я ваще не понимаю, как вы там живёте... (с)
Название: Мой музыкант.
Автор: Maxim
Бета: Ирис
Рейтинг: R
Жанр: romance, ангст, немного черного юмора.
От автора: Начинался цикл с небольшого мини, рассказа-настроения. Он был написан на челендж по песне «Воспоминания о былой любви» в исполнении Наива и вот по этой картинке:
Начало: www.diary.ru/~silverstyle/p65353366.html
UPD! Прдолжение от 17.05.09
читать дальшеЯ часто вижу страх
В смотрящих на меня глазах.
Им суждено уснуть в моих стенах,
Застыть в моих мирах.
(с) КИШ
Город. Большие дикие джунгли, ощерившиеся шипами небоскребов. Я тону в этом шуме. На больших и просторных авеню теснее, чем на самой узкой улочке в провинции. Все из-за толпы – льющейся серо-коричневой массы, звучащей перезвоном мобильных телефонов и каким-то равномерным, почти неназойливым, жужжанием. Благополучный равнодушный улей.
Не думал, что буду скучать по дождям и серенадам промокших кошек, когда покидал свой маленький городок. Но иногда я тоскую. Мне часто по ночам снятся качели, они висят, окруженные туманом, за которым притаилась пустота. Я раскачиваюсь на них, слушая скрип петель. Потом во сне я слышу смех. Тихий смех, с легкой непередаваемой хрипотцой, от него сердце сжимается в предвкушении. Я жду, когда мой музыкант подойдет, жду поцелуя-укуса стали. И просыпаюсь почти счастливым, пока не вспоминаю, что произошло.
От отчаяния хочется выть. Я ждал неделями, не веря, что он ушел. Но в глубине души уже все знал. Маленький город, мимолетная веха, еле заметная точка на карте его пути. Он артист, он свободен и прекрасен. Что мог дать ему я, кроме, может, единственного по-новому звучащего аккорда, рожденного вдохновением?
Я неделю не выходил из дома, почти не ел ничего, единственная отрада – сны про качели. Я все ждал, когда меня отпустит, и заголовки газет закричат о серии кровавых преступлений. Тогда я сменил бы один маленький город на другой, точь-в-точь такой же, и все забыл бы. Но ничего не происходило. Меня не привлекали даже мои игры.
Просто однажды я вышел из дома, прошел весь город от начала и до конца, чтобы сесть на окраине в автобус, который увезет меня в большой город. Зачем? У меня был точный ответ на вопрос – я ехал искать моего музыканта. За все время, пока шел к остановке, ни разу не оглянулся, не зашел в парк, чтоб постоять, прижавшись к влажной коре старых, поросших мхом деревьев. Теперь я жалею.
Подозреваю, что поиски будут долгими. Я ведь не знаю ни имени, ни куда он отправился дальше. Но я регулярно просматриваю заголовки газет и верю, что рано или поздно он даст о себе знать. Изучаю по двадцать изданий в день, самых разных, начиная от новостей, заканчивая культурными событиями и хрониками светской жизни. В большом городе я работаю разносчиком газет. Помню, как был разочарован в свой первый рабочий день. Обычно мне хватало недели, чтоб выяснить все про всех. Я узнавал привычки, и когда хозяева бывают дома или в отъезде. Со временем, я мог перечислить жителей поименно, сказать, кто с кем спит и кто с кем в ссоре, кто и где любит побродить в одиночестве…
Дома большого города похожи на сейфы с кучей однообразных ячеек, в каждой из которых заперт теплый кусочек плоти, тщательно огражденный от мира кодовыми замками, ярусами этажей и бдящим швейцаром. Под его бдительным надзором я распихиваю газеты по почтовым ящикам в холле. Имена и номера квартир – вот и все знания.
Только потом я приспособился. Найти подход к обязательно видавшим какую-то из войн старичкам-привратникам оказалось несложно. У одного из них после работы я сидел часами, слушая заунывные рассказы о настоящей жизни. Да, мы не спроста сошлись так легко. Я тоже считаю, что борьба, движение, металлический привкус крови на кончике языка – вот, что делает живым. Но слушать эти рассказы было тошно, будто разрываешь старые могилы. Я терпел изо дня в день, попивая горький чай, а, временами, и коньяк, когда мой приятель не боялся быть застуканным. А, тем временем, передо мной бесшумно раскрывались зеркальные двери лифта, выпуская приветливо здоровающихся с нами жильцов. Я выучил лица, я узнал от швейцара их истории, впитал их, как губка… Именно в этом доме я нашел первую в большом городе жертву. В тот день я устроил праздник, ибо это была победа. Первая взломанная ячейка в банке, который так огромен, что даже не заметит потери.
Стою посреди опустевший, наконец, улицы и вдыхаю ночной воздух. Сырость и иллюзия чистоты. Я знаю, что утром город будет объят промышленным смогом. Это красиво, я успел уже полюбить. Задумчиво бреду мимо мерцающих вывесками кафе. Из них иногда доносится тихий гул, смех и музыка… звуки скрипки. Замираю, как вкопанный, вслушиваясь. Это не мой музыкант, но я все равно захожу внутрь, чтоб послушать того, другого. Чашка ирландского кофе, как царапина по сердцу. Я грею ее в руках, вспоминая, как танцевали по краю такой же чашки тонкие пальцы, а я просто любовался, не смея прикоснуться.
Посетителей мало, музыканты играют, откровенно ленясь. В мелодии встречаются фальшивые ноты. Только скрипач хорош. Стройный и бледный, с красивыми пальцами, играет, чувствуя музыку. Он совсем еще юный, видимо, подрабатывающий студент. Его лицо слишком детское, худоба почти болезненная. И он ничто в сравнении с тем, кого я ищу. Мой музыкант не чувствует музыки, он просто отдается ей с каждым пассажем, я помню.
Дожидаюсь часа закрытия. На улице нагоняю одинокую фигуру с футляром на плече. Скрипач пугается, когда я беру его за руку. Все не то и не так, но мне не важно.
- Я был пленен твоей игрой, - шепчу прямо в удивленно приоткрытые губы, стараясь не встречать взгляда голубых глаз. Мой нелюбимый цвет. Напоминает о летнем небе. Уткнувшийся под ребра моей жертвы нож отрезает все дальнейшие споры. Порывисто целую, прижимая к себе дрожащее тело, но не встречая особого сопротивления. Шок? Или он осознает, что тут звать кого-то бессмысленно?
Меня отвлекает шум за спиной.
- Изменяешь? – Еле различимый шепот. Нож падает из моих ослабевших пальцев. Я позволяю парню оттолкнуть меня и убежать в ночь. Стою, не веря, боясь повернуться. Наконец, чувствую на спине его руки, знакомые пальцы забираются мне под свитер так же, как я всего пару минут назад под плащ скрипача. Но я не ощущаю поцелуя стали. Мой музыкант безоружен? Чуть поворачиваю голову, чтоб хоть как-то его видеть и вздрагиваю, услышав насмешливый голос:
- Ты все-таки покинул свое болото.
- Я искал тебя. – Слова вырываются прежде, чем успеваю подумать, а надо ли было их произносить.
В ответ слышу любимый негромкий смех, который преследовал меня ночами. Услышать его наяву – это стоит любой глупости.
- Считай, что нашел. – Его руки смещаются на грудь, пальцы безжалостно выкручивают соски. Я тихо стону, не в силах сдержаться. Столько ночей без него. Да как он мог так поступить? Вырываюсь в ярости, доставая запасное оружие. Вот, лезвие прижато к горлу моего музыканта, я стою очень близко. Его стальные глаза в сумерках кажутся совсем черными. И он спокоен. Что дальше? Мне сложно соображать от злости пополам с возбуждением.
- Все. Хватит. Я не позволю тебе больше со мной играть. – Мои слова похожи на начало истерики, я чувствую вибрацию в кончиках пальцев и невольно надавливаю ножом сильнее, глядя, как выступают темные капельки крови. Он мне этого не простит. Я знаю.
- Как пожелаешь. Я перестану. – От его холодности и равнодушие хочется плакать. Бросаю нож и впиваюсь поцелуем в его губы. Плевать, что он сделает. Я так соскучился. Пару секунд он неподвижен, затем его пальцы продолжают прерванный танец на моей спине. Замираю, не веря собственному счастью. Ну же, ответь теперь на поцелуй, молю про себя.
- Пойдем ко мне.
У этих слов вкус меда. Я иду за руку с музыкантом, наслаждаясь ночными джунглями большого города. Теперь они притягивают, как одна из его мелодий. Может, это и есть любовь? Чувство наполненности себя другим человеком и новая, измененная реальность. Да, с его появлением мой мир встал с ног на голову, но я не жалею.
Мы заходим в темный подъезд полузаселенного старого дома на окраине. Не успеваю подняться даже на одну ступеньку, как оказываюсь буквально впечатанным в облупившуюся стену. Не сдерживаю рвущийся стон боли. Мой музыкант любит такие штучки. Обозначение своей власти надо мной. Так и есть. Он прижимается сильнее и, наконец, целует, проникая языком глубоко в рот. Я трепыхаюсь в его объятиях, как кролик в кольцах удава. Мои пальцы беспомощно скребут старую штукатурку – он не дает себя трогать. Сквозь туман, заполнивший мое сознание, я не замечаю, как он практически втащил меня на второй этаж и втолкнул в квартиру.
Мы не доходим до кровати, я утягиваю его на пол, подставляя свое тело под поцелуи. С почти злорадством наблюдаю, как его пальцы путаются в пуговицах собственной рубашки. Он почему-то не позволяет мне ее сорвать. Когда я снова ощущаю прикосновение его губ и его руки на моем теле, в голове проскальзывает смутно тревожная мысль, что он как-то слишком нежен. Но я забываю все, почувствовав внутри его пальцы. Это мой фетиш. Я выгибаюсь, не желая выпускать их на свободу, но все-таки сдаюсь и прошу о большем. И он не просит повторить почему-то. Просто входит, непривычно медленно и осторожно. Я в своем безумии подаюсь навстречу. Шепчу ему что-то. Неужели, «любимый»? Он не отвечает. Движения становятся резче. Я уже почти ничего не вижу. Перед глазами только светлая пелена его волос, когда он наклоняется поцеловать. Мне не удается запустить в них пальцы - руки дрожат, и я промахиваюсь, обнимая воздух. Закрываю глаза, чтоб чувствовать еще острей…
Боль вспыхивает резко, разливаясь по телу, тошнотворная, вяжущая. Я пропустил момент поцелуя стали и только сейчас стал ощущать каждый дюйм, движение. Его последний толчок и поворот ножа в ране. Я кричу, понимая, что сейчас случится то, чего я ждал в нашу первую встречу. Рана серьезна, он не собирается меня отпускать. Новая вспышка боли – и темнота. Сквозь забытье я еще слышу, как беспощадно трижды щелкает замок, отсчитывая повороты ключа.
Все. Проглатываю комок в горле. Стараюсь думать о моем парке и о качелях. О наших качелях… Там, наверное сейчас холодно, как мне. Я не борюсь, просто засыпаю.
Во всем теле ощущение невесомости. Не думал, что это будет так приятно. Откуда-то пробивается свет. Я пытаюсь отвернуться от источника… Окно? Сознание еще плавает, я купаюсь в эйфории от обезболивающего. Ощущение знакомое, но непривычно сильное.
Открываю глаза, уже зная, где я. Больница. Снова проваливаюсь в сон.
Во второй раз прихожу в себя, когда вокруг люди. Хватаю первого же оказавшегося рядом за белый халат, тяну на себя, глядя в удивленные глаза.
- Кто… меня… привез? – Вопрос удается произнести не сразу, но я только сильнее сжимаю пальцы, чтоб собеседник не ушел, не дождавшись от меня связной речи. Слышу что-то успокаивающее. Ах, да, он не уйдет. Он же врач. Повторяю еще раз свой вопрос с настойчиво.
- Нам позвонили, назвали адрес и сообщили, что там раненый. Вы отдыхайте, потом поговорите с полицией. – Видя изменившееся выражение моего лица, он неправильно его трактует и продолжает. – Вы не первый, подвергшийся нападению в том районе, но убийцу поймают, не переживайте. Вы ведь сможете дать показания?
Мычу что-то нечленораздельное про усталость. Меня оставляют в покое. Мысли в голове все еще путаются, всего через пару часов раны начинают болеть дико, но по характеру боли понимаю, что мой музыкант не задел жизненно важные органы. Но так глубоко он еще ни разу не был. Наказание за царапину, которую я нанес ему в переулке? Или это прорвавшееся наружу давнее неосуществленное желание?
Я блуждаю в догадках все дни, что вынужден проваляться под капельницей в больнице, глотая таблетки. Неподвижность жутко удручает.
Один раз ко мне приходили полицейские, я сказал им, что ничего не помню. Мой музыкант ответит мне еще за то, что засветил мое имя, пусть, и не изначальное.
В вожделенный день свободы я ощущаю себя почти таким же счастливым, как в день нашей первой встречи. Не знаю, что буду делать, когда его найду. Или не хочу знать.
Перед самым отъездом машинально проверяю свой почтовый ящик в поисках газет. Сердце екает, когда достаю оттуда конверт. Внутри – клочок, выдранный из нотной тетради, а на нем нацарапаны буквы, которые собираются в название другого большого города. Очень большого, как понял я, особенно остро ощутив, что хочу домой.
Что-то мне подсказывает, что в этот раз мой музыкант не выйдет ко мне сам. Мне придется искать, задействовать в поисках другие пути, кроме надежды на случай.
Это дуэль, которую я бы не хотел проиграть. Внутри все вскипает от осознания брошенного вызова. Только вот не хочется торопить развязку. В конце всегда кровь, как не крути. Я не уверен, что в отличие от меня, мой музыкант знает, что ему нужно.
Автор: Maxim
Бета: Ирис
Рейтинг: R
Жанр: romance, ангст, немного черного юмора.
От автора: Начинался цикл с небольшого мини, рассказа-настроения. Он был написан на челендж по песне «Воспоминания о былой любви» в исполнении Наива и вот по этой картинке:
Начало: www.diary.ru/~silverstyle/p65353366.html
UPD! Прдолжение от 17.05.09
читать дальшеЯ часто вижу страх
В смотрящих на меня глазах.
Им суждено уснуть в моих стенах,
Застыть в моих мирах.
(с) КИШ
Город. Большие дикие джунгли, ощерившиеся шипами небоскребов. Я тону в этом шуме. На больших и просторных авеню теснее, чем на самой узкой улочке в провинции. Все из-за толпы – льющейся серо-коричневой массы, звучащей перезвоном мобильных телефонов и каким-то равномерным, почти неназойливым, жужжанием. Благополучный равнодушный улей.
Не думал, что буду скучать по дождям и серенадам промокших кошек, когда покидал свой маленький городок. Но иногда я тоскую. Мне часто по ночам снятся качели, они висят, окруженные туманом, за которым притаилась пустота. Я раскачиваюсь на них, слушая скрип петель. Потом во сне я слышу смех. Тихий смех, с легкой непередаваемой хрипотцой, от него сердце сжимается в предвкушении. Я жду, когда мой музыкант подойдет, жду поцелуя-укуса стали. И просыпаюсь почти счастливым, пока не вспоминаю, что произошло.
От отчаяния хочется выть. Я ждал неделями, не веря, что он ушел. Но в глубине души уже все знал. Маленький город, мимолетная веха, еле заметная точка на карте его пути. Он артист, он свободен и прекрасен. Что мог дать ему я, кроме, может, единственного по-новому звучащего аккорда, рожденного вдохновением?
Я неделю не выходил из дома, почти не ел ничего, единственная отрада – сны про качели. Я все ждал, когда меня отпустит, и заголовки газет закричат о серии кровавых преступлений. Тогда я сменил бы один маленький город на другой, точь-в-точь такой же, и все забыл бы. Но ничего не происходило. Меня не привлекали даже мои игры.
Просто однажды я вышел из дома, прошел весь город от начала и до конца, чтобы сесть на окраине в автобус, который увезет меня в большой город. Зачем? У меня был точный ответ на вопрос – я ехал искать моего музыканта. За все время, пока шел к остановке, ни разу не оглянулся, не зашел в парк, чтоб постоять, прижавшись к влажной коре старых, поросших мхом деревьев. Теперь я жалею.
Подозреваю, что поиски будут долгими. Я ведь не знаю ни имени, ни куда он отправился дальше. Но я регулярно просматриваю заголовки газет и верю, что рано или поздно он даст о себе знать. Изучаю по двадцать изданий в день, самых разных, начиная от новостей, заканчивая культурными событиями и хрониками светской жизни. В большом городе я работаю разносчиком газет. Помню, как был разочарован в свой первый рабочий день. Обычно мне хватало недели, чтоб выяснить все про всех. Я узнавал привычки, и когда хозяева бывают дома или в отъезде. Со временем, я мог перечислить жителей поименно, сказать, кто с кем спит и кто с кем в ссоре, кто и где любит побродить в одиночестве…
Дома большого города похожи на сейфы с кучей однообразных ячеек, в каждой из которых заперт теплый кусочек плоти, тщательно огражденный от мира кодовыми замками, ярусами этажей и бдящим швейцаром. Под его бдительным надзором я распихиваю газеты по почтовым ящикам в холле. Имена и номера квартир – вот и все знания.
Только потом я приспособился. Найти подход к обязательно видавшим какую-то из войн старичкам-привратникам оказалось несложно. У одного из них после работы я сидел часами, слушая заунывные рассказы о настоящей жизни. Да, мы не спроста сошлись так легко. Я тоже считаю, что борьба, движение, металлический привкус крови на кончике языка – вот, что делает живым. Но слушать эти рассказы было тошно, будто разрываешь старые могилы. Я терпел изо дня в день, попивая горький чай, а, временами, и коньяк, когда мой приятель не боялся быть застуканным. А, тем временем, передо мной бесшумно раскрывались зеркальные двери лифта, выпуская приветливо здоровающихся с нами жильцов. Я выучил лица, я узнал от швейцара их истории, впитал их, как губка… Именно в этом доме я нашел первую в большом городе жертву. В тот день я устроил праздник, ибо это была победа. Первая взломанная ячейка в банке, который так огромен, что даже не заметит потери.
Стою посреди опустевший, наконец, улицы и вдыхаю ночной воздух. Сырость и иллюзия чистоты. Я знаю, что утром город будет объят промышленным смогом. Это красиво, я успел уже полюбить. Задумчиво бреду мимо мерцающих вывесками кафе. Из них иногда доносится тихий гул, смех и музыка… звуки скрипки. Замираю, как вкопанный, вслушиваясь. Это не мой музыкант, но я все равно захожу внутрь, чтоб послушать того, другого. Чашка ирландского кофе, как царапина по сердцу. Я грею ее в руках, вспоминая, как танцевали по краю такой же чашки тонкие пальцы, а я просто любовался, не смея прикоснуться.
Посетителей мало, музыканты играют, откровенно ленясь. В мелодии встречаются фальшивые ноты. Только скрипач хорош. Стройный и бледный, с красивыми пальцами, играет, чувствуя музыку. Он совсем еще юный, видимо, подрабатывающий студент. Его лицо слишком детское, худоба почти болезненная. И он ничто в сравнении с тем, кого я ищу. Мой музыкант не чувствует музыки, он просто отдается ей с каждым пассажем, я помню.
Дожидаюсь часа закрытия. На улице нагоняю одинокую фигуру с футляром на плече. Скрипач пугается, когда я беру его за руку. Все не то и не так, но мне не важно.
- Я был пленен твоей игрой, - шепчу прямо в удивленно приоткрытые губы, стараясь не встречать взгляда голубых глаз. Мой нелюбимый цвет. Напоминает о летнем небе. Уткнувшийся под ребра моей жертвы нож отрезает все дальнейшие споры. Порывисто целую, прижимая к себе дрожащее тело, но не встречая особого сопротивления. Шок? Или он осознает, что тут звать кого-то бессмысленно?
Меня отвлекает шум за спиной.
- Изменяешь? – Еле различимый шепот. Нож падает из моих ослабевших пальцев. Я позволяю парню оттолкнуть меня и убежать в ночь. Стою, не веря, боясь повернуться. Наконец, чувствую на спине его руки, знакомые пальцы забираются мне под свитер так же, как я всего пару минут назад под плащ скрипача. Но я не ощущаю поцелуя стали. Мой музыкант безоружен? Чуть поворачиваю голову, чтоб хоть как-то его видеть и вздрагиваю, услышав насмешливый голос:
- Ты все-таки покинул свое болото.
- Я искал тебя. – Слова вырываются прежде, чем успеваю подумать, а надо ли было их произносить.
В ответ слышу любимый негромкий смех, который преследовал меня ночами. Услышать его наяву – это стоит любой глупости.
- Считай, что нашел. – Его руки смещаются на грудь, пальцы безжалостно выкручивают соски. Я тихо стону, не в силах сдержаться. Столько ночей без него. Да как он мог так поступить? Вырываюсь в ярости, доставая запасное оружие. Вот, лезвие прижато к горлу моего музыканта, я стою очень близко. Его стальные глаза в сумерках кажутся совсем черными. И он спокоен. Что дальше? Мне сложно соображать от злости пополам с возбуждением.
- Все. Хватит. Я не позволю тебе больше со мной играть. – Мои слова похожи на начало истерики, я чувствую вибрацию в кончиках пальцев и невольно надавливаю ножом сильнее, глядя, как выступают темные капельки крови. Он мне этого не простит. Я знаю.
- Как пожелаешь. Я перестану. – От его холодности и равнодушие хочется плакать. Бросаю нож и впиваюсь поцелуем в его губы. Плевать, что он сделает. Я так соскучился. Пару секунд он неподвижен, затем его пальцы продолжают прерванный танец на моей спине. Замираю, не веря собственному счастью. Ну же, ответь теперь на поцелуй, молю про себя.
- Пойдем ко мне.
У этих слов вкус меда. Я иду за руку с музыкантом, наслаждаясь ночными джунглями большого города. Теперь они притягивают, как одна из его мелодий. Может, это и есть любовь? Чувство наполненности себя другим человеком и новая, измененная реальность. Да, с его появлением мой мир встал с ног на голову, но я не жалею.
Мы заходим в темный подъезд полузаселенного старого дома на окраине. Не успеваю подняться даже на одну ступеньку, как оказываюсь буквально впечатанным в облупившуюся стену. Не сдерживаю рвущийся стон боли. Мой музыкант любит такие штучки. Обозначение своей власти надо мной. Так и есть. Он прижимается сильнее и, наконец, целует, проникая языком глубоко в рот. Я трепыхаюсь в его объятиях, как кролик в кольцах удава. Мои пальцы беспомощно скребут старую штукатурку – он не дает себя трогать. Сквозь туман, заполнивший мое сознание, я не замечаю, как он практически втащил меня на второй этаж и втолкнул в квартиру.
Мы не доходим до кровати, я утягиваю его на пол, подставляя свое тело под поцелуи. С почти злорадством наблюдаю, как его пальцы путаются в пуговицах собственной рубашки. Он почему-то не позволяет мне ее сорвать. Когда я снова ощущаю прикосновение его губ и его руки на моем теле, в голове проскальзывает смутно тревожная мысль, что он как-то слишком нежен. Но я забываю все, почувствовав внутри его пальцы. Это мой фетиш. Я выгибаюсь, не желая выпускать их на свободу, но все-таки сдаюсь и прошу о большем. И он не просит повторить почему-то. Просто входит, непривычно медленно и осторожно. Я в своем безумии подаюсь навстречу. Шепчу ему что-то. Неужели, «любимый»? Он не отвечает. Движения становятся резче. Я уже почти ничего не вижу. Перед глазами только светлая пелена его волос, когда он наклоняется поцеловать. Мне не удается запустить в них пальцы - руки дрожат, и я промахиваюсь, обнимая воздух. Закрываю глаза, чтоб чувствовать еще острей…
Боль вспыхивает резко, разливаясь по телу, тошнотворная, вяжущая. Я пропустил момент поцелуя стали и только сейчас стал ощущать каждый дюйм, движение. Его последний толчок и поворот ножа в ране. Я кричу, понимая, что сейчас случится то, чего я ждал в нашу первую встречу. Рана серьезна, он не собирается меня отпускать. Новая вспышка боли – и темнота. Сквозь забытье я еще слышу, как беспощадно трижды щелкает замок, отсчитывая повороты ключа.
Все. Проглатываю комок в горле. Стараюсь думать о моем парке и о качелях. О наших качелях… Там, наверное сейчас холодно, как мне. Я не борюсь, просто засыпаю.
Во всем теле ощущение невесомости. Не думал, что это будет так приятно. Откуда-то пробивается свет. Я пытаюсь отвернуться от источника… Окно? Сознание еще плавает, я купаюсь в эйфории от обезболивающего. Ощущение знакомое, но непривычно сильное.
Открываю глаза, уже зная, где я. Больница. Снова проваливаюсь в сон.
Во второй раз прихожу в себя, когда вокруг люди. Хватаю первого же оказавшегося рядом за белый халат, тяну на себя, глядя в удивленные глаза.
- Кто… меня… привез? – Вопрос удается произнести не сразу, но я только сильнее сжимаю пальцы, чтоб собеседник не ушел, не дождавшись от меня связной речи. Слышу что-то успокаивающее. Ах, да, он не уйдет. Он же врач. Повторяю еще раз свой вопрос с настойчиво.
- Нам позвонили, назвали адрес и сообщили, что там раненый. Вы отдыхайте, потом поговорите с полицией. – Видя изменившееся выражение моего лица, он неправильно его трактует и продолжает. – Вы не первый, подвергшийся нападению в том районе, но убийцу поймают, не переживайте. Вы ведь сможете дать показания?
Мычу что-то нечленораздельное про усталость. Меня оставляют в покое. Мысли в голове все еще путаются, всего через пару часов раны начинают болеть дико, но по характеру боли понимаю, что мой музыкант не задел жизненно важные органы. Но так глубоко он еще ни разу не был. Наказание за царапину, которую я нанес ему в переулке? Или это прорвавшееся наружу давнее неосуществленное желание?
Я блуждаю в догадках все дни, что вынужден проваляться под капельницей в больнице, глотая таблетки. Неподвижность жутко удручает.
Один раз ко мне приходили полицейские, я сказал им, что ничего не помню. Мой музыкант ответит мне еще за то, что засветил мое имя, пусть, и не изначальное.
В вожделенный день свободы я ощущаю себя почти таким же счастливым, как в день нашей первой встречи. Не знаю, что буду делать, когда его найду. Или не хочу знать.
Перед самым отъездом машинально проверяю свой почтовый ящик в поисках газет. Сердце екает, когда достаю оттуда конверт. Внутри – клочок, выдранный из нотной тетради, а на нем нацарапаны буквы, которые собираются в название другого большого города. Очень большого, как понял я, особенно остро ощутив, что хочу домой.
Что-то мне подсказывает, что в этот раз мой музыкант не выйдет ко мне сам. Мне придется искать, задействовать в поисках другие пути, кроме надежды на случай.
Это дуэль, которую я бы не хотел проиграть. Внутри все вскипает от осознания брошенного вызова. Только вот не хочется торопить развязку. В конце всегда кровь, как не крути. Я не уверен, что в отличие от меня, мой музыкант знает, что ему нужно.
@музыка: Наив
@настроение: =)
-
-
09.01.2010 в 18:12-
-
09.01.2010 в 18:14-
-
09.01.2010 в 18:16-
-
09.01.2010 в 18:17-
-
09.01.2010 в 19:36Говоря "жить ради кого-то" я не подразумеваю, что надо во всем угождать этому кому-то и терять себя. Я считаю, что должна быть какая-то, так сказать, статичная точка, человек, к которому можно вернуться. И я не говорю про одиночество. Конечно, пока ты молод и вся жизнь впереди, а амибиции позваляют положить к ногам чут ли не весь мир или хоть какую-то его часть, тогда жить надо в свое удовольствие, а когда достиг много, появится вопрос "что дальше?".
Каждый сам себе стопор.... мне вот интересно, а куда девается этот самый стопор, когда собственный мир летит в таррарары, когда ты сам не видишь видимых причин останавливаться. И да, на грань попадают как правило те, кто вовремя не может остановится, да и не от хорошей жизни либо ее поворотов это происходит.