я ваще не понимаю, как вы там живёте... (с)
UPD! Так, рубяты, с пробелами косячил не Макс
Я копировал не из Ворда, а из темы у Кайи, и случился глюк. Но то, что стока народу прочло и ничего мне не сказало (а как вы это вообще читали?) уже показатель. Постараюсь быть впредь менее страшным зверем
Вы если видите косяки, говорите, плиз, мрр))
Ахтунги: гет, слэш, рейтинг сомнителен, не бечено даже мозгом автора, автор долго не спал и вообще человек своеобразный и бла-бла-бла... дальше по списку
Задание, по которому писалось, вот:
Green Fairy's Day VIII. Задание
Я копировал не из Ворда, а из темы у Кайи, и случился глюк. Но то, что стока народу прочло и ничего мне не сказало (а как вы это вообще читали?) уже показатель. Постараюсь быть впредь менее страшным зверем Вы если видите косяки, говорите, плиз, мрр))Ахтунги: гет, слэш, рейтинг сомнителен, не бечено даже мозгом автора, автор долго не спал и вообще человек своеобразный и бла-бла-бла... дальше по списку
Задание, по которому писалось, вот:
Green Fairy's Day VIII. Задание
на фэйри
Нечто без названия:
читать дальшеРоссыпь искр перед глазами. Красные всполохи. Я слышу стук собственных зубов и понимаю, что меня сильно трясут за плечи.
- Проснись, ну же! Я не переживу, ты слышишь?! – нотки начинающейся истерики, знакомые такие нотки.
Я честно пытаюсь дышать, вернее, уже дышу. Но никто этого не замечает. Все слишком заняты тем, чтобы оттащить мою подругу от «бездыханного тела». Проводки всех аппаратов выдраны. Они перекрыли мне кислород. Суки. Хорошо, что хоть маску сняли. А потом ворвалась она и принялась крушить все и вся, что попадалось на ее пути. Мой персональный ураган. Анжела. Так ее зовут. Я помню, что когда-то ее ненавидел и даже почти помню за что, но это уже неважно, ведь она спасла мне жизнь.
- С этих идиотов сталось бы в морг тебя отвезти, - будто подслушав мои мысли, говорит она. Я молча киваю в ответ, щелкая зажигалкой. Мы сидим на передних сиденьях ее машины и собираемся вместе куда-то ехать, кажется, к ней домой. Где ее дом я помню смутно, но это неважно. Я делаю глубокую затяжку, жмурюсь, а потом изгибаюсь, натягивая до предела ремень безопасности, чтобы поцеловать ее. На нижней губе у Анжелы оказывается трещинка, которая буквально манит меня своим притягательно-соленым вкусом. Я никуда не тороплюсь. Я пью это мгновение в поцелуе, мгновение, которого могло не быть. Оно было украдено для меня на небесах, не иначе. Как и запах ее духов с терпко-сладким вкусом апельсина, заставляющий перейти меня к следующему шагу – почувствовать вкус ее кожи на языке, поймать дыханием ниточку пульса и услышать стон. Звук ее голоса. Глухой, низкий, ждущий. Столько эпитетов – все про нее. А в памяти всплывают другие нотки, нотки начинающей истерики. Пронзительность, будто под смычком лопается струна– не передать. От такого начинаешь дышать. Или продолжаешь, не знаю.
Потом мы все-таки едем к ней домой. Я сижу посреди ярко освещенной комнаты, под самой лампой, пью кофе. Наблюдаю, как она возится, отыскивая что-то в холодильнике. Желтые разводы света на ее спине, рыжие блики в ее красных волосах. Шея напряжена. И как финальный аккорд – с силой захлопнутая дверца холодильника. Эта увертюра называется «Анжела сердита». И я помню ее наизусть. Только вот… чем я заслужил на этот раз? Может, она просто пыталась сегодня так пафосно со мной попрощаться, а я, дурак такой, послушав ее вопли, вернулся обратно? Не сдерживаю невольное «хм», и Анжела тут же вскидывается, как фурия:
- Чего ржешь?
Пытаюсь смотреть на нее невинными глазами младенца. И почти получается, потому что от природы они у меня голубые. Всегда были голубыми. Кажется. Пытаюсь отыскать взглядом зеркало.
- Я просто радуюсь жизни, Энжи, раз уж мне так удачно ее отвесили сегодня.
-Отвесили? – она стоит, уперев руки в бока и гордо вскинув голову. Амазонка. Чертовка. Грация. Я перебираю мысленно все эпитеты. Потом смотрю внимательно в ее темные, затягивающе-холодные глаза. Поразительный контраст со всем остальным ее обликом. Может, потому сама Энжи так любит контрасты. Ну, и я их люблю.
- Да, отвесили, дорогая. Знаешь…на таких маленьких весах из картона. Я настоял, чтобы их смастерили специально для меня, чтобы все вышло цивильно. А то: гребу я, значит, по коридору к свету. Глядь – парочка чуваков клеит какие-то коробочки из картона, на меня даже смотреть не желают. Ну, я к ним. Спрашиваю: «куда идти?». А они только в темноту руками машут. Ну и вот…
- Что – «вот»? – уголки губ Энжи дрожат от сдерживаемого смеха, но она старательно смотрит куда-то в сторону.
-Ну вот и я обиделся. Ты же знаешь. Чтоб со мной два каких-то жалких алкаша так разговаривали? Да не в жизнь. И я никуда не пошел. Долго сними сидел, по крайней мере, так мне тогда казалось. Все допытывался, на хрена им эти коробочки. Потом им это надоело, и они предложили мне идти обратно, видимо, чтоб не мешался. А я зачем-то застопорился и попросил их смастерить что-то для меня.
- И они смастерили весы? –Энжи уже не улыбается, а внимательно на меня смотрит, часто хлопая ресницами. Потом вдруг резко делает шаг навстречу, сильно сжимает мои волосы, притягивая к себе в объятия. Я послушно тянусь за поцелуем, но она не дается.
- Тебя не было два года. Ты знаешь?
Я этого не знал, но быстро киваю, стараясь не подавать вида. Почему-то мне очень важно притвориться, что все так, как раньше.
-По тебе не скажешь. Все такой же. И эти твои шуточки… - она в задумчивости пропускает мои волосы между пальцами, будто расчесывая. Я просто тащусь, когда мне так делают. И Энжи это прекрасно помнит, как видно.
- Почему ты не поехал с родственниками? – нарочито-небрежный вопрос, но мне становится все кристально ясно.
-Ты хотела, чтобы я поехал с ними? – уворачиваюсь от ее гладящей руки и отхожу к окну.- Тебе следовало просто сказать мне, и я нашел бы себе гостиницу. Или ты считаешь, что мне есть, о чем разговаривать с людьми, которые пытались меня убить?
- Ты жесток. – Слышу, как немного странно меняется ее голос. Хрипотца? Интересно, не замечал раньше, даже когда она собиралась заплакать. Пожимаю в ответ плечами. Жесток. Так и есть, детка. Ты ведь помнишь.
- Я могу уехать прямо сейчас. –Произнося это, я твердо знаю, что Анжела сейчас подойдет ко мне, прижмется всем телом, оплетая кольцом объятий, уютно уткнется носом в беззащитно подставленную под ее поцелуи шею. Так и есть. Я ощущаю на щеке ее дыхание.
- Глупый. Но вот как ты не поймешь?
- Чего? – я смотрю в окно, на улицу. Считаю проезжающие машины. Поворачиваться лень, и еще где-то в глубине сознания живет мысль о том, что все это ненастоящее. А просто последний сон. Глупые страхи, я знаю, но избавляться от них непросто.
- Ничего. Знаешь… я не ждала тебя. Потому что ты идиот. И сволочь. Ты заслуживал всего, что с тобой приключилось.
- Спасибо.
- Не благодари. – Я издаю в ответ свое коронное «хм», и она с готовностью продолжает:
- Я почти сразу же нашла тебе замену. Сын банкира, очень хороший парень…
- С маленькой аккуратной лысиной и туго затянутым галстуком?
- С будущим. Знаешь такое слово?
Туше. Мне тут нечего ей возразить. Бурчу:
- Слышал где-то, – и почти сразу ощущаю ее губы на затылке. Запрокидываю голову, подставляя шею. Дыхание предательски сбивается.
- Я думать забыла… про тебя... – каждое слово к моему торжеству дается ей с трудом, в отличие от поцелуев.
-Я видел. Как ты забыла. – Тут же понимаю, что зря это сказал. Но уже поздно: Анжела замерла в напряжении, и ее пальцы теперь скорее стискивают мои волосы, чем гладят.
- Ты ничего не видел. Ты валялся на больничной койке и изображал растение, в то время как твои гиены уже делили предполагаемое наследство. Меня отказывались к тебе пускать. Первое время я бесилась. Можешь хохотать, сколько влезет, я даже всплакнула пару раз. А потом нашла себе нового мудака, да еще похлеще тебя. Именно после него я поняла, что так продолжаться больше не может, и нашла себе нормального парня. Чувствуешь себя уязвленным, что не после тебя, а? Признай. – Каждое слово вырывалось у нее на выдохе, чертовски сексуально. Или мне сегодня во всем будет мерещиться подтекст?
- Признай, – требует она зачем-то еще раз, для верности сжав мои волосы еще сильнее.
- Признаю. Что дальше? И, скажи пожалуйста, ты сейчас пытаешься содрать с меня скальп для профилактики?
Эффект достигнут, меня отпускают. Анжела для верности даже отходит на пару шагов. Потом еще на пару, пока не утыкается в стену. Оборачивается ко мне с неохотой.
- Что дальше? Я не знаю. Просто так вышло. Арчи, мой будущий муж, читал утром на кухне газету. И я увидела заголовок, случайно. Там было сказано, что сегодня утром тебя отключат.
- И? ты вспомнила, как сильно меня любила? – смотрю на нее с искренним участием, которое оказывается неоцененным. Я не даром называл Анжелу ураганом. На меня градом сыплются пощечины, от которых я даже не пытаюсь увернуться, хотя, если она пустит в ход ногти, будет нездорово. Вместо этого я вспоминаю нашу последнюю встречу, когда я сказал ей, что никакой свадьбы не будет. Чувство жалости, слегка приправленное презрением. Я смотрел на нее и думал: «Увы, мисс Баттерфляй, вы прекрасны, но никогда не станете миссис. На таких, как вы, начинающих-почти-актрисах, никто не женится. Ну, разве что какой-нибудь идиот». Сын банкира. Мне и смешно и грустно. Комедия положений. Я вспоминаю, как эта женщина преследовала меня месяцами после разрыва, угрожала, требовала. Вторгалась в мои сны, да. Я много ночей подряд просыпался под ее красные всполохи. И вот, именно она спасла меня. Издевка судьбы? Нелепая шутка. Выходит, теперь, как приличный человек я обязан жениться? К дьяволу такое счастье и такую цену за жизнь. Я зачерпываю в пригоршни ее красные волосы, пытаясь успокоить. Я вдыхаю сладкий аромат апельсина. И где-то на периферии сознания тихим шепотом начинает свой рассказ память. Два года назад. Мой последний вечер перед долгим сном. Очередное письмо с угрозами, от которого исходил тонко-дурманящий аромат апельсина. Ночная дорога, накатывающий душный сон, от которого никак не скрыться. Последняя мысль, что надо нажать на тормоз и съехать к обочине. Красные всполохи…
Ее спокойные, темные, слишком холодные глаза напротив. Лицо горит от пощечин. И мне действительно страшно. Я не помнил твердо, с кем уезжал. Но я твердо помню сейчас, к кому я по своей воле приехал. Моя убийца. Что ж. Не каждой жертве выпадает такой редкостный шанс.
- Зачем ты меня вернула?
В ответ усмешка, хищная, как алый всполох. Анжела чиркает моей зажигалкой, раз за разом, просто играясь. Тянет паузу, меряя шагами комнату. Зачем-то включает чайник.
Ей не страшно поворачиваться ко мне спиной, она знает, что я ничего не смогу сделать. И все-таки… мне обидно такое пренебрежение. Обида – это так по-детски, но, увы, я контролировать себя уже не в состоянии.
- Кто ты?
Она таки слегка поворачивает ко мне голову, смотрит лукаво из-под опущенных ресниц:
- Твоя будущая жена. Надолго.
Я отрицательно качаю головой:
- Прости, дорогая. Я предпочту лучше ад классический и желательно не на земле.
- Упрямец. – Она снова подходит вплотную. – Ты прав, я так и не смогла тебя забыть. Но это не значит, что я все простила.
-О да, конечно. – Я смотрю на нее невинно. Я уже говорил, что у меня глаза голубые? Как у новорожденного котенка. Взгляд мне удается на славу.
- Хочешь секрет, Энжи? – я шепчу ей в ухо, почти касаясь мочки губами. Искушение разжигает азарт. Я напоминаю себе готовую к открытию бутылку шампанского. И чувствую, как напрягается под моей ладонью ее спина. – Знаешь, те чуваки все-таки рассказали мне про коробочки.
- Идиот. – Ее шипение похоже на змеиное. Хотя…почему похоже? Я все еще не знаю ее природы, может, так оно и есть. – Ты даже сейчас не можешь без своих дурацких шуточек?
- Могу. – Я почти неохотно высвобождаюсь из ее хватки, и она мне это позволяет. – Я согласен. Выпьем за помолвку, а, Энжи? - Я не жду ответа. Я просто разворачиваюсь и выхожу в гостиную. Там бар. В баре бутылки. Шаг, еще шаг, еще... Ноги будто ватные. Но она меня не окликает. Я слышу щелчок выключающегося автоматически чайника. И взрыв.
В больнице мне потом скажут, что я отделался легко. Если ожоги вообще можно трактовать, как что-то легкое. Полиция установит, что произошла утечка бытового газа. Если меня спросят, я ничего не знаю и не помню.
-Понятно. И все-таки, а что было в коробочке? – лежащее рядом со мной грациозное создание потягивается точь-в-точь, как довольная кошка. Или кот. Я смутно припоминаю имя. Кажется, Брюс. Пытаюсь повторить его движение - не получается. Тогда просто с видом небрежного превосходства целую его в губы.
- А в коробочке была записка: «Парень, ты только не топи ведьму, этой будет все пофиг. Лучше сразу сжигай».
Брюс ржет долго, сотрясаясь всем телом, как от рыданий. Когда это уже грозит перерасти в истерику, он переворачивается и утыкается носом в подушку, пытаясь сдержать новый приступ. Что тут скажешь… Мне нравится его поза, потому засим я замолкаю.
Ах, да, забыл представиться: меня зовут Джон Уайт, я женоненавистник и обожаю пичкать своих любовников страшилками про узы Гименея. Что такое узы Гименея – кто не знает, может посмотреть в словаре. Брюс, вот, к счастью не знает. А мне пора, правда. Adieu.
Нечто без названия:
читать дальшеРоссыпь искр перед глазами. Красные всполохи. Я слышу стук собственных зубов и понимаю, что меня сильно трясут за плечи.
- Проснись, ну же! Я не переживу, ты слышишь?! – нотки начинающейся истерики, знакомые такие нотки.
Я честно пытаюсь дышать, вернее, уже дышу. Но никто этого не замечает. Все слишком заняты тем, чтобы оттащить мою подругу от «бездыханного тела». Проводки всех аппаратов выдраны. Они перекрыли мне кислород. Суки. Хорошо, что хоть маску сняли. А потом ворвалась она и принялась крушить все и вся, что попадалось на ее пути. Мой персональный ураган. Анжела. Так ее зовут. Я помню, что когда-то ее ненавидел и даже почти помню за что, но это уже неважно, ведь она спасла мне жизнь.
- С этих идиотов сталось бы в морг тебя отвезти, - будто подслушав мои мысли, говорит она. Я молча киваю в ответ, щелкая зажигалкой. Мы сидим на передних сиденьях ее машины и собираемся вместе куда-то ехать, кажется, к ней домой. Где ее дом я помню смутно, но это неважно. Я делаю глубокую затяжку, жмурюсь, а потом изгибаюсь, натягивая до предела ремень безопасности, чтобы поцеловать ее. На нижней губе у Анжелы оказывается трещинка, которая буквально манит меня своим притягательно-соленым вкусом. Я никуда не тороплюсь. Я пью это мгновение в поцелуе, мгновение, которого могло не быть. Оно было украдено для меня на небесах, не иначе. Как и запах ее духов с терпко-сладким вкусом апельсина, заставляющий перейти меня к следующему шагу – почувствовать вкус ее кожи на языке, поймать дыханием ниточку пульса и услышать стон. Звук ее голоса. Глухой, низкий, ждущий. Столько эпитетов – все про нее. А в памяти всплывают другие нотки, нотки начинающей истерики. Пронзительность, будто под смычком лопается струна– не передать. От такого начинаешь дышать. Или продолжаешь, не знаю.
Потом мы все-таки едем к ней домой. Я сижу посреди ярко освещенной комнаты, под самой лампой, пью кофе. Наблюдаю, как она возится, отыскивая что-то в холодильнике. Желтые разводы света на ее спине, рыжие блики в ее красных волосах. Шея напряжена. И как финальный аккорд – с силой захлопнутая дверца холодильника. Эта увертюра называется «Анжела сердита». И я помню ее наизусть. Только вот… чем я заслужил на этот раз? Может, она просто пыталась сегодня так пафосно со мной попрощаться, а я, дурак такой, послушав ее вопли, вернулся обратно? Не сдерживаю невольное «хм», и Анжела тут же вскидывается, как фурия:
- Чего ржешь?
Пытаюсь смотреть на нее невинными глазами младенца. И почти получается, потому что от природы они у меня голубые. Всегда были голубыми. Кажется. Пытаюсь отыскать взглядом зеркало.
- Я просто радуюсь жизни, Энжи, раз уж мне так удачно ее отвесили сегодня.
-Отвесили? – она стоит, уперев руки в бока и гордо вскинув голову. Амазонка. Чертовка. Грация. Я перебираю мысленно все эпитеты. Потом смотрю внимательно в ее темные, затягивающе-холодные глаза. Поразительный контраст со всем остальным ее обликом. Может, потому сама Энжи так любит контрасты. Ну, и я их люблю.
- Да, отвесили, дорогая. Знаешь…на таких маленьких весах из картона. Я настоял, чтобы их смастерили специально для меня, чтобы все вышло цивильно. А то: гребу я, значит, по коридору к свету. Глядь – парочка чуваков клеит какие-то коробочки из картона, на меня даже смотреть не желают. Ну, я к ним. Спрашиваю: «куда идти?». А они только в темноту руками машут. Ну и вот…
- Что – «вот»? – уголки губ Энжи дрожат от сдерживаемого смеха, но она старательно смотрит куда-то в сторону.
-Ну вот и я обиделся. Ты же знаешь. Чтоб со мной два каких-то жалких алкаша так разговаривали? Да не в жизнь. И я никуда не пошел. Долго сними сидел, по крайней мере, так мне тогда казалось. Все допытывался, на хрена им эти коробочки. Потом им это надоело, и они предложили мне идти обратно, видимо, чтоб не мешался. А я зачем-то застопорился и попросил их смастерить что-то для меня.
- И они смастерили весы? –Энжи уже не улыбается, а внимательно на меня смотрит, часто хлопая ресницами. Потом вдруг резко делает шаг навстречу, сильно сжимает мои волосы, притягивая к себе в объятия. Я послушно тянусь за поцелуем, но она не дается.
- Тебя не было два года. Ты знаешь?
Я этого не знал, но быстро киваю, стараясь не подавать вида. Почему-то мне очень важно притвориться, что все так, как раньше.
-По тебе не скажешь. Все такой же. И эти твои шуточки… - она в задумчивости пропускает мои волосы между пальцами, будто расчесывая. Я просто тащусь, когда мне так делают. И Энжи это прекрасно помнит, как видно.
- Почему ты не поехал с родственниками? – нарочито-небрежный вопрос, но мне становится все кристально ясно.
-Ты хотела, чтобы я поехал с ними? – уворачиваюсь от ее гладящей руки и отхожу к окну.- Тебе следовало просто сказать мне, и я нашел бы себе гостиницу. Или ты считаешь, что мне есть, о чем разговаривать с людьми, которые пытались меня убить?
- Ты жесток. – Слышу, как немного странно меняется ее голос. Хрипотца? Интересно, не замечал раньше, даже когда она собиралась заплакать. Пожимаю в ответ плечами. Жесток. Так и есть, детка. Ты ведь помнишь.
- Я могу уехать прямо сейчас. –Произнося это, я твердо знаю, что Анжела сейчас подойдет ко мне, прижмется всем телом, оплетая кольцом объятий, уютно уткнется носом в беззащитно подставленную под ее поцелуи шею. Так и есть. Я ощущаю на щеке ее дыхание.
- Глупый. Но вот как ты не поймешь?
- Чего? – я смотрю в окно, на улицу. Считаю проезжающие машины. Поворачиваться лень, и еще где-то в глубине сознания живет мысль о том, что все это ненастоящее. А просто последний сон. Глупые страхи, я знаю, но избавляться от них непросто.
- Ничего. Знаешь… я не ждала тебя. Потому что ты идиот. И сволочь. Ты заслуживал всего, что с тобой приключилось.
- Спасибо.
- Не благодари. – Я издаю в ответ свое коронное «хм», и она с готовностью продолжает:
- Я почти сразу же нашла тебе замену. Сын банкира, очень хороший парень…
- С маленькой аккуратной лысиной и туго затянутым галстуком?
- С будущим. Знаешь такое слово?
Туше. Мне тут нечего ей возразить. Бурчу:
- Слышал где-то, – и почти сразу ощущаю ее губы на затылке. Запрокидываю голову, подставляя шею. Дыхание предательски сбивается.
- Я думать забыла… про тебя... – каждое слово к моему торжеству дается ей с трудом, в отличие от поцелуев.
-Я видел. Как ты забыла. – Тут же понимаю, что зря это сказал. Но уже поздно: Анжела замерла в напряжении, и ее пальцы теперь скорее стискивают мои волосы, чем гладят.
- Ты ничего не видел. Ты валялся на больничной койке и изображал растение, в то время как твои гиены уже делили предполагаемое наследство. Меня отказывались к тебе пускать. Первое время я бесилась. Можешь хохотать, сколько влезет, я даже всплакнула пару раз. А потом нашла себе нового мудака, да еще похлеще тебя. Именно после него я поняла, что так продолжаться больше не может, и нашла себе нормального парня. Чувствуешь себя уязвленным, что не после тебя, а? Признай. – Каждое слово вырывалось у нее на выдохе, чертовски сексуально. Или мне сегодня во всем будет мерещиться подтекст?
- Признай, – требует она зачем-то еще раз, для верности сжав мои волосы еще сильнее.
- Признаю. Что дальше? И, скажи пожалуйста, ты сейчас пытаешься содрать с меня скальп для профилактики?
Эффект достигнут, меня отпускают. Анжела для верности даже отходит на пару шагов. Потом еще на пару, пока не утыкается в стену. Оборачивается ко мне с неохотой.
- Что дальше? Я не знаю. Просто так вышло. Арчи, мой будущий муж, читал утром на кухне газету. И я увидела заголовок, случайно. Там было сказано, что сегодня утром тебя отключат.
- И? ты вспомнила, как сильно меня любила? – смотрю на нее с искренним участием, которое оказывается неоцененным. Я не даром называл Анжелу ураганом. На меня градом сыплются пощечины, от которых я даже не пытаюсь увернуться, хотя, если она пустит в ход ногти, будет нездорово. Вместо этого я вспоминаю нашу последнюю встречу, когда я сказал ей, что никакой свадьбы не будет. Чувство жалости, слегка приправленное презрением. Я смотрел на нее и думал: «Увы, мисс Баттерфляй, вы прекрасны, но никогда не станете миссис. На таких, как вы, начинающих-почти-актрисах, никто не женится. Ну, разве что какой-нибудь идиот». Сын банкира. Мне и смешно и грустно. Комедия положений. Я вспоминаю, как эта женщина преследовала меня месяцами после разрыва, угрожала, требовала. Вторгалась в мои сны, да. Я много ночей подряд просыпался под ее красные всполохи. И вот, именно она спасла меня. Издевка судьбы? Нелепая шутка. Выходит, теперь, как приличный человек я обязан жениться? К дьяволу такое счастье и такую цену за жизнь. Я зачерпываю в пригоршни ее красные волосы, пытаясь успокоить. Я вдыхаю сладкий аромат апельсина. И где-то на периферии сознания тихим шепотом начинает свой рассказ память. Два года назад. Мой последний вечер перед долгим сном. Очередное письмо с угрозами, от которого исходил тонко-дурманящий аромат апельсина. Ночная дорога, накатывающий душный сон, от которого никак не скрыться. Последняя мысль, что надо нажать на тормоз и съехать к обочине. Красные всполохи…
Ее спокойные, темные, слишком холодные глаза напротив. Лицо горит от пощечин. И мне действительно страшно. Я не помнил твердо, с кем уезжал. Но я твердо помню сейчас, к кому я по своей воле приехал. Моя убийца. Что ж. Не каждой жертве выпадает такой редкостный шанс.
- Зачем ты меня вернула?
В ответ усмешка, хищная, как алый всполох. Анжела чиркает моей зажигалкой, раз за разом, просто играясь. Тянет паузу, меряя шагами комнату. Зачем-то включает чайник.
Ей не страшно поворачиваться ко мне спиной, она знает, что я ничего не смогу сделать. И все-таки… мне обидно такое пренебрежение. Обида – это так по-детски, но, увы, я контролировать себя уже не в состоянии.
- Кто ты?
Она таки слегка поворачивает ко мне голову, смотрит лукаво из-под опущенных ресниц:
- Твоя будущая жена. Надолго.
Я отрицательно качаю головой:
- Прости, дорогая. Я предпочту лучше ад классический и желательно не на земле.
- Упрямец. – Она снова подходит вплотную. – Ты прав, я так и не смогла тебя забыть. Но это не значит, что я все простила.
-О да, конечно. – Я смотрю на нее невинно. Я уже говорил, что у меня глаза голубые? Как у новорожденного котенка. Взгляд мне удается на славу.
- Хочешь секрет, Энжи? – я шепчу ей в ухо, почти касаясь мочки губами. Искушение разжигает азарт. Я напоминаю себе готовую к открытию бутылку шампанского. И чувствую, как напрягается под моей ладонью ее спина. – Знаешь, те чуваки все-таки рассказали мне про коробочки.
- Идиот. – Ее шипение похоже на змеиное. Хотя…почему похоже? Я все еще не знаю ее природы, может, так оно и есть. – Ты даже сейчас не можешь без своих дурацких шуточек?
- Могу. – Я почти неохотно высвобождаюсь из ее хватки, и она мне это позволяет. – Я согласен. Выпьем за помолвку, а, Энжи? - Я не жду ответа. Я просто разворачиваюсь и выхожу в гостиную. Там бар. В баре бутылки. Шаг, еще шаг, еще... Ноги будто ватные. Но она меня не окликает. Я слышу щелчок выключающегося автоматически чайника. И взрыв.
В больнице мне потом скажут, что я отделался легко. Если ожоги вообще можно трактовать, как что-то легкое. Полиция установит, что произошла утечка бытового газа. Если меня спросят, я ничего не знаю и не помню.
-Понятно. И все-таки, а что было в коробочке? – лежащее рядом со мной грациозное создание потягивается точь-в-точь, как довольная кошка. Или кот. Я смутно припоминаю имя. Кажется, Брюс. Пытаюсь повторить его движение - не получается. Тогда просто с видом небрежного превосходства целую его в губы.
- А в коробочке была записка: «Парень, ты только не топи ведьму, этой будет все пофиг. Лучше сразу сжигай».
Брюс ржет долго, сотрясаясь всем телом, как от рыданий. Когда это уже грозит перерасти в истерику, он переворачивается и утыкается носом в подушку, пытаясь сдержать новый приступ. Что тут скажешь… Мне нравится его поза, потому засим я замолкаю.
Ах, да, забыл представиться: меня зовут Джон Уайт, я женоненавистник и обожаю пичкать своих любовников страшилками про узы Гименея. Что такое узы Гименея – кто не знает, может посмотреть в словаре. Брюс, вот, к счастью не знает. А мне пора, правда. Adieu.
-
-
20.01.2010 в 16:02«Парень, ты только не топи ведьму, этой будет все пофиг. Лучше сразу сжигай».
О эта фраза меня просто покорила.
оттащить мою подругу от «бездыханногот ела».
Ага, а также и "пила" и "плясала"... Забавная очепятка
А пробелы в некоторых местах все равно косячат *ты просил говорить - я и говорю*.