возможно, не будут, но это почти не реально. Но вот кто? И зачем? И вообще, как он тут оказался?
Тихие приглушенные шаги. Открывается дверь. В проеме, неразличимый из-за яркого света сзади, стоит человек. Высокий – это все, что можно сказать по силуэту, но Женя сразу узнал его. Этот человек вот уже год снится ему в кошмарах. И этот же человек – в эротических снах, от которых просыпаешься весь в поту и с болезненным стояком.
- Кира... - на выдохе. Стало не просто страшно, стало жутко! От этого человека всегда веет холодом, и Женя ёжится, стараясь сохранить тепло и стать еще тоньше и незаметней. За «Киру» можно схлопотать по ребрам. Последний человек, кроме Жени, кто посмел его так назвать, получил в зубы и ставил два передних протеза. - Что...
- Пей, - край стакана прижимается к губам, прохладная водичка с кислым привкусом растворенного лекарства.
Возражать и спорить с ним бесполезно. Сопротивляться – тем более. Он не посмотрит, что не можешь закрыться от удара или дать сдачи. Он стукнет так, что искры из глаз – это лишь маленький салют на девятое мая.
- Кирилл... Почему я... - он не договаривает. С широкой ладонью на губах не сильно-то поговоришь.
Губы прикасаются к виску, пальцы скользят по обнаженным ключицам. Под ними тонкая кожа, хрупкие косточки. Не спеша, вслед за дрожью, пальцы поднимаются выше, ласкают. Женя всхлипывает, когда крепкие зубы впиваются в горло, сжимают кадык. С хрипом вырывается дыхание. И страшно, и возбуждающе.
Тонкие длинные пальцы скользят по коже. В подмышках, по выступающим ребрам. И Женя дергается, как от боли, но от щекотки. Закусывает полную губу, не показать, не выдать себя. Не произнести ни звука. До разноцветных кругов сжимать веки, чтобы не видеть. И можно подумать, что Кириллу все равно, о чем он думает. Страстные ласки, чуть грубоватые, чуть торопливые, приносят лишь наслаждение. Его знаки, его отпечатки горят по всему телу. Он останутся надолго и не успеют исчезнуть до следующего раза.
Натянул путы, когда маленькие пуговки сосков, невообразимо чувствительные к боли, Кирилл сжал зубами. Знал ведь, не мог не запомнить, как Женя реагирует на простую, немыслимо пошлую ласку. Выводил языком круги, цеплял зубами маленькие складочки кожи. Целовал каждое ребрышко и прижимался щекой к животу, руками приподнимая за поясницу. Потом все исчезло.
Ни миллиметра кожи не соприкасалось с ним. Ничего, даже дыхания, не ощущалось. Вздох, то ли облегчения, то ли нетерпения, вырвался сквозь закушенные губы. Открыл глаза, чтобы увидеть мутную пелену. Моргнул, второй раз.
Его взгляд бесстрастно, оценивающе скользил по тонкому телу. И там, где, налившись желанием, стоял член Жени, остановился. Тонкая, совершенно безволосая кожа в интимном месте. Гладкая, нежная. Член подрагивал, загибался к животу, становился тверже. Подушечками пальцев Кирилл провел по его лобку, там, где должны были начинаться мягкие завитки, туда, где плотным кольцом они должны были охватывать его мужское естество. Ни звука, лишь дрожь в ответ.
Даже в полубессознательном от желания состоянии Женя знает, что будет дальше и не удивляется, когда его подхватывают под колени, сгибают ноги и заставляют раскрыться. Умело Кирилл вылизывает нежные складочки промежности, забирается горячим, влажным языком под яички, чуть прикусывает основание члена. Женя прогибается в пояснице, прокусывая до крови губу, чтобы не кричать, не показать, как ему хорошо.
Никакой искусственной смазки. Кирилл не признает ее. Только то, что предусмотрено природой. Женя не понимает этого, но послушно принимает его позицию. У него нет права выбора.
Пальцами Кирилл обхватывает его член, проводит от основания до покрасневшей головки и обратно. Медленно, неторопливо. Сжимая у основания и ослабляя захват к концу. Собравшиеся капли скатываются в ручеек. Женя неосмысленно толкается в его руку, скользя пятками по покрывалу, тянет путы, оставляя красные ссадины на запястьях.
На смену рукам приходят губы и язык. Он облизывает головку, как шарик мороженного в рожке. Обхватывает губами вокруг уздечки и вытаскивает, медленно, пока они трубочкой не сомкнуться на дырочке. Затем вбирает в рот полностью, пока головка не упрется в горло, пока яйца не коснутся подбородка. Сегодня его слюна и не сдерживаемые белесые капли будут смазкой.
Он никогда не растягивает сильно. Два пальца максимум. Третий по желанию.
Смазав сжатое сморщенное колечко мышц, он проталкивает палец внутрь. Его ногти неосторожно царапают стенки, но Женя лишь сильнее сжимает зубы, умоляя небо поскорее завершить этот акт. Слезы стоят в глазах, замутняя и без того темный мир. Но ни звука не срывается с губ. И через полминуты он прощает его, когда от прикосновения к чувствительной точке волна наслаждения выбивает его из реальности. Второй палец входит в него почти неощутимо. Реальность уходит на второй план.
Сквозь пелену Женя воспринимает, что Кирилл закинул его ноги себе на плечи. Звук расстегиваемой ширинки и большой, возбужденный член прижимается к его анусу. Помогая себе рукой, удерживая на одном месте его бедра, Кирилл входит. Медленно. Сегодня он не настроен на страстный, почти животный секс. Женя вдыхает сквозь зубы. Это не больно, его тело уже привыкло. Это необычно, и словно в первый раз он сжимает веки, чтобы не видеть, чтобы только чувствовать. Так не страшно…
Все чувства Жени сосредоточились там, где с силой двигался член Кирилла. Ни одной мысли, только рефлекс – не закричать, не пискнуть, не выдать ни звука. Молчать. В тишине хриплое дыхание, шорох простыней. Он останавливается перед самым оргазмом, наклоняется, и Женя без слов понимает, что надо поднять веки, посмотреть в его голубые, почти белые глаза альбиноса. Лицо Кирилла над ним, их носы почти соприкасаются. Последний толчок, их лица максимально близко, но Женя успевает отвернуть голову, и теплые губы проскальзывают по щеке… Они кончают в той же тишине, что окружала их.
Смотреть в глаза перед оргазмом – условие Кирилла.
Никогда не целоваться в губы – условие Жени.

Во второй раз Женя пришел в себя, только когда из-за плотных штор начали пробиваться слабые белые лучи рассветного солнца. Наступило 31 декабря. Радостный день, когда люди заканчивают все важные дела чтобы оставить даже воспоминания о них в старом, уходящем году. Чтобы начать год с чистого листа, с новыми планами и стремлениями. Это глупо, ведь жизнь не начинается заново в двенадцать часов ночи первого января, но люд верит, и упорно загадывает желания под двенадцать ударов кремлевских часов. Они, глупые, не понимают, что новый год наступает с самым первым боем, что когда они пьют шампанское, прошло полминуты и поэтому, ни одно желание не сбудется.
Встать невозможно, и причина не только в том, что болит все тело. Кирилл спит рядом, прижимая своей тяжестью завернутое в одеяло Женю. Его дыхание теплым воздухом щекочет чувствительную кожу за ухом. И некстати в памяти Жени всплывает прошедшая ночь.
Очень не хотелось Жене вспоминать, что произошло этой ночью. По своей дурости он вляпался. Уже не в первый раз. А как все начиналось…
А начиналась история с большой любви Жени и… друга Кирилла. Она длилась шесть месяцев и закончилась дружбой. Женя не жалел. Вот только не ожидал, что последствия будут странными, даже страшными.
Спустя месяц после расставания, когда он проводил Николая в Англию учиться, ему позвонил Кирилл и пригласил на ужин. Отказаться, была первая, правильная мысль. Отказаться, ведь от этого человека, руки которого всегда ледяные, ничего доброго ждать не приходится… Но он, натянув любимый теплый свитер и улыбку на лицо, собрался с силами и пошел, навстречу новому и неизведанному.
Уютное кафе встретило его приятными запахами домашней еды и крепкого кофе. За дальним столиком с легким раздражением в глазах сидел Кирилл, морщился и пил местный, отвратительный кофе. Здравая мысль немедленно уйти была подавлена бледно голубым взглядом, буквально на телепатическом уровне заставляющем делать шаги в его направлении. «Бежать. Бежать…» - билось в висках.
Лучше бы он последовал зову интуиции. Лучше бы развернулся и ушел, не задерживаясь даже на чашечку кофе, но он остался, чтобы теперь жалеть об этом.
Через пятнадцать минут, когда он выпил зеленого чаю, когда доел самый вкусный пирог в жизни, перед ним внушительной стопкой легли фотографии. И пирог, и чай попросились обратно. Клеймом светились цифры, оставленные фотоаппаратом на листе бумаги размером 10 на 15. Женя и его учитель в ярких позах из камасутры, посередине институтского кабинета. Слова Кирилла, доносящиеся, как из-за глухой стены, все больше и больше приводили Женю в ужас, но последние, сказанные почти нежным тоном, поставили жирную точку в его монологе:
- …И чтобы эти фотографии не попали на стол к ректору университета, ты будешь со мной спать, пока мне это не надоест. Я буду решать, когда нам встретиться, и когда тебе уйти. Это - кивком головы он указал на стопку – можешь оставить себе. Надо будет, я еще напечатаю…
Лицо Жени напоминало очумевшего ёжика. И без того большие медовые глаза были вообще на выкате, рот открыт, а ноздри раздувались, как паруса.
- ...Нет… Я не буду… - тихо, словно шелест листвы, надрывно. – Не буду…
- Ты можешь отказаться, но… Не думаю, что совет института позволит ему работать дальше. Исключат и тебя.
- Зачем… Зачем тебе это? – поднял глаза и встретился с холодными бледно-голубыми глазами Кирилла. – Зачем ты это делаешь? Это шантаж!
- Я так хочу, - был ответ. Большие медовые глазки смотрели с ужасом и недоверием. – Приступаешь сегодня…
- Нет! – вскочил, опрокинув стул. – Не буду!
- Твоя воля, - Кирилл встал следом, - Но имей в виду, в этом городе нет больше вузов, которые тебя примут.
- Ты не посмеешь!
- Ты мне запретишь? – приподнял бровь Кирилл. – У тебя есть выбор. Как ты решишь, так и будет. С последствиями разбирайся сам!
Из кафе они вышли вместе.

Шевельнулся, пытаясь распутать клубок из одеяла. Эта, как и многие его попытки в другие утренние часы, не увенчалась успехом. В туалет не хочется, и это хорошо. Долго, каждая минута, как вечность, каждый удар сердца, как бесконечное, утомительное желание жить. Он не пытался думать, когда их связь закончится, не хотел даже предполагать, чем она может обернуться. Он не имеет права отказать и сопротивляться, как в эту ночь. Сказать «нет» и бросить трубку. Ведь результат плачевен. Кирилл нашел его спустя пятнадцать минут, в компании бывшего учителя, ставшего причиной шантажа, и его мальчика, юного любовника, в котором души не чаял. Любил, как никогда, и у Жени не повернулся язык сказать, в какую ситуацию попал, во что вляпался по дурости. Пронзая холодом глаз, Кирилл утащил любовника, а когда Женя начал сопротивляться и орать, бесцеремонно вырубил его ударом по затылку.
Кирилл странный человек, это он понял уже давно. Он не жесток к людям, но, по непонятной для Жени причине, для него сделал исключение.
Уж слишком жарко под этим чертовым одеялом. Женя заворочался сильнее, морщась от боли, стараясь высунуть на воздух хотя бы руку, или ногу, чтобы остудить пылающую кожу. Сдвинуть Кирилла с края одеяла - непосильная задача для хрупкого юноши. Только заставив любовника проснуться, можно будет выбраться из жаркого плена.
- Кирилл… - тихо позвал, толкая тушку любовника в бок. – Кирилл, дай встать, я в туалет хочу…
- Ммм… - сквозь сон. Руки сильнее сжались вокруг.
- Кирилл, - толкнул сильнее.
- Спи, - он придвинулся еще ближе, уткнулся носом в самую раковину уха. – Я … тебя… - из-за шума дыхания в ушах, из-за его губ, касающихся мочки, Женя едва расслышал его слова.
Тишина. В ушах лишь дыхание Кирилла и стук собственного сердца. Его слова, сказанные сквозь пелену сна, случайно сорвавшиеся с губ, случайно услышанные, навели на Женю панику. Как так? Так не бывает! Так не может быть! Не с Кириллом и не с ним. Он боялся повернуть голову, чтобы посмотреть в лицо любовника. Лучше не знать, не видеть. Забыть. Так будет правильно. И стоит ли верить? Может это игра, ложь. Но…
Всегда есть «но». В их отношениях никогда не было лжи. И если задуматься, если представить, что нет никаких компрометирующих фотографий и угроз, то их отношения в глазах общества выглядят вполне достопочтенно. Не удивительно, ведь они «встречаются» уже больше года. Встречаются, как два друга-любовника. Никакого притворства, лишь маленькая тайна. Общая.
Кирилл звонил всегда в одно и то же время. Утром, когда едва заткнется надоедливый будильник. Он говорит, куда и во сколько ему прийти. Кормит вкусным ужином в дорогом ресторане или на собственной кухне. Душ и спальня… Секс в тишине под звуки тяжелого дыхания. Крепкий сон и утро в объятиях Кирилла. Если забыть, если не обращать внимая…
В ванной две зубных щетки, две мочалки и два полотенца. Халат, размера на три меньше Кириллова и тапочки, которые ему разве что на нос налезут. Любовники, семья… Не посторонние.
Просыпался Кирилл тяжело. Сонно ворочался, открывал бледные глаза с темными точками зрачков, закрывал, утыкаясь губами в обнаженное плечико Жени, что-то говорил без голоса. Вставал и сонно потягивался, похрустывая всем телом.

Горячий кофе, изумительно-бодрящий аромат. Тосты и шоколадная паста. Тихий завтрак под звуки музыки. Женя не смел поднять глаза. В голове барабанами били три слова. Три слова правды, которые поясняли многое.
- Сегодня останешься у меня, - монотонно сказал Кирилл. Женя вздрогнул, вскинул глаза на его лицо, опустил глаза под давящим взглядом.
- Я не могу, - покачал головой. – Не могу. Я с друзьями договорился Новый год встречать, - закрыть глаза и не видеть разочарования. Отпустит. Не станет держать.
- Нет! – твердо. Женя подскочил на стуле от холодного, жесткого «нет». – Новый год ты будешь встречать со мной!
- Но…
- Без «но». Со мной. В этой кухне! – в руках Кирилла трещинами пошла кружка.
- Хорошо… - с ним спорить страшно, лучше будет согласиться.
И согласился почти добровольно. К друзьям не хотелось. Здесь лучше, комфортней. И с ужасом он признался себе, что хотел бы остаться в этом доме навсегда.
«Спросить?» - думал Женя. – «Узнать правду. А там… Уйти и будь что будет. Остаться… и … жить».
- Кира… - невольно сорвалось с губ. Сам испугался, ведь не хотел.
- Что? – плеск воды в раковине. Кирилл моет овощи. Готовить ужин будет сам.
- Ничего. Давай помогу, - замялся. Передумал.
- Евгений! – выключил воду, взял в руки кухонное полотенце. Весь во внимании. Ведь не дурак, заметил, что что-то мучит.
Вздохнул побольше воздуха. Выдохнул. Вдохнул, собрался с мыслями. Выдохнул. Нет. Не смог сказать. Еще раз вдох. Закрыл глаза, зажмурился до разноцветных кругов, открыл рот, чтобы произнести, узнать и перестать мучаться, но не смог…
Теплые губы, странно твердые, настойчивые и упрямые, завладели его ртом. Холодные пальцы вцепились в волосы на затылке, не позволяя вырваться. Язык Кирилла робко ласкался в его рту, нежно гладил язычок Жени, нёбо и внутреннюю поверхность губ. Сердце стучало в висках и на кончиках пальцев. Закрыть глаза и отдаться во власть нежных губ. Закрыть глаза и забыть обо всем. Не страшно, что потом будет стыдно.
Забыл. Забыл обо всем. О собственном запрете и думать позабыл, и лишь одна мысль: «Почему раньше не позволял целовать?» - билась в мозгу. Теплые пальцы коснулись холодной кожи Кирилла. По щеке на шею, туда, где бьется бешенным пульсом голубая жилка.
- Ты меня любишь? Ты сказал, что любишь, - шепотом в губы, не открывая глаз, чтобы не видеть.
- Люблю, - ответ в губы. – Люблю давно и, словно всю жизнь.
Ответ без запинки. Даже не задумался: «А надо ли ему знать?» Не взвесил все «за» и «против», не думал о последствиях, лишь вновь прижался к теплым губам. Поцелуй со вкусом кофе и привкусом шоколада. Первый, страстный, долгий. И оторваться нет сил, и хочется знать.
- Кира… - шепот и взмах ресниц. – Кира, скажи…
- Молчи. Тебе незачем знать…
- Но я хочу! Хочу знать! Хочу понять! Зачем так долго? Почему?
- Я не мог иначе. По-другому ты бы не остался со мной.
- Но, Кира…
- Послушай, Женя, - так странно, так нежно звучит его имя в его устах. Так сладко ловить его губами и просить:
- Еще… Моё имя… Произнеси…
- Женя… Женя! Женя!!! – и поцелуй, не расплетая языков. И не заметить, как подхватили, пересадили верхом на Кирины бедра. Целоваться до головокружения, терять сознание от нехватки кислорода и умолять о продолжении.
- Кира, ты не сказал, не объяснил.
- Слушай и не перебивай…
Ах, как все просто. Как все до ужаса банально и поверить в это невозможно. С замиранием сердца, со слезами в медовых глазах, Женя слушал самую короткую исповедь, но самую содержательную.
Кирилл увидел его впервые, когда Николай представил хрупкого юношу, как своего любимого. Глаза оценивали, а сердце орало «Твой! Тебе! Для тебя!». Видел во сне, и не мог заставить себя забыть, не думать, не вспоминать мягкий взгляд медовых глаз, смущенную улыбка и подрагивание пальцев. Влажные пухлые губы от поцелуя не с ним. И страшная ревность, когда на шее замечал следы страстной ночи и нетвердую походку. Безумная радость отразилась в глазах, когда Николай сообщил, что уезжает. Надолго. Воспарил на небеса, когда узнал, что Женя с ним не поедет.
А время, как песок, сквозь пальцы. И тут на исходе месяца декабря получает в руки фотографии. Шок. Депрессия. Непонимание. И план шантажа. Не стыдно, не раскаивается. И поступил бы так же, вернись все вспять.
Женя улыбается. Открыто и ласково. Так улыбаются детям и любимым. И последний вопрос, тот, что не подождет даже минуты, потраченной на поцелуй:
- А ты? – взгляд дорогих глаз из прозрачной воды. – Ты меня любишь?
А в ответ простое и легкое:
- Да…

21.12.2008

@музыка: День сегодня очень жаркий - тяжело нести подарки

@настроение: довольное

@темы: немного пиара хорошим вещам, Библиотека моего притона, ориджи других авторов, подарки мне-мне-мне

Comments

Упала. Бьётся в конвульсиях счастья.

[Maxim in love]

Юкиа

[Без разума]

Какая прелесть

[Maxim in love]

Без разума ага

[Ylubaka]

прелесть

[Maxim in love]

Ylubaka я притягиваю к себе хорошие подарки

[Ylubaka]

ага, и єпидемия скромности тебе не грозит
Без обид)))))))))))

[Maxim in love]

Ylubaka я не обижаюсь на правду